Колин Баттс - Ибица — это глагол
— Когда мы будем выпивать с ним позднее и никого из новичков не будет поблизости, он скажет тебе, что главное — не это. Главное — не попадаться.
Брэд покачал головой.
— Никогда бы не подумал. В прошлом году он показался мне настоящим буквоедом.
— Так и есть. Поэтому он и лучший. Он знает индустрию изнутри — сам был гидом «Молодых и холостых», когда все только начиналось, вместе с Лукасом, который теперь руководит «Клубом грешников». На самом деле у них вышла почти такая же история, как у вас с Элисон. Старина Хо-торн-Блайт думал, что Лукас святой, пока Кев не вывел его на чистую воду. Думаю, поэтому ты ему и понравился. Благодаря тебе он вспомнил все дерьмо, через которое ему пришлось пройти в свою бытность гидом. — Грег помолчал. — Ты знаешь, что именно Кев Раундтри предложил сделать тебя менеджером на Ибице в этом году?
— Первый раз слышу! Грег кивнул.
— Стоило мне отказаться — и кроме тебя не обсуждали ни одну кандидатуру.
— Я думал, он даже не помнит, как меня зовут.
— Скоро ты узнаешь его получше. За эти дни мы выпьем вместе немало пива. — Грег свесился с балкона, разглядывая девушку, на которую указал Кев. — А я как следует потрахаюсь. Пойдем, пообщаемся с новичками.
В этот момент какая-то очень крупная девушка в очках с толстыми линзами, обладательница оглушительного голоса, приветствовала другую, не менее несимпатичную девицу, с которой, видимо, встречалась на интервью.
— Я сказал пообщаемся? Ну, надеюсь, эту парочку отправят на Корфу.
Вас постучал в дверь.
— Разрешите?
— В чем дело?
Вас толкнул дверь. На него, руки в боки, смотрела девушка — лиловый свитер, волосы стянуты в тугой хвост на затылке.
— Ну, — гавкнула она, — какие проблемы?
— Я твой сосед по комнате. Она оглядела его с ног до головы.
— Что? Нет-нет. Ты все перепутал. Я живу с э-э... — Она порылась в сумке и вытащила листок с подтверждением. — Вот, видишь — Василий Романов.
Вас улыбнулся и постучал пальцем себе в грудь.
— Но... но я думала, что Василий — женское имя?
— А я думал, что Арри — мужское. — Вас с первого взгляда понял, с кем имеет дело, и перешел в контрнаступление. Это сработало.
— Не Арри, а Арабелла, это даже у арабов женское имя.
Глава 5
— Так ты, значит, арабская женщина? А с виду не скажешь.
— Естественно, нет, придурок.
Арабелла бросила на него оценивающий взгляд. Убитые кеды, на запястье — какая-то дешевка вроде «Свотч», на шее совершенно дикий медальон со святым Кристофором. Однозначно не ее тип. Она предпочитала ухоженных, хорошо одетых темноволосых красавцев. А это лохматое чучело — просто насмешка природы.
— Тут, должно быть, какая-то ошибка. Меня не предупреждали о совместном размещении. Это просто смехотворно. Я сейчас же спущусь и разберусь с этим.
— На твоем месте я бы этого не делал, — заметил Вас, бросая сумку на свободную кровать.
— Это еще почему?
Вас повалился рядом с сумкой и сбросил кеды. Фу, подумала она. Белые носки.
— Ну сама посуди. Гид должен ориентироваться в нестандартной обстановке. Это может быть частью теста. Насколько я знаю, в ближайшие пять дней на нас вывалят целую кучу такого дерьма
— Ммм. — Как ни противно, но приходилось признать, что в его словах есть разумное зерно.
— Раз уж так вышло, не мешало бы узнать друг друга получше. В конце концов, может, нам придется работать вместе. Тебе на какое направление хотелось бы попасть больше всего?
— Без вариантов — я буду работать в «Молодых и холостых», только если меня отправят на Ибицу.
— Не уверен, что они одобрят такую позицию. А что тебе так далась эта Ибица?
— В прошлом году я там отдыхала, и мне плевать, какую «позицию» они одобрят, а какую нет. И вообще, ты кто, — фыркнула Арабелла, — хренов полицейский?
— Ну, честно говоря, Арабелла... — Вас сел. — Я подсадная утка.
Арабелла застыла.
— Кто?
— Я один из инструкторов. Мы селимся вместе с кандидатами, чтобы застать их врасплох. И боюсь, Арабелла, вынужден тебе сообщить, что ты не в полной мере соответствуешь требованиям «Молодых и холостых», так что можешь паковать вещички...
У Арабеллы был такой вид, словно она вот-вот заплачет. Вас пару секунд сохранял серьезность, но на больше его не хватило.
— Ха! Здорово тебя проняло!
— Что ты х-х-хочешь сказать? Ты не инструктор?
— Охуеть можно, как вы, важные птицы, легко на все ведетесь.
Арабелла злобно уставилась на него.
— Кретин! Да что ты себе позволяешь!
— Это была просто шутка.
— Если в этой комнате и есть над чем посмеяться, так только над тобой.
Вас улыбнулся, явно ничуть не смутившись.
— Да ради бога.
— Что это еще за имя такое, Василий?
— Русское имя.
— По разговору не очень-то ты похож на парня из России — если только Россия находится не в Лондоне.
— Я родился и вырос неподалеку от Илфорда.
— Илфорд? Там вроде даже метро нет? Боже, мне даже представить страшно, что пришлось бы прожить всю жизнь в такой дыре.
— Всю жизнь я там не жил. Наша семья часто переезжала.
— Только не говори, что твой отец военный!
— Нет, циркач.
Арабелла подозрительно посмотрела на него.
— Не держи меня за дуру.
— Кроме шуток. Смотри, — он встал на кровати. — Я тебе докажу.
Несмотря на то что стена была совсем близко, он сделал сальто назад, приземлившись на одну руку. Вскочив на ноги, он схватил три маленьких подсвечника с прикроватной тумбочки. Форма у них была не очень удачная, и, хотя его мастерство было очевидно, секунд через тридцать он отвлекся и не удержал один. Пытаясь его подхватить, он случайно зацепил пальцем свою цепочку с образком и порвал ее.
— Дерьмо, — сказал он, поднимая ее вместе с осколками подсвечника.
Арабелла кивнула.
— Так ты цыган?
— Нет, — ответил Вас, изучая порванную цепочку, — я из цирковой семьи.
— Ну я и говорю, — цыган. — Арабелла указала подбородком на святого Кристофора. — Разве святой Кристофор не покровитель цыган?
— Я же сказал, мы не цыгане, мы...
— Ну не важно, кем бы ты там ни был, цепочка просто вульгарная. Где ты ее выискал — в новогодней хлопушке?
— Это цепочка моего дяди.
— Тогда ему и верни, мой тебе совет. — Арабелла с удовольствием отыгрывала очки.
— Не могу.
— Почему?
— Он умер.
— Ох.
— Он погиб. Шесть лет назад. С тех пор я ношу это.
— Мне очень жаль, — сказала Арабелла, совершенно очевидно никакой жалости не испытывавшая. Она даже не помнила, когда в последний раз видела своего дядю и предполагала, что подобное равнодушие свойственно всем племянникам на свете. — И что случилось, он сорвался с трапеции? Или его растоптал слон?
Вас вздрогнул. Арабелла, ясное дело, была самовлюбленной эгоисткой, но он сомневался, что даже она продемонстрировала бы подобную душевную черствость, если бы знала, как близки они были с дядей. Конечно, всегда оставалась возможность, что Арабелла сама — подсадная утка. Во всяком случае, типичного гида Вас представлял себе совершенно иначе.
— Нет, — сказал он, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Мы исполняли номер с огнем — жонглировали факелами и все такое. Произошел несчастный случай.
— И что?
— Он сгорел заживо. Мне было четырнадцать лет. С тех пор я ненавижу огонь, это стало почти фобией.
— Ужасно, — Арабелла присела на кровать. — Боже, нужно закурить... не передашь мою зажигалку?
Тучи, нависшие над гостиницей в Бридлхерс-те, раньше времени затемнили и вечернее небо Теддингтона.
В офисе «Молодых и холостых» на Хай-стрит владелец франчайзингового туристического агентства включил сигнализацию, погасил свет и запер дверь.
Подняв воротник и отворачивая лицо от косых струй дождя, он поспешил к своему автомобилю, чтобы вместе с прочими любителями сверхурочной работы, страдающими излишней ответственностью или чрезмерным энтузиазмом, поскорее насладиться законным часом или двумя «семейного» времени.
Но слабый свет в окнах третьего этажа офиса «Молодых и холостых» позволял предположить, что в юго-западном Лондоне есть по меньшей мере один человек, который относится к своей работе с еще большей ответственностью и энтузиазмом.
А может, у него просто были серьезные проблемы.
Этим последним человеком в штаб-кватрире «М&Х» был Хоторн-Блайт. Себастиан Хантер, выдохшийся часом раньше, перед уходом погасил все галогеновые лампы в приемной без окон. Весь офис был погружен во тьму, только из-под двери кабинета председателя Совета директоров пробивался тоненький лучик света.
Хоторн-Блайт каждый день ставил себе целью уйти из офиса не позже семи часов. И он уже на полтора часа превысил этот лимит. Еще не мешало хотя бы один раз показаться на тренинге в Бридлхер-сте. Мрачно оглядывая россыпь бумаг на обычно девственно чистом столе, он понимал, что и эта цель сегодня недостижима.
