Айра Левин - Степфордские жены
Ну что ж, раз Пит и Ким заснули да еще и шумно посапывали, Джоанна спустилась в погреб и сделала замеры, необходимые для перепланировки кладовой, которой предстояло стать ее потайной комнатой, а также фотолабораторией. Затем, поднявшись наверх, проверила Пита и Ким, после чего приготовила себе порцию водки с тоником и, держа в руках стакан, отправилась в кабинет. Она настроила приемник на станцию, передававшую слезливо-сентиментальную, но приятную мелодию, сдвинула к краю стола контракты и другие бумаги Уолтера, достала увеличительное стекло, красный карандаш и контракт на фотографии видов города, который заключила перед отъездом. Большинство снимков — просто напрасная трата пленки. Это Джоанна понимала еще тогда, когда щелкала затвором, — ей никогда не удавалось сделать ничего хорошего второпях, — но один из кадров по-настоящему взволновал ее. На снимке хорошо одетый молодой темнокожий человек с дипломатом провожает озлобленным взглядом пустой таксомотор, проходящий мимо и проигнорировавший его жест остановиться. Если его лицо увеличить в правильной пропорции, слегка затемнить фон и чуть выпятить размытое изображение проносящегося мимо автомобиля, получится снимок, достойный внимания, — она уверена, что любое агентство возьмет его с охотой. Существовал постоянный спрос на фотографии, в драматическом ключе освещающие проблемы межрасовой напряженности.
Джоанна взяла красный карандаш, отметила этот кадр красным крестиком и принялась рассматривать остальные, которые считала хорошими или потенциально хорошими при соответствующей доработке. Вспомнив про водку с тоником, поднесла стакан к губам и сделала несколько глотков.
В четверть двенадцатого она, почувствовав усталость, передвинула вещи на свою половину стола, а бумаги Уолтера положила туда, где они лежали, выключила радиоприемник, пошла на кухню и ополоснула стакан. Проверила, закрыты ли двери, выключила свет — повсюду, оставив гореть лишь единственную лампочку в прихожей, — и пошла наверх.
Любимый слон Ким лежал на полу. Джоанна подняла его и, положив рядом с подушкой, накрыла одеялом. Затем укутала одеялом плечики дочки и слегка коснулась пальцами мягких завитков на шейке.
Пит спал на спине с открытым ртом, точно в той же позе, что и прежде, когда она проходила мимо спальни детей в кабинет. Джоанна посмотрела, как поднимается и опускается при дыхании его грудь, затем приоткрыла дверь пошире, погасила свет в коридоре и пошла в их с Уолтером спальню.
Она разделась, причесала волосы, помылась под душем, почистила зубы и легла в постель.
Без двадцати двенадцать выключила бра.
Лежа на спине, Джоанна попеременно покачивала то правой ногой, то правой рукой. Ей было тоскливо оттого, что Уолтера не было рядом, но телу было приятно лежать на прохладной простыне и в просторной кровати. Сколько раз ей приходилось ложиться спать одной с того дня, как они поженились? Не много: ночи, когда он уезжал из Марбурга-Донлеви в деловые командировки; ночи, которые она провела в больнице, откуда вернулась домой с Питом и Ким; ночь, когда произошел сбой в системе электроснабжения; затем во время поездки домой на похороны дяди Берта — где-то двадцать, ну максимум двадцать пять ночей в течение десяти с лишним лет. Этот подсчет не омрачил настроения. Боже милостивый, от этого она снова почувствовала себя прежней Джоанной Ингаллс. Помнит ли она ее?
Вдруг Джоанна подумала, а не попал ли Уолтер в аварию. Ведь в том грузовике, на котором ехал Гари Клейбрук, везли вино (или размеры картонных ящиков были слишком маленькими для хранения и перевозки вина?). Но Уолтер поехал в машине Вика Ставроса и поэтому напился. Нет, такого никак не могло случиться; такого с ним практически никогда не случалось. А что, если напился Вик Ставрос? Крутые повороты на Норвуд-роуд…
Да нет, все это чушь. О чем вообще волноваться?
Кровать тряслась. Джоанна лежала в темноте, глядя в чернеющую за открытой дверью ванную комнату. На блестящих ручках шкафа еле заметно отражался неведомо откуда проникающий свет. А кровать все тряслась и тряслась в каком-то медленном постоянном ритме, и каждое колебание матраса сопровождалось слабым скрипом пружин… снова и снова, снова и снова. Кровать тряс Уолтер! Да, да, Уолтер!.. У него лихорадка! А может, белая горячка? Она повернулась на бок, приподнялась на локте, попыталась увидеть в темноте его лицо и протянула руку, стараясь нащупать веко. Его глаз посмотрел на нее и внезапно он отвернулся; все тело Уолтера отвернулось от нее, а вздыбленное холмиком одеяло на месте паха опало сразу, как только ее взгляд скользнул по нему; никакого холмика не было, только гладкое бедро. Кровать больше не тряслась.
Он что… мастурбировал?
Джоанна не знала, что сказать.
Села на постели.
— Я подумала, у тебя белая горячка, — сказала она. — Или лихорадка.
Некоторое время Уолтер лежал молча, а затем произнес:
— Я не хотел будить тебя. Уже третий час. Джоанна все еще сидела, стараясь справиться с дыханием.
Он лежал на своей половине, не произнося ни слова.
Она обвела взглядом комнату. Окна, мебель были едва различимы в тусклом свете от плафона в ванной комнате детей. Джоанна распустила волосы и несколько раз провела руками по талии.
— Тебе надо было разбудить меня. Я бы не возражала.
Уолтер ничего не ответил.
— Послушай, дружок, не надо этим заниматься, — негромко произнесла Джоанна.
— Да я просто не хотел тебя будить, — оправдывался он. — Ты так крепко спала.
— Ладно, но в следующий раз буди меня. Уолтер перевернулся на спину. Холмика в паху не было.
— Ты что… уже все?
— Нет, — ответил он.
— Ох-х-х, — выдохнула Джоанна. — Тогда, — она с улыбкой посмотрела на него, — я готова. — Передвинулась на его половину, повернулась к нему, обвила его тело руками; Уолтер повернулся к ней; они обнялись, и их губы слились в поцелуе. От него пахло шотландским виски. — Я думаю, мы приняли отличное решение, — прошептала Джоанна ему в самое ухо и, задыхаясь, простонала: — О господи…
Такое, как в этот раз, они испытали впервые — по крайней мере, Джоанна.
— О-о-о, — произнесла она, выходя из ванной. — Я до сих пор еще вся дрожу.
Уолтер, сидя на кровати с зажженной сигаретой, смотрел на нее улыбаясь.
Она села рядом с ним, приникла к нему, положила его руку на свою грудь.
— Ну, что там происходило? — спросила она. — Смотрели порнофильмы или еще как-нибудь развлекались?
Он улыбнулся:
— Если бы! Ничего подобного не было. — Уолтер поднес сигарету к ее губам. Джоанна затянулась. — Обули меня на восемь с половиной долларов в покер и вконец достали своими занудными рассуждениями о злонамеренных действиях зонального комитета в отношении Истбридж-роуд.
— А я боялась, что ты попал в аварию.
— Я? После двух стаканчиков скотча? Они вовсе не горькие пьяницы. А ты чем занималась?
Джоанна рассказала, что делала; поделилась и своими надеждами, связанными с фотографией чернокожего человека. Уолтер рассказал ей о некоторых людях, с которыми встретился: о педиатре, которого рекомендовали семейства Ван Сентов и Клейбруков; о художнике-иллюстраторе журналов, считающемся местной знаменитостью; двух юристах; психиатре; шефе полиции; директоре торгового центра.
— Психиатр, должно быть, является горячим сторонником допущения в Ассоциацию женщин? — предположила Джоанна.
— Ты права, — подтвердил Уолтер. — А также и доктор Верри. Что думают другие, я не знаю. Просто мне не хотелось проявлять активность во время первого посещения Ассоциации.
— А когда ты пойдешь туда снова? — спросила она и вдруг напугалась, что он может ответить, что пойдет туда завтра.
— Не знаю, — ответил он. — Понимаешь, я не хочу возводить эти посещения в жизненно необходимый ритуал, как это сделали Тед и Вик. Думаю, пойду через неделю, не раньше. А впрочем, не знаю. Это один из аспектов жизни в провинции.
Она улыбнулась и прижалась к нему сильнее.
Нащупывая ногами ступеньки и неся в руках тяжеленную корзину с только что выстиранным бельем, лавируя между перилами, Джоанна одолела уже треть лестничного подъема, когда этот распроклятый телефон вдруг зазвонил.
Она не могла поставить свою ношу на ступеньки: корзина скатилась бы вниз; а ширина лестницы была недостаточной для того, чтобы повернуться и спуститься вниз. Ей ничего не оставалось, как продолжать подниматься, нащупывая ступени ногами, отвечая каждому телефонному звонку фразой «еще одна ступенька», «еще одна ступенька»…
Она одолела лестницу, поставила корзину на пол и подошла к письменному столу в кабинете.
— Алло, — произнесла Джоанна голосом, в котором, как ей показалось, напрочь отсутствовали вежливость и дружелюбие.
— Здравствуйте, это Джоанна Эберхарт?
