Александр Торопцев - Охрана
Минуя очередной перекресток, Николай посмотрел на жилой дом управделами, окруженный черной металлической загородкой с большими воротами, возле которых стояла будка и суетился охранник, выпуская не очень дорогую иномарку и всем своим угодливым видом желая понравиться ее владельцу.
«Тоже мне, богачи, – подумал Касьминов, – не могут автоматические ворота заказать. Делов-то».
Это он от зависти немного раскритиковался. По слухам, охранники в этом доме получали раза в полтора больше, чем Николай. И хотя человеком он был не очень завистливым и чужие деньги считал нечасто, в этот раз почему-то обратил внимание на недоработки местной администрации. Деньги-то любому мозги замутят, только дай себе поблажку – обкритикуешься.
Последний поворот, улица. Два дворника шуршат метлами: у входа в обычную поликлинику шуршание ленивое, будто бы на току за колхозные трудодни, у банка напротив – смелое, молодое, с размахом – там действительно шуршать нужно шустрее, себя не жалеючи, качественнее, чтобы не выгнали раньше очередного краха очередного банка.– Что это с нами случилось? – повторила вопрос Светлана, вновь обхватив кольцом руку супруга.
– А чего? – не понял он.
– Да мы с тобой в медовый месяц так не ласкались, вспомни. А тут… Ха, уже и не молодые совсем, а такое…
– Уж и не старые. И не доходяги какие-нибудь. Мне сорока нет. Да я еще и не так могу. Не волнуйся. Пацаны мешают. Да соседей не хочется пугать.
– Знаю-знаю. Ты у меня герой. Но, Коленька, правда же мы ничего такого… ну ведь хорошо было, правда немного стыдновато как-то.
– А чего стыдиться-то?! Мы ж родные муж и жена. Если нам стыдиться, то…
– А вдруг кто-нибудь услышал?
– Ну и пусть. Что тут такого? Просто хорошо было и все. Надо сюда почаще приходить.
– Скажешь тоже! Фильмов, что ли, насмотрелся?
– Ничего я не насмотрелся. Они уже шли по асфальтовой полосе, совсем черной, влажно похрустывающей, ближе к обочине – громче. Под фонарем Светлана встревожилась:
– Я же мятая совсем! Стыд-то какой! Отряхни меня!
Николай мягко пошлепал ее по джинсовой юбке, по кофточке.
– Ничего не видно, – сказал удивленно. – Юбка как юбка.
– Представляешь, как мы пойдем по городку! Уже светает. Лучше бы на машине поехали.
– Ничего не лучше. Наоборот хуже было бы. Дрыхли бы сейчас, как сурки. И карбюратор надо менять.
Пятиэтажки военного городка стояли тихие-тихие. Солнце еще не взошло, но свет от него серый, объемный, прозрачный обволакивал дома, деревья, еще не высокие, истрепанную горку песка на детской площадке, соседскую кошку в серую тигриную полоску, ее слабую тень на цементной дорожке, окаймлявшей дом.
– Ты знаешь, а ведь Куханов платит мало, – неожиданно сменила тему Светлана.
– 500 зеленых на круг – это, по-твоему, мало?! – Николай даже остановился.
– Не в месяц, а за 400 часов работы, если не больше. А это двухмесячная с лишком наработка. Значит, платит он 250 долларов в месяц. Даже меньше.
– Когда это ты успела подсчитать? Неужели в лесу? Я думал, ты там делом занималась, а ты доллары считала, ну даешь!
– О, разошелся! Я тебе дело говорю.
– Ну и что мне теперь с твоим делом делать? Где я такие деньги еще заработаю, подумай сама!
– А вдруг ты не выдержишь, сломаешься, травму получишь. Он тебе больничный будет платить?
– О чем ты говоришь?! О, смотри, у нас свет на кухне! Что-то случилось.
Они ускорили шаг, поднялись на третий этаж, вошли в квартиру.
– Явились – не запылились! – встретил их недовольным голосом старший сын Денис.
– Что случилось? – у Светланы сердце екнуло.
– Ты на время посмотри, уже четвертый час.– Погулять уж нельзя.
– Мы с Ванькой чуть всероссийский розыск не объявили. Гулены мне нашлись. Ладно, я спать пошел. Что с вами разговаривать!
Светлана все поняла и прыснула от смеха.
Двухметровые, прочные на вид столбы из силикатного кирпича, не автоматические ворота из прута и уголка, цоколь до колена, загородка черная над ним, два ребристых ствола полувековых тополей, калитка, вечно поющая две ноты, впрочем, незлобные, здание, построенное в конце шестидесятых, в то время совсем уж богатое, да и сейчас не бедно смотрится, холл со стеклянной стеной…
– Привет, Сергей!
– Здорово, Николай!
– Бакулин пришел?
– Рано еще. Похоронил?
– Не видишь?
– Вижу. Одно слово: постирать постирали, высушили, а погладить забыли.
– Точно. Сейчас бы стопарик и на боковую.
– У меня антиполицай есть. Дать?
– Спасибо. У меня одна таблетка осталась. Как молодой?
– Ничего. Переодевается.
– Я пойду.
На ступенях – их всего было шесть – он почувствовал тяжесть в ногах невеселую. Но виду не подал, напрягся, сделал вид, что ему хорошо, легко, что он бодрый. По длинному коридору пошел, улыбаясь. Навстречу, орудуя шваброй, будто косой, медленно продвигалась уборщица Нина, толстая, но красивая лицом, а когда-то, видно, и телом ладная. Ей сегодня первый этаж будет справлять юбилей – сорок лет.
– О, Коля, привет! – она не разглядывала его, как колбасу в витрине магазина, увлеченная важным для своего семейства делом, и эта черта ее делового характера сегодня особенно понравилась Николаю. Зачем, в самом деле, на него сейчас смотреть, похмельем помятого.
Он поздоровался, дал вправо от швабры, дошел до комнаты отдыха охранников, вздохнул глубоко, с удовольствием, но, вспомнив про молодого, дыхание задержал, не доверяя антиполицаю, и открыл дверь. На него прямо-таки навалился Димка, будто ждал этого момента, будто задание он получил от начальника принюхаться и точно узнать: с похмелья Николай или нет.
– Привет! А я уже все. Пошел на выход. Там Бакулина дождусь.
– Ладно, – только и молвил вошедший, немного радуясь.
Закрыв за Димкой дверь, он до конца опустил форточку, включил вентилятор, электрический чайник, переложил из сумки в холодильник продукты на двое суток, долго мыл в туалете лицо холодной водой, аж руки заломило, потом переоделся, заварил в металлическом чайничке чай и выпил две чашки свежака из блюдца, густо прихлебывая и поохивая, не стесняясь: «Ух, хорошо!»Нине, уборщице, повезло здесь, в конторе, намного больше, чем ему. Она, конечно, баба ответственная, шустрая, за ней, как говорится, перемывать не надо. Она хоть и ходит уткой, хоть и мажет по вечерам колени какой-то мазью, хорошо греющей, хоть и пьет «Ибупрофен» да еще какое-то лекарство, но здесь, в конторе, от нее одна польза всем и никаких проблем: с 6.30 до 8.30 этаж, как языком, вылижет, дорожки в холле пропылесосит, столы и полку охранников влажной тряпкой освежит и бегом в соседнюю контору. Там до 11.00 тоже дело сработает, сюда вернется, буфету поможет всякие бутерброды нарезать, наскоро сама перекусит и уже в 12.30 с хозяйственной сумкой и сумочкой недорогой дамской к себе, в Мытищи. «Счастливо, ребята!» – попрощается с охранниками и по-своему, по-утиному, пойдет на три вокзала, по-скорому переваливаясь, чтобы на хорошую электричку успеть, не очень дальнюю. А там уж благодать для нее. Сядет в вагон, поближе к выходу, хозяйственную сумку между ног поставит, дамскую аккуратно уложит на колени и накроет сильными руками, никогда еще не подводившими ее, глаза закроет, отгородится от назойливого мира невидимой, но прочной занавеской, и хоть вы обкричитесь со своими товарами, хоть под нос ей суйте эту дешевку, хоть пляшите, пойте, играйте, хоть свадьбу справляйте – ни одним движением она не потревожит свой покой. Конечно, если контролеры пойдут по вагонам, она проездной им покажет. Тут уж делать нечего.
«Надежная жена, что и говорить!» – подумал Николай, укладывая в тумбочку вымытую посуду.
Еще бы! Сто двадцать долларов здесь, сто двадцать – в соседней конторе. Да с буфета какой-никакой навар, да премия, да тринадцатая и четырнадцатая, да дивиденды с акций в конце года. Даром что ли она здесь со шваброй двадцать лет крутится волчком!
Николай посмотрел на себя в зеркало, причесался. «Нормалек!» – сказал тихо и пошел на пост. Нина уже была в конце коридора. Ее комковатая фигура в легком зеленом халатике неуклюже маячила между стенами. Никогда раньше ему бы и в голову не пришло завидовать какой-то уборщице. А сейчас, уже почти полгода, это незнакомое чувство постоянно тревожило его.
Поди плохо! За шесть часов работы 250 зеленых – раз, мужа пристроила сюда же плотником – два, да еще и дочь, выпускница техникума, здесь на дипломной практике работала и, похоже, останется в конторе – три. Мало? Вот тебе и уборщица. Вот уж повезло ей, так повезло. Никакие дефолты, никакие скачки доллара. Генеральный, как сказал 120 долларов, так и получают они. Только шмыгай туда-сюда шваброй и ни о чем не думай.
А тут голова раскалывается от всяких мыслей. Сын техникум окончил, в заочный институт поступил, платный, а где деньги взять? Куда его устроить на работу, куда? Хорошо хоть сам он удержался в конторе охранником, тоже ведь повезло.
– Нин, ты как заведенная пашешь, хоть бы передохнула чуток, – сказал он, прижимаясь на ходу к стенке.
