Мартина Моно - Туча
Несчастье пришло неожиданно, будто с неба свалилось. Впрочем, именно так и было.
Порой, узнав о смерти какого-нибудь знакомого, мы говорим: «Быть не может, только вчера я с ним обедал». Но между «вчера» и «сегодня» встает смерть, и, несмотря ни на что, сознание протестует против необходимости принять это как нечто вполне естественное.
Патриция не умерла; ее поразила болезнь. Выживет ли она? С нею происходило что-то совершенно неправдоподобное.
В то утро, когда разразилась катастрофа, жизнь текла, как всегда. «Мэри-Анна» тихо плыла в океане без всяких приключений. Казалось, Тихий океан укротил свои тайфуны и смерчи, штормы и циклоны. Величаво, спокойно простирался он под облачным небом. За серой ватой облаков угадывалось солнце. Может быть, где-то далеко-далеко еще ревела буря, бушевали мутно-желтые волны, покрытые белыми жесткими гребнями, обдавая брызгами фантастически освещенное черное и в то же время мерцающее небо; мало кто возвращается из штормового ада, чтобы рассказать об этом зрелище.
Но это – далеко. Здесь же ничто, кроме равнодушного форштевня «Мэри-Анны», не нарушает покоя тихих вод. Спокойная морская прогулка. На яхте – старые друзья. И, конечно, экипаж – люди, о существовании которых хорошо известно и которые совсем не стесняют. Можно даже улыбнуться им при встрече. Спокойная морская прогулка.
На таком небольшом пространстве, как палуба судна, естественно, нельзя игнорировать присутствие экипажа. И все же здесь ощущалась какая-то «ничейная земля», где не стреляют пушки, не взрываются мины. Люди четко разделены непреодолимой стеной. Как в геометрии никогда не сходятся две параллельные плоскости, так и люди эти никогда, никогда не сойдутся. Можно разговаривать, можно улыбаться, можно коснуться друг друга, но даже измеряемое световыми годами расстояние, разделяющее звезды, ничто по сравнению с невидимой стеной, отделяющей Патрицию Ван Ден Брандт – принцессу нефти – от человека, стоящего у штурвала. Не то, чтобы Патриция была гордячкой: она очаровательна, но при этом она – Патриция Ван Ден Брандт!
– Нефть!
Было бы слишком просто, если бы одной улыбки было достаточно, чтобы превратить «ничейную землю» в равнину, усеянную маргаритками.
Джек Финлей, капитан, воспринимался, конечно, как член экипажа. Он был похож на мастодонта – с редкими волосами и длинными усами, с меняющимся от двух до пяти числом подбородков, – он обладал слоновьей способностью молчать и до тонкости знал Тихий океан, на волнах которого качался уже тридцать лет. Джек Финлей водил самые разнообразные торговые суда, занимался всеми видами контрабанды и ходил под флагами почти всех государств мира. Сегодня же все было законно, его охранял флаг Соединенных Штатов, и он вез миллиардеров. Однако факт этот на него никак не влиял. Никакое опьянение, кроме алкогольного, на Джека Финлея не действовало. Он никогда не пил на судне, но в первом же порту напивался до бесчувствия. Было что-то скорбное в этом большом теле, осевшем в глубине какого-нибудь бара; официантки и боялись, и жалели его.
В пределах «ничейной земли» держался лишь один из путешествующих на «Мэри-Анне». И, несомненно, чтобы не страдать от этого, он раз навсегда решил сохранить позицию саркастического созерцания.
То был врач Венсан Мальверн, тридцати двух лет, шатен, с выгоревшими на солнце волосами; светлые глаза его удивительно контрастировали с горькой складкой вокруг рта.
Однажды утром, в Европе, посмотрев в зеркало впервые за много-много дней, он обнаружил у себя эту складку. Сначала он неподвижно смотрел на свое отражение, а затем улыбнулся. Улыбка Венсана в то время была не очень веселой. И за прошедшие с тех пор годы она не стала веселее.
В это утро Европа была далеко. Лондон, где маленькие флажки на кучах строительного мусора указывали разрушенные бомбами дома… Франция… Нормандия, чьи заминированные луга взлетали в воздух, засыпая землей церкви… Прогнавший оккупантов Париж, потоком разлившийся по улицам, расцвеченным национальными флагами… Германия, проклятая земля, искалеченные дети, опустошенные города, продающие себя девушки, беженцы… И потом – столько взглядов… Надежда. Ненависть. Страх. Злоба. Сговор… Германия – главное действующее лицо в этой войне, в которой Венсан узнал, что жизнь не так проста. Этот лагерь, куда они ворвались на танках, искаженные ужасом лица санитаров, живые скелеты, лишь смутно вспоминавшие о том, что когда-то, в прошлой жизни, они умели улыбаться, и эта девочка пятнадцати лет, которая предлагала себя в Берлине: отец умер, мать умерла, братья умерли, жизнь умерла, счастье тоже… Ей не оставалось ничего, как только продаваться за сигареты, стараясь позабыть об этой непрерывной смерти.
Он вспоминал застенки гестапо под Руаном, этот терпкий запах прелых яблоневых листьев. Сможет ли человек когда-нибудь освободиться от этих воспоминаний? Шинели почти одинакового цвета, почти одинаковые каски, люди почти одного возраста, и берлинская проститутка, похожая на студентку из Калифорнийского колледжа. Мужчины его круга предпочитали немок, так как они были более доступны и в германских домах было больше ванных.
Германия, встреча на Эльбе, советские солдаты, что бросались в воду и плыли, желая ускорить встречу. Дружеские объятия, похлопывание по плечу – казалось, они вот-вот начнут говорить на общем языке.
– О чем ты мечтаешь? – спросил Володя, маленький, коренастый переводчик из Киева.
– О перемирии, – сказал Венсан, – о дне, когда будет покончено с этим сумасшествием. А ты?
Володя ответил не сразу. Он думал о Киеве. О разрушенном доме, о погибшей жене, о ребенке, который никогда не родится.
– Я думаю о Мире, – наконец сказал он.
Тихий океан, океан штормов, чье имя звучит как заклинание… За эти десять лет Венсан нигде не нашел себе места. Даже в маленьком городке, в Миннесоте, где его уже никто не ждал: девушка, которую он любил, никогда не умела ждать. Она вышла замуж за владельца гаража. Венсан хотел быть врачом, и он стал им. А затем? Он был из тех, которых война еще держит в своих тисках. Глаза товарища, подернутые дымкой смерти, не забываются, как ни пытался он их забыть. Вернувшись в маленький городок в Миннесоте, он нашел там достаточно пациентов; все, казалось, было на месте: и старые товарищи, и гольф-клуб, и красивая секретарша, и бридж по средам у Смитов и по пятницам у Джонсов.
Венсан так никому и не сказал, отчего в одно дождливое утро он уехал в своем стареньком «форде». Похоже было, будто он поехал с визитами, но в багажнике лежали его чемоданы. Даже самому себе он не признался в истинной причине отъезда.
Его новая секретарша тоже ничего толком не поняла. А первую он был вынужден рассчитать. То была очаровательная маленькая брюнетка. Может быть, слишком брюнетка. Один пациент догадался, в чем дело. Он прибыл с Юга и не давал спуску тем, у кого в жилах была хоть капля черной крови. Венсан уступил. Девушка должна была уйти. Месяц спустя она покончила с собой. Узнав об этом, Венсан весь вечер пил. А на другой день утром он уехал.
Так он покинул свою страну во второй раз. Нанявшись в качестве врача на грузовое судно, совершавшее рейсы на Дальний Восток, он привязался к простой жизни и к простым людям. Жизнь на корабле напоминала ему братство во время сражений, о котором он в глубине души тосковал.
Это была безысходная жизнь. Он знал это. Она ни к чему не вела, кроме старости. Но Венсан не был уверен, что ему хочется чего-то иного.
Теперь он был здесь, на яхте «Мэри-Анна». Он нанялся на эту роскошную яхту случайно, и новизна обстановки немного его развлекала. В последний момент Софи спохватилась, что на борту нет врача, и подняла крик. Так как Патриция категорически отказалась откладывать отъезд, пришлось взять то, что подвернулось под руку. В конце концов, у Венсана была репутация хорошего специалиста.
– Я думаю, он подойдет, – вздохнула Софи, – у него довольно изысканный вид.
– Он красив, – сказала Патриция.
Софи почувствовала, что ее охватывает ужас. К сожалению, менять что-либо было уже поздно, и Венсан Мальверн взошел на борт «Мэри-Анны».
Кроме Патриции, пассажиров было трое. Аллан и Диана – дети стального короля Бенсона, и Тедди Брент, который терзал своего отца, генерала Харлана Брента, отказом от военной карьеры, как, впрочем, и от всех других занятий. Тедди был приятный молодой человек со средним состоянием. Он считал, что не следует утруждать себя работой за какие-нибудь несчастные доллары, гораздо лучше жениться на богатой женщине. Сначала он мечтал о Патриции, но она относилась к его попыткам приблизиться с такой иронией, что он быстро понял свое заблуждение. Поэтому он переключился на Диану Бенсон, и его дела пошли успешно.
Диана была маленькая блондинка, всегда безукоризненно причесанная, накрашенная, наманикюренная и прекрасно одетая. Она была умна, но у нее не было сердца. Патриция ценила в ней естественную шаловливость и способность все точно формулировать, порожденную большой черствостью души. Диана ясно видела маневры Тедди, но еще не решила, как ей следует к этому относиться. Она была, пожалуй, склонна сказать «да». Тедди был не так богат, как она, и финансовых выгод это не обещало, но его отец занимал крупный пост в Дальневосточном командовании. Но, что бы ни случилось, она всегда сохранит здравый смысл. Она обеспечит себя таким контрактом, который сделает из ее мужа комнатную собачку. Он будет иметь дом, его будут кормить и одевать – делают же прекрасные попонки и туфельки для собак, будки с проточной водой и центральным отоплением и ошейники из кожи самого лучшего качества – крик моды. Ни шагу без нее. Каждую неделю она будет давать ему карманные деньги, обставляя это как подарки – она так любит делать подарки!
