Наталья Шумак - Маша для медведя
-Ванечка, ты в зеркало смотрелся? Хоть раз? Какой из тебя еврей?
Укоризненно спросила Маша. Одноклассник и верный друг отшутился.
-Впускают не по роже, а по паспорту. Отращу пейсы, пришлю фотку. Упадешь от зависти.
-Скорее от ужаса!
Ванечка спросил быстро и глухо.
-Я тебе нравлюсь? Хоть немножко?
Большие синие глаза стали грустными, точно у щенка в мультфильме. Маша ответила не сразу.
-Как друг очень. В ином смысле - нет.
-А по другому тебе вообще никто пока не нравится.
Оба вспомнили новый год и покраснели. Маша стукала дипломатом по коленке. Старательно смотрела в пол.
-Я же знаю, что ... с Юркой... это так... Ерунда.
-Эх, Царевич! Не будем говорить об этом. Ладно?
-Конечно.
Немедленно согласился он. И попросил.
-Отвечай на мои письма. Пожалуйста.
Торопливо, неловко сунул Маше лист бумаги, сложенный в четыре раза, Зарделся, щеки заполыхали точно советский флаг. Не оглядываясь, заспешил по коридору. Что за ерунда? Очередное признание в любви? Полежаева, не чинясь, развернула послание. Прочла первый раз, не умея вникнуть в смысл.
-Эх, и наворотил!
Потом второй. Помедленнее. Проговаривая строчки вслух, четким шепотом. Стараясь пробиться сквозь нелюбимые рифмы и ритм к смыслу. На тот случай, если оный в подарке присутствовал.
- Мне бы себя продать...
За персик, не съеденный в детстве.
Сдачу не потерять.
Тебе завещать в наследство.
Всех обмануть, сбежать,
В сумрак, нырнув, растаять.
Мне бы себя продать...
Даром возьмешь, на память?
Галопом несущаяся мимо кавалькада одноклассниц притормозила. Девчонки заныли на три голоса.
-Чего это ты, Полежаева?
-Ой, что это у тебя?
-Дай посмотреть!
Маша жестко обрубила поползновения любопытных подружек.
-Фиг вам. Народная индейская изба.
Пихнула листик в сумку, точно и в самом деле было, что от девчонок прятать. Подумаешь, стих. Ни словечка о любви.
В начале февраля Маша осталась совсем одна. Тут очередной сюрприз подоспел. Мама, сильно стесняясь, сообщила "удивительную" новость.
-Возможно, у тебя скоро появится брат. Или сестра.
-Нормально. Ты же молодая. Почему нет?
-Стыдно немножко.
Мама покраснела точно флаг Советского Союза. Можно подумать Машке пять лет, и она не догадалась сама, что означают постоянные приступы утренней тошноты, плюс, намечающийся животик.
* * *Таинственный поклонник впервые воспользовался услугами почтовой службы. Вложил открытку в конверт, да и отправил. При чем, вот невезение, первым в ящик за корреспонденцией полез отчим! Распечатал послание еще в подъезде. Ворвался в квартиру злой-презлой. Швырнул вскрытый конверт, а следом открытку прямо в лицо падчерице.
-Шалава! Поганая шалава!
-Что ты такое говоришь?
Забормотала мама, забегала вокруг мужа, потом обернулась к дочери.
-Маруся, что там? Почему вы ругаетесь?
-Мы не ругаемся.
Ответила Маша, поднимая с пола конверт и открытку. Добавила громко, уже лично для Геночки.
-Читать чужие письма - подло.
Мамин муж запальчиво крикнул.
-Родители должны знать, чем занята детская голова. Знать, чтобы пресечь!
-Вы мне не отец.
Какая дурь! Какая тоска... Геночка бушевал перед женой..
-Хахали, у твоей скромной девочки есть хахали! Это до добра не доведет! Помяни мои слова! Ее надо выпороть и никуда не пускать!
Маша поинтересовалась.
-Пороть сами будете? Лично?
Геночка взвился, замахнулся и через голову невысокой жены неловко, кончиками пальцев смазал Машу по лицу.
-Дрянь! Дрянь какая!
Она отпрянула, взялась за щеку. Никто и никогда ее не бил. Ни разу в жизни. Мама изредка ставила в угол. Вот и все наказание. Других не водилось.
Больно было самую капельку. Но от бешенства перехватило дыхание. Губы задергались. Маша не могла говорить, движения получались неловкими, точно у пьяной. Старательно смяла конверт, согнула пополам открытку, пихнула все в карман джинсов. Не глядя, потянула с вешалки куртку. Геночка вырвал ее из рук.
-Куда собралась? К любовнику? Лена, твоя дочь бежит к мужику!
Мама, прижимая руки к животу, попросила.
-Перестаньте. Ну, перестаньте же. Маруся! Пожалуйста!
Геночка загородил дверь. Маша посмотрела ему в глаза.
-Если не пустите - прыгну в окно.
-Геночка.
Закричала мама.
-Вы что, с ума оба сошли? Прекратите!
Вцепилась в мужа. Теперь дорогу загораживали уже вдвоем.
-Маруся!
Заплакала мама.
-Маруся! Ну что случилось!
Слова прозвучали детской жалобой. Маша пыталась говорить спокойно, но голос дрожал хуже овечьего хвостика.
-Геннадий прочитал мое письмо. Вскрыл и прочитал. Без спроса.
-О, Боже. Вы оба спятили. Оба!
Мама выпустила рукав мужа. Съежилась, заплакала, ушла в зал. Геночка не двинулся с места.
-Пропустите.
Повторила Маша с нажимом. Понимая, что мучает маму но, не имея сил остановиться, прокричала на максимальной громкости.
-ЕСЛИ ОН НЕ ОТОЙДЕТ ОТ ДВЕРИ, Я ВЫПРЫГНУ В ОКНО!!! ЧЕСТНОЕ СЛОВО!!!
-Гена.
Слабо позвал голос из зала.
-Гена, пожалуйста. Будь взрослым человеком. Пусти ее. Пусть идет. Куда хочет.
Отчим мстительно подхватил с полки шапку, с пола единственные сапожки, процедил, глядя Маше в глаза.
-Давай, давай. Иди к своему...
Гадко ухмыляясь, отступил с дороги. На что надеялся, интересно? Маша вылетела в подъезд как была, в комнатных тапочках, джинсах и футболке. Немного постояла на первом этаже. Не назад же возвращаться? Рванула через двор, в дом напротив, к подружке Светке - которой, разумеется не оказалось на месте. По вселенскому закону подлости.
-Баскетбол?
Маше стало противно от вялых и скользких ноток собственного голоса. У, дохнущая рыба. Интересно, что о ней подумала тетя Оля. Подружкина мама появилась в дверях с полотенцем на сгибе локтя, половником в руке. Фартук щедро обсыпан мукой. Классическая домохозяйка. Большая, теплая женщина. Во взгляде ирония.
- Да. Баскетбол. Делать ей нечего больше.
-Баскетбол.
Глупо повторила растерянная Маша.
-Нет, чтоб матери помочь. В мячик играет.
-Сегодня тоже? Вчера же была тренировка, вроде.
-Это ты у меня спрашиваешь? Чья она подружка? Кто с кем секретами делится? Думаешь, она маме что-нибудь рассказывает? Зря. Я не знаю ничего. Сама. Поняла? Я догадываюсь. Ну, иногда мне сообщают, куда именно идут. Или просят, что именно им голодным нужно приготовить на ужин, когда они явятся, собственной персоной.
-Простите.
-Кстати, почему ты полуголая? На дворе не лето. Надо одеваться! Голова у тебя есть на плечах?
Выбранила тетя Оля. Замахала половником.
-Разве так можно? Простынешь!
-Ладно. Пойду.
Подружкина мама, игнорируя возражения, ухватила Полежаеву за плечо, втянула в квартиру.
-Подожди. Набрось хоть мою ветровку, что ли? Вот эту.
-Не надо.
-Набрось! Я сказала! Потом занесешь. Господи! Ты еще и не обулась? Откуда берутся такие дети? Сначала они сами себя заморозят, потом их приходится долго лечить, а о маминых нервах ни одна красавица не подумает! Еще чего не хватало.
В сердито-укоризненных выкриках не было ничего обидного. Шумно, но с искренней заботой.
-Все в порядке, тетя Оля.
Развернулась, направилась обратно. Двор был пуст. Это летом все на улице толкутся. Бабушки на скамеечках, мамочки с детьми на качелях, и вокруг песочницы.
-Рыжая!
-Эй, Рыжая!
В дверях своего углового подъезда маячили братья Федотовы.
-Зайдешь к нам? Потискаемся малость. Втроем. А?
-...
-Ваще ополоумела!
Теперь Маша изволила ответить.
-Да.
-Минус двадцать, между прочим.
Снова не стала спорить.
-Знаю.
-Светки нет? Не повезло? А ты к нам. Мы согреем! В два счета!
-Ага.
-Машка, не беги мимо!
-Рыжая.
-Машка!
Братья смеялись. Подталкивая друг друга локтями. Юрка крутил пальцем у виска. Чем ему отвечал Павел, Маша уже не видела. Обжигая пальцы о металлическую дверную ручку, нырнула в подъезд. Поправила сползающую с плеч ветровку - тетя Оля была особой весьма крупной комплекции. Ростом как Маша, а объемами, с порядочную снежную бабу. Настоящая кустодиевская купчиха. Так что, силой врученная ветровка была девочке не по размеру. Запросто пару Маш впихнуть можно. Полежаева взобралась на третий этаж. Постояла у родной двери. Отвернулась. Спустилась на площадку. Шлепнулась на подоконник. Сил нести домой повинную голову не было.
-Маша, ты разве куришь?
Удивилась соседка с четвертого, поднимаясь к себе мимо девушки.
-Нет.
Бабуся не поверила. Продолжая карабкаться дальше, покачивая головой, забубнила.
-Вот молодежь пошла. Дымят, дымят точно паровозы. Дымят. Весь подъезд дымом провонял, им хоть бы хны. И девки за парнями тянутся. Никакого стыда.
Маша отчаянно мерзла, посматривала в окно, не появится ли Света, наконец? Сколько можно тренироваться? Достала смятый конверт.
