Айрис Мердок - Человек случайностей
– Все дело в компьютеризации.
– Безусловно.
– Никаких личных мотивов.
– Несомненно.
– Консультанты по менеджменту, которые были у нас в прошлом месяце…
– Я подумал, что это оформители помещений.
– Может быть, их так представили.
– Именно так.
– Чтобы не вызвать лишних пересудов.
– Весьма разумно.
– Так вот, они дали рекомендации по радикальному изменению штата.
– Ну да.
– Вы, разумеется, понимаете, что нам пришлось бы увеличить вам жалованье.
– Да.
– Мы, признаюсь вам, оказались в очень затруднительном положении.
– Сочувствую.
– Безусловно, мы вам выплатим за целый месяц.
– Благодарю вас.
– Но надеюсь, вы не задержитесь до конца месяца.
– Не сомневайтесь.
– Думаю, вам удастся найти другое место.
– Конечно.
– Без особых трудностей.
– Вашими молитвами.
– Тот, кто придет на ваше место…
– Мне казалось, что на мое место никто не придет. Что именно в этом дело…
– Но это всего лишь стажер… Вы получите хорошие рекомендации.
– А что с моими взносами в пенсионный фонд?
– Я ждал этого вопроса.
– Я смогу забрать сумму целиком?
– Дело в том, что вы занимали место временного служащего, без права на получение пенсии.
– Но это было давно.
– В этом вопросе время не играет роли, увы.
– Но я прекрасно помню…
– Вы избрали добровольную систему пенсионного обеспечения.
– И сколько я получу на ее основе?
– Увы, ничего.
– Ничего?
– Выплата начинается по достижении шестидесяти пяти лет.
– Шестидесяти пяти?
– Вы избрали систему Ф-4 с меньшим дополнением.
– Вот как!
– Вот ваша подпись.
– Но у меня же нет денег. Ни гроша. Я ничего не отложил.
– Это не наше дело, мистер Гибсон.
Кажется, мистер Брансом понемногу раздражается? Кажется, Остин вот-вот расплачется?
– Я хотел сказать, что… мне кажется, это несправедливо – выбрасывать меня так неожиданно, без предупреждения, после стольких лет службы…
– Временные работники без права на пенсию всегда в этом смысле находятся под угрозой. Это четко обозначено в заключенном с вами договоре. Не хотите ли освежить в памяти? Он у меня здесь, среди документов.
– Нет, спасибо.
– Но мы хотим сделать так, чтобы для вас все прошло как можно легче.
– Благодарю.
– Я составил черновик вашего заявления об увольнении. Мисс Уотерхаус только что отпечатала его набело.
– То есть мое собственное заявление, вы имеете в виду?
– Да.
– Подписываю.
– И не хотите прежде ознакомиться?
– Нет, спасибо.
Остин подписался левой рукой. Правая у него не действовала с детства.
– Хотим еще вручить вам скромный сувенир в знак признания ваших заслуг перед фирмой.
– Это еще что?
– Книжка. С подписями сотрудников.
– Получается, все знали о моем увольнении?
– Хотели сделать вам сюрприз.
– Чудесно.
– И это, пожалуй, все.
– Я могу уйти сегодня же?
– Сегодня? Разумеется, если…
– Мне не хочется встречаться с тем, кто придет на мое место.
– Ну конечно, если…
– Сувенир я все равно уже получил…
– Таким образом, мне осталось лишь пожелать вам самого лучшего.
– Взаимно, дорогой мистер Брансом.
* * *Мисс Уотерхаус и младший референт восхищенно следили за тем, как Остин собирает свои вещи с рабочего стола. Не каждый день предоставляется возможность наблюдать, как кого-то выставляют за дверь. Мисс Уотерхаус одолжила Остину свою хозяйственную сумку. Юнец жевал жвачку, что раньше Остин запрещал ему делать. На дне одного из ящичков Остин нашел фотографию Бетти. Порвал ее на мелкие кусочки и выбросил в корзину.
* * *После такого унижения, думал Остин, какие могут быть возвышенные мысли? Он сидел в закусочной. На улице лил дождь. Он положил в рот кусочек маринованного лука и прикусил язык. Такое с ним случалось всегда в минуты кризиса. А может, у него слишком большой язык? Как же он до сих пор вовсе не лишился языка, ведущего опасную жизнь под полукруглой гильотиной зубов? Что-то уж совсем в духе Эдгара По, тут же пришла мысль.
Что там все мелькает и мелькает? Вне четко видимого мира, где-то сбоку существует другая, куда более ужасающая, действительность. Он начал всматриваться так пристально, пока все не покрылось серой дымкой, пока не выступили слезы, но это были не просто слезы. А как у других, неужели так же точно? Нет. Мир счастья – это не то, что мир горя, как сказал один глупый философ. Ну почему он не принадлежит к числу тех простодушных счастливчиков, раздевающих девушку на заднем сиденье автомобиля? Как справиться с тревогой? Один раз он послал заказ на такую книжку. Когда прислали, оказалось, что это о методе дыхания диафрагмой. Совершеннейшая абракадабра.
Человек из зеркала, думал он, в сотый раз напрасно стараясь согнуть пальцы правой руки. Если бы можно было себя переиначить и фантазии превратить в реальность, а реальность в фантазии. Но соль в том, что уже нет хороших фантазий, нет ничего святого, по-настоящему достойного стремлений; и в фантазиях остались лишь мигания чего-то ужасного по ту сторону экрана. Когда-то хорошим сном была Дорина. Казалось, что существует какое-то место, другое, где Дорина идет босиком с распущенными волосами, идет по росе. Там есть прохладные луговины, цветы и целительные источники. Там, где Дорина, – там счастье. Достигнет ли он когда-нибудь этой благословенной страны? О, эта райская жизнь в фантазиях, перед которой ничто не устоит.
Ни Гарс, ни Дорина не должны знать, что его уволили. Но кто-нибудь из служащих обязательно перескажет кому-то, знакомому с Тисборнами, и пойдет-поедет молва. Тисборны рано или поздно обо всем узнают. Вот уж, наверное, порадуются. Они всегда лезут со своей помощью. А как будут радоваться все его враги… Под врагами Остин, конечно, подразумевал лучших друзей. И до чего же это унизительно – все время бояться, чтобы Тисборны чего не подумали. Даже от этой зависимости он не в силах освободиться. Слава Богу, Гарс в Америке. Слава Богу, Мэтью тоже за границей, и останется там навсегда, и никакой весточки о себе не подает. Сочувствие Тисборнов – это мука. Сочувствие Мэтью означало бы смерть.
Возможно, это счастье, что Дорина по-прежнему в Вальморане. О моя маленькая плененная пташка, как больно думать о тебе и как сладко! С Дорины должно было начаться что-то новое, она своего рода пригласительный билет в мир, наполненный красотой. Ее невинность была так драгоценна для него, овладение ею он ставил себе в заслугу. Как он любил ее зависимость, даже ее робость перед жизнью была мила. Удастся ли ему когда-нибудь вновь зажить с ней в безгрешной повседневности? В этом заключалась единственная значительная цель его жизни. Но сейчас каждый их шаг только причинял боль обоим. Как же так получилось? И как получилось, что их заботы вышли на публику, так что любой может вмешаться и высказаться как Бог на душу положит? Почему им никак не удается скрывать свои горести от посторонних глаз? Мэвис забрала младшую сестру в свою страну снов, выдуманное королевство, освещенное искусственным солнцем. Но Дорина – настоящая принцесса. А вот Мэвис в самом деле – лишь вышколенная католичка из интеллектуальных кругов Блумсбери, которой не повезло в жизни. «Я найду новую работу, – думал он, – и заберу Дорину. А сейчас и в самом деле пусть побудет с Мэвис. Там она в безопасности, там они ее не достанут, там она в надежном укрытии, недоступная. А позднее я за ней приду. В этой дурацкой конторе я был чем-то вроде козла отпущения, и отсюда шли все мои неприятности. Так что, всю жизнь презирать себя из-за пухлого мальчишки в спортивном костюме?»
Жаль, потом выяснилось, что у Дорины нет ни пенни. Мир людей, обладающих состоянием, отличается от мира людей, состояния лишенных. Любопытно, что делает человек, когда у него уже ничего не осталось на банковском счете? Или когда его жизнь разбивается вдребезги? У него остались одни долги и никаких доходов. У кого можно занять? У Шарлотты? Сдам внаем квартиру, а сам перееду к Митци Рикардо, вдруг решил он. Прекрасно придумано. Таким образом можно будет что-нибудь заработать. Митци уже предлагала такой выход, когда он остался после смерти Бетти без средств, а Дорину еще не встретил. Митци в него влюблена. Он знал, что она страдает из-за его вторичной женитьбы и втихомолку радуется его неудачам. Митци была рослой блондинкой, широколицей, с зычным голосом, когда-то довольно известной спортсменкой, до того, как сломала щиколотку. Ему нравилась Митци, нравилось ее суровое согласие на простую, заурядную жизнь. Митци не оставляли подозрения, что Дорина считает ее «плебейкой», но самой Дорине такое определение, разумеется, и в голову не пришло бы. Митци окружит его лаской и заботой, именно это ему сейчас необходимо, ласки и заботы, и именно со стороны таких же, как он, неудачников. Митци не станет ни о чем спрашивать, ничего не будет ожидать. Вот и славно. Ей не придется ничего объяснять. Люди одинаково недолюбливают как отверженных, так и баловней судьбы.
