Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973
— Несомненно! — Барбер широко улыбался. — Всегда прекрасно себя чувствую в компании людей, способных снять солидный куш — восемнадцать к одной.
Смит, улыбнувшись, выпустил руку Барбера.
— Возможно, на днях нам удастся сшибить что-нибудь покрупнее, чем восемнадцать к одной. — И дружески помахал на прощание.
Барбер захлопнул дверцу. Резко рванув с места, Смит вклинился в ряд, заставив две идущие следом машины экстренно затормозить.
Прошло две недели, прежде чем Смит объявился вновь. С самого начала Барбер отдавал себе отчет — что-то назревает, но терпеливо выжидал, хотя любопытство снедало его. Забавляло повышенное к нему внимание со стороны Смита: тот водил его в дорогие рестораны, которые патронировал; в художественные галереи, где Барбер выслушивал его продолжительные лекции об импрессионистах; на скачки, где он гораздо чаще выигрывал, чем проигрывал, благодаря информации, полученной Смитом от «жучков», умеющих держать язык за зубами, — они вечно слонялись возле паддока1.
Барбер притворялся, что ему нравится этот маленький, умный человек, гораздо больше, чем это было на самом деле, а Смит, со своей стороны (Барбер в этом на сто процентов уверился), то же самое. Все это походило на скрытное, циничное ухаживание друг за другом, но ни одна сторона не подавала вида. Только, в отличие от обычных обхаживаний, Барбер первые две недели никак не мог определить, в какой области лежит заинтересованность в нем Смита.
И вот однажды поздно вечером, когда после сытного обеда и бесцельного турне по ночным клубам — Смит был необычно молчалив и, казалось, предавался абстрактным размышлениям — они стояли перед отелем Смита, тот сделал первый открытый шаг. Ночь холодная, на улицах почти никого, только одинокая проститутка, с пуделем на поводке, поглядев на них без всякой надежды, продолжала свой путь к Елисейским полям1.
— Ты будешь завтра утром у себя в номере, Ллойд? — задал вопрос Смит.
— Буду. А почему ты спрашиваешь?
— «Почему»? — рассеянно повторил Смит, провожая взглядом фигуру девушки с собакой, удалявшуюся от них по пустынной, темной улице. — Почему, спрашиваешь? — И фыркнул, словно это к делу не относится. — Мне хотелось бы кое-что тебе показать.
— Да, я буду у себя в номере завтра утром, — подтвердил Барбер.
— Скажи мне, друг мой, — Смит легонько коснулся рукава пальто Барбера затянутой в перчатку рукой, — ты до сих пор не догадался, почему я за последние две недели зачастил к тебе, почему кормлю тебя дорогими обедами и пою первосортным виски?
— Как «почему»? Потому что я очаровательный, интересный, забавный парень, — забавляясь, широко улыбнулся Барбер.
Смит снова фыркнул, погромче, и погладил рукав пальто Барбера.
— Однако ты не настолько глуп, друг мой, не так ли?
— Ты абсолютно прав, — согласился Барбер.
— Скажи мне, друг мой, — Смит перешел почти на шепот, — не хотелось бы тебе заполучить двадцать пять тысяч долларов?
— Что-что? — Барбер подумал, уж не ослышался ли.
— Ша! — цыкнул на него Смит; вдруг сразу повеселел, улыбнулся. — Подумай о моем предложении. Встретимся завтра утром. Благодарю, что проводил. — И, отпустив руку Барбера, повернулся и направился к отелю.
— Смит! — окликнул Барбер.
— Ша! — Смит игриво приложил палец к губам. — Выспись хорошенько. Увидимся утром.
Барбер видел, как он вошел через вращающуюся стеклянную дверь в ярко освещенный, безлюдный холл отеля. Сделал было шаг вперед, чтобы пойти за ним следом, но передумал, остановился. Пожав плечами, поднял воротник и не спеша зашагал к своему отелю. Он этого слишком долго ждал, — можно подождать еще немного — до утра.
Барбер еще не вставал с постели, когда дверь его номера отворилась и вошел Смит. Шторы на окнах опущены, в комнате темно, а Барбер лежал еще до конца не проснувшись и в полудреме мысленно повторял: «Двадцать пять тысяч… двадцать пять тысяч…» Скрипнула дверь — он открыл глаза: на пороге, на фоне слабого света в коридоре, маячит силуэт короткой, крепко сбитой фигуры…
— Кто там?..
— Ллойд! Прошу простить меня! — раздался голос Смита. — Спи, спи, не стану тебя тревожить. Зайду попозже.
Барбер одним махом сел в постели.
— А, это ты, Смит! Входи, входи.
— Мне не хотелось бы тебя беспокоить…
— Не беда, входи! — Барбер вылез из постели, босиком прошлепал к окну, отдернул шторы, выглянул на улицу. — Боже, кто бы мог подумать! — Весь дрожа, он захлопнул окно. — Солнце сияет вовсю… Закрой, пожалуйста, дверь!
Смит подчинился. По-видимому, он недавно принял ванну, побрился — сна не чувствовалось ни в одном глазу. Свободное серое твидовое пальто типично британского стиля, мягкая фетровая итальянская шляпа, в руках большой пакет из плотной манильской оберточной бумаги.
Барбер, заморгав от неожиданно ударившего в глаза яркого солнечного света, набросил халат, сунул ноги в мягкие домашние туфли, зажег сигарету.
— Прости меня, пойду умоюсь.
За потертой ширмой, скрывающей рукомойник и биде, пофыркивая, умылся холодной водой, растирая ладонями лицо, намочил волосы. При этом слышал, как Смит подошел к окну, что-то мурлыча себе под нос мягким, мелодичным тенорком. Отрывок из какой-то оперы, Барбер это знал, но никак не мог вспомнить, из какой именно. «Кроме всего прочего, — думал он, расчесывая без особой учтивости волосы, — этот тип знает не менее полусотни опер — могу побиться об заклад».
Почистив зубы и причесавшись, Барбер посвежел и, чувствуя себя ничуть не хуже бодрого Смита, вышел из-за ширмы.
— Париж… — задумчиво произнес Смит, глядя из окна на город. — Вполне удовлетворительная столица. Какой, однако, фарс… — С улыбкой повернулся к Барберу: — Как тебе, в сущности, повезло — водичкой приглаживаешь волосы. — Дотронулся до своих жиденьких, аккуратно расчесанных волосиков. — А мне стоит помыть голову — дружно выпадают: падают на пол, как листва с деревьев осенней порой. — Сколько тебе лет, ты сказал?
— Тридцать. — Барбер знал — этот хитрец отлично все помнит.
— Замечательный возраст! — вздохнул Смит. — Чудесная черта равновесия: достаточно зрел, чтобы знать, что тебе нужно, и достаточно молод, чтобы отважно идти на любой риск. — Отошел от окна, сел на стул и поставил пакет ребром на пол, прислонив его к ножке. — На любой риск, — повторил он и со значением взглянул на Барбера. — Надеюсь, ты не забыл нашу беседу?
— Помню: кто-то бормотал что-то о двадцати пяти тысячах долларов, — подначил Барбер.
— А, стало быть, помнишь! — весело отозвался Смит. — Ну так что?
— Что «ну так что»?
— Хочешь их заработать?
— Слушаю тебя внимательно.
Смит, поднеся руки к лицу, стал их мягко потирать — его жесткие, упругие пальцы сухо потрескивали.
— Есть одно предложение. Очень интересное, должен сказать.
— Что мне предстоит сделать, чтобы получить двадцать пять тысяч долларов? — нетерпеливо спросил Барбер.
— Что ты должен сделать, чтобы получить двадцать пять тысяч долларов? — негромко повторил Смит. — Нужно немножко полетать. Ты ведь летал и за значительно меньшие суммы. — И, как обычно, презрительно фыркнул.
— Само собой разумеется. Что еще?
— Больше ничего. — В голосе Смита чувствовалось удивление. — Только полетать. Ты еще не утратил интереса к моему предложению?
— Валяй дальше!
— Один мой приятель только что приобрел новый, с иголочки одномоторный самолет, марки «Бичкрафт». Отличная, удобная в управлении машина, стопроцентная надежность. — Смит говорил увлеченно, с удовольствием. — Сам он, конечно, летать не умеет. Ему нужен личный пилот, чтобы постоянно был у него под рукой.
— Как долго? — Барбер глядел на него в упор.
— Тридцать дней, не больше. — Смит приветливо ему улыбнулся. — Плата не такая уж плохая, согласись.
— Я еще ничего не сказал, — предостерег его Барбер. — Выкладывай до конца. Куда нужно лететь?
— Видишь ли, он египтянин, — слегка пренебрежительно поведал Смит, будто родиться египтянином — это уже первое несчастье для человека и об этом нельзя упоминать при всех, только среди близких друзей, да и то шепотом. — Состоятельный египтянин, и его страсть — путешествия. Особенно по Франции, особенно на юге. Он просто влюблен в Юг Франции и отправляется туда при первой же возможности.
— Ну и что?
— В следующем месяце ему хотелось бы совершить два путешествия подряд из Египта в район Канн. — Смит не спускал глаз с Барбера. — Конечно, на своем новеньком самолете. Но на третье путешествие у него нет времени, так как он очень занят и спешит. Поэтому он отправится на самолете, совершающем обычный коммерческий рейс, а его пилот последует за ним два дня спустя. Полетит один.
— Один? — Барбер старался мысленно собрать воедино все, что Смит ему изложил.
