Надежда - Шевченко Лариса Яковлевна
Эти мысли воскресили в памяти уютную стеганку бабушки Ани. Пахнуло на меня ее теплой печкой. Лавочку у нашей хаты вспомнила, брата на ней с корзинкой подсолнуха, только что срезанного на огороде. И разлилась в душе тихая теплая радость. Домой захотелось, в Любимовку...
Громкий разговор вернул меня к городской действительности.
Воспоминания размягчили сердце. Я по-доброму оглядела дремлющего на солнце старичка и пошла дальше. Мысли все крутились в голове. Все-таки есть во многих старых людях что-то притягательное! Недаром маленькие дети липнут к ним. То ли доброта нерастраченная в них привлекает, то ли мудрое, несуетное понимание жизни? Прожитые годы научили их ценить жизнь и любить все то, на что в молодости не хватало времени — природу, детей и просто свет каждого нового дня. Может, не стал бы Кирюха пакостным, будь у него такая бабушка, как моя?
Иду по аллее. Солнце палит нещадно. Облака — громады снежных гор — бегут сегодня удивительно быстро. Сверчок свиристит прямо на дороге. Громко ссорятся четыре сороки. Окаймление головки, шеи и крыльев поползня, как отделка модного платья, делает силуэт птички изящным стройным. Черный галстучек синички, продолжающийся темной линией до самого кончика хвоста, похож на веточку, а желтые бока на листья. Серая спинка незнакомой птички — в цвет коры дерева, на котором она пристроилась.
Сосны шумят, машут мохнатыми лапами, приветы шлют. Какая странная осина! На ней мох разных цветов: зеленый, серый, красно-коричневый и ярко-желтый, который обрисовывает островки трещин на коре. Кажется, будто дети из детского сада разукрасили ствол на свой вкус. Две липы склонились друг к другу, ветвями обнялись. Белой кашкой осыпаны ветви рябин. По обе стороны от дороги, — аккуратно постриженные темно-зеленые кусты. Замечаю один светло-зеленый. Разглядываю, ощупываю его. Форма листьев та же, а окраска странная.
— Альбинос, — заметив мое удивление, сказал высокий старик с дорогой узорной тростью, массивный набалдашник которой сверкал до рези в глазах.
Старик был прямой, строгий, изысканный, одновременно вдохновенный, возвышенный и какой-то неземной. Длинные волосы отливали серебром. Высокий выпуклый лоб делал лицо значительным. И, тем не менее, он излучал флюиды доверия и располагал к разговору.
— Скажите, пожалуйста, можно Вас побеспокоить? Вас не затруднит ответить на мой вопрос? — обратилась я с максимальной вежливостью к старику с благородной внешностью.
— Пожалуйста! Только я не уверен, что способен отвечать на «детские» вопросы. Обычно это было прерогативой моей дрожайшей супруги.
— И среди растений бывают альбиносы? — спросила я.
— В природе все едино, — ответил он словами моей бабушки.
Это обрадовало меня и еще больше расположило к незнакомцу.
— Вот увидела странный куст, — и потеплело под сердцем. Почему? — спросила я старика, не сомневаясь в том, что он ответит мне.
— Радость приносит приятное удивление. Сердце сразу определило, что это чудо, и обрадовалось, — сочным звучным голосом ответил старик. На его щеках улыбнулись ямочки.
«Наверное, он был артистом или ученым?» — подумала я, но не решилась спросить. Обошла все кусты этой породы, но такого особенного больше не нашла. Смотрю на аллею, а этот куст словно седая прядь на темных волнах волос великана. Попросила разрешения у нового знакомого сесть рядом. Он сам заговорил:
— Обедняют себя люди, не замечающие прелестей природы. Моя душа всю жизнь к ней тянется. Красота омолаживает, сил прибавляет. Хочется дольше жить и радоваться. Утром я немощен. А выйду в парк, вдохну запах зеленой травы, взгляну в яркое небо, — и кровь будто быстрее начинает течь по венам. Улыбаюсь сам себе и думаю: «Поживу еще!» Я как тот дуб. Видишь в нем огромное, черное дупло? Стенки тонкие. Но ведь живет дерево и цветет который год!
Молодым я не любил на прошлое оглядываться, да и незачем было. А в моем возрасте приходит время вспоминать жизнь. Нет уж моей Валечки. Потерял ее. Многие завидовали нашему счастью. Гадости мне про нее говорили, развести нас пытались. Но я-то лучше всех знал, какая она. Наша любовь все выдержала. Трудно было, особенно первые годы. Мать моя тоже была против нее. Мне было двадцать, ей — восемнадцать. Ушел я из дому. Вернулся только через двадцать лет с двумя взрослыми сыновьями. Валечка моя умная и добрая. Моей матери письма писала. Простила ей козни, несправедливые упреки. Помню: перед операцией так ласково со мною говорила, будто добрую энергию излучала. Я физически ощущал тепло ее слов. Доброта и сочувствие в ней всегда были искренние.
Я каждый день растирал ей руки и ноги. Пытался продлить ее жизнь... Теперь вот как в воду опущенный. Тоскую, места не нахожу. Сросся с ней. Пусть бы ничего не делала, только бы рядом была. Не хватает мне ее, никем не заменишь... Иногда кажется, что жизнь моя закончилась, я умер и просто наблюдаю серые скрипучие дни. Особенно зимой тяжко.
Старик замолчал, прикрыв веки. Мое внимание привлекло наполовину засохшее дерево, растущее как раз напротив лавочки, над которой металась в грустных думах моя душа. Глубокая серая рана, рассекающая ствол до корней, иссушила дерево. На нем живой оставалась только одна нижняя, мощная кривая ветвь. Она была похожа на руку, с мольбой протянутую к небу. «И впрямь в этом мире все едино», — подумала я.
Попрощалась с приветливым стариком. Иду дальше. Глаза отметили девушек, сидящих с ногами на спинке скамейки. Старикам теперь не присесть на нее. Грязная. Студентки сидят сонные, разморенные. Парень к ним подсел. Сразу возникло оживление: шум, шутки, возбужденный смех. Бредут старик со старухой. Оба с батиками (костылями). Мужчине он идет, а женщина с ним выглядит убого — калекой. Опять старики на лавочке, как весенние мухи, выползли погреться на солнышке.
Мальчик лет семи катается на велосипеде и радостно машет рукой бабушке, но когда она не соглашается еще раз заплатить за прокат, грубо ссорится с ней. Мне неловко за его поведение, я раздражаюсь и не задерживаюсь около них.
Рядом с лавочкой — песочница. Я с интересом разглядываю детей. Вот девочка Дина. Ей полтора-два года. Малышка не торопится к детям, а внимательно изучает их, смотрит, как они играют, как ведут себя. Один мальчик отбирает игрушки у маленьких, другой пристает ко всем со своими.
Новенькая осторожно перешагнула деревянный бортик песочницы, подошла к маленькому мальчику и потянула за совок. Мальчик удивился, выпустил игрушку из рук и разразился плачем. Мама Дины отобрала совок и вернула мальчику. Постояв некоторое время в нерешительности, девочка подошла к большому мальчику и бросила в него песком. Трехлетка оттолкнул обидчицу и занялся самосвалом. Теперь заревела Дина. Ее мама строго сказала: «Сама виновата. А если бы ты ему в глазки попала?» Девочка поплакала немного и отвлеклась на кубики. Но они быстро надоели ей, и она подошла к мальчику, который катался на трехколесном велосипеде. Тот свысока оглядел Дину и сказал: «Я большой. Мне три года. У тебя ножки короткие». И отъехал, очень довольный собой. Малышка вцепилась в сиденье. Мальчик быстрее закрутил педалями, а Дина, шлепнувшись на асфальт, заревела во все горло. Мама подхватила ее на руки. Дочка сопротивлялась. Старая бабушка, которая сидела на лавочке с двумя внучками-школьницами, сказала любезно:
— Замечаете, мамочка, как ваша дочь выясняет границы дозволенного?
— Не понимаю, — удивленно подняла брови молодая женщина.
— Вы обратили внимание, как дочь вела себя после того, как ударила вас по лицу?
— Не заметила.
— Она очень внимательно смотрела на вас! Девочка только входит в мир и не знает, как себя вести в той или иной ситуации. Вот и проверяет реакцию взрослых на разные поступки. Дочка видела, что вы очень недовольны ее поведением. Другой раз она не станет вас шлепать. А если бы вы заулыбались и тем самым одобрили ее, то гарантирую: следующий раз, играя, она обязательно использовала бы свои маленькие кулачки. Ни одно ваше слово, ни одно движение не проходит мимо внимательного взгляда ребенка. Все откладывается в его буквально фотографической памяти. Не забывайте этого.
