Жиль Легардинье - Совсем того!
— Все нормально, Эндрю?
— Я подам аперитив. Мадам сегодня необычайно красива.
С выражением сомнения на лице кухарка посмотрела вслед уходящему с букетом Эндрю.
Аперитив был подан в маленькой гостиной. Мелисса и Натали сразу же пустились в воспоминания. Сидя рядом на диване, они смеялись, вспоминая свое знакомство, когда одна плохо говорила по-французски, а вторая — кое-как изъяснялась по-английски. Мадам в самом деле выглядела счастливой.
Уорд сидел в кресле. При малейшей возможности он подмигивал Блейку. Подавая ему аперитив, мажордом шепнул:
— Если ты не перестанешь, извращенец несчастный, я пожалуюсь, что ты ко мне пристаешь.
Уорда очень забавляло, как скованно его друг чувствует себя в роли мажордома. Наклонившись, чтобы поставить стакан на журнальный столик, он шепнул Эндрю:
— А ты представь себе, что ты на маскараде, где только ты один в маскарадном костюме…
— Ты мне за это заплатишь.
— Завтра — пожалуйста, все что угодно, а сегодня уж я повеселюсь.
Подруги были слишком заняты друг другом, чтобы заметить перешептывание мужчин.
— Скажите, друг мой, нет ли у вас льда? — спросил Уорд уже громче.
«Это в мускат-то, дубина?» — чуть было не ответил Блейк, но вовремя остановился.
— Одну минуту, месье…
Выходя из гостиной, Эндрю чудом не расшиб лоб о дверной косяк, а Уорд с блаженной улыбкой уселся поглубже в кресло.
59
Когда Блейк торжественно распахнул двери, вид большой гостиной произвел на гостей сильное впечатление.
— Ты нас принимаешь как особ королевской крови! — воскликнула Мелисса.
— Как людей, которых я люблю… — улыбнулась Натали.
Блейк выдвинул стул Мелиссы:
— Соблаговолите, пожалуйста…
Мадам Уорд избегала смотреть на Эндрю. В отличие от мужа, она, похоже, не находила забавным то, что Эндрю находится в затруднительном положении. Следующим мажордом усадил месье Уорда. В тот момент, когда Ричард опустился на стул, Блейк улыбнулся ему, незаметно наступив на ногу. Гость стиснул зубы и вежливо поблагодарил. Потом Блейк занялся Мадам, любуясь попутно ее движениями и манерой держаться, чему радостная встреча придала еще больше изящества. Эндрю отметил про себя, что на Мадам не было никаких украшений, кроме обручального кольца. Какое-нибудь колье, однако, хорошо смотрелось бы на ее декольте.
— Я знаю, что в Англии, — начала мадам Бовилье, — принято, чтобы люди, прислуживающие за столом, развернули вашу салфетку и положили ее вам на колени, но во Франции так не делается… Однако, если вы хотите, месье Блейк может…
Мелисса и Уорд поспешили развернуть свои салфетки сами.
— Меня всегда удивляло, почему в наших странах, хоть мы и соседи, такие разные обычаи, — сказал Уорд.
Мелисса рассмеялась:
— А помнишь ту преподавательницу, которая заставляла нас изучать слова, которые мы позаимствовали друг у друга?
— Ну конечно! Мадам Саренсон! Сумасшедшая, одета была всегда как пугало огородное.
— Она еще говорила, что без англичан у французов не было бы таких слов, как паркинг, уик-энд, клуб, сэндвич, докер, дезодорант. Froggies[10] были бы лишены фэйр-плей, пуловеров, хит-парадов и шейкеров!
— Не знаю, обошлись бы мы без дилеров и фастфуда, но без джентльменов и секс-символов было бы скучновато.
— Она даже заставляла нас выучивать целые тексты собственного сочинения, напичканные словами, которые англичане заимствовали у французов…
— Я уже не помню.
— А я кое-что помню: «женщина-вамп в дезабилье смотрела меню…», «она дала карт-бланш своему шевалье, и он отправился на рандеву», «этот буржуа был готов на все ради своей протеже», а еще выражения «ноблесс оближ» и «се ля ви».
В разговор вмешался Уорд:
— А мне очень нравится высказывание, которое приписывают Роберу Сюркуфу, вашему корсару, хотя оно и выставляет нас в дурном свете.
— И что это за высказывание?
— Когда он атаковал наш флот, один из наших адмиралов попытался его унизить. Он сказал: «Вы сражаетесь за день ги, а мы — за честь!» На что Сюркуф ответил: «Каждый сражается за то, чего у него нет».
Блейк подождал, пока стихнет смех, и объявил:
— На закуску наш шеф-повар предлагает вам морские гребешки в апельсиновом соусе. Приятного аппетита.
Ужин протекал идеально — для всех, кроме Блейка. Каждый раз, возвращаясь в буфетную, он пытался немного расслабиться. Словно потерпевший кораблекрушение, который вот-вот утонет, он старался глотнуть воздуху, прежде чем погрузиться в море. Дважды ему пришлось ополоснуть лицо холодной водой. Этот вечер выбил его из колеи. Присутствие Ричарда, с которым он мог перекинуться парой слов, только подойдя очень близко, и холодность, которую выказывала ему обычно такая теплая Мелисса, заставили его задуматься о своем месте. Присутствие блистательной мадам Бовилье тоже не оставляло его равнодушным.
Не успела Манон убрать одно блюдо, как он вошел в гостиную с безупречно сложенным полотенцем, висящим на левой руке.
— Далее мы предлагаем вам мильфей из говядины с фуа-гра и виноградом, с гарниром из фирменных картофельных крокетов и трюфелей.
Блюда сменяли друг друга без сучка и задоринки. Мадам и ее гости с легкостью общались на французском и английском, кто-нибудь задавал вопрос на одном языке, а ему отвечали на другом. На кухне Одиль уже могла перевести дух. Листья салата и сырная тарелка были уже готовы, а по поводу десерта Одиль не беспокоилась. Она еще ни разу не испортила ни одного крем-брюле.
— Ну как, Эндрю, держитесь?
— Да, вечер не из легких.
— Как, по-вашему, им понравилась моя кухня?
— Тарелки возвращаются пустые. Не знаю, как к этому относятся во Франции, а в Англии это хороший знак. Пару вы покорили, но, думаю, и Мадам еще больше прониклась вашим талантом.
Удовлетворенная Одиль не торопясь вытерла руки и позволила себе несколько минут отдыха.
Когда Блейк вернулся в гостиную, разговор уже перекинулся на другую тему.
— Франсуа нуждался в том, чтобы я ему помогала, — признавалась Мадам. — Я без колебаний оставила свою карьеру. И не жалею об этом. Никакая профессия не дала бы мне столько счастья, сколько дал этот человек.
— Пути, ведущие нас туда, где мы обретаем свое место в жизни, порой удивительны, — сказал Уорд.
Внезапно, повернувшись к Блейку, он спросил:
— Вот, например, вы, месье, почему вы стали мажордомом?
Эндрю не смел открыть рот.
— Не робейте, месье Блейк, скажите нам, — подбодрила его Мадам.
Блейк оказался в полном замешательстве. Стоя навытяжку перед гостями, он смотрел на своего лучшего друга, не имея возможности показать, что знает его, и был вынужден отвечать на очень трудный для него вопрос, заданный хозяйкой, которой он служил, обманывая ее, уже несколько месяцев.
— Не знаю… — пробормотал он. — Я никогда не думал об этом.
На каком языке он ответил — на французском или на английском? Он не отдал себе отчета. Взгляды всех были устремлены на него. И вдруг, несмотря на растерянность, его словно прорвало:
— Я испробовал много профессий. Теперь, оглядываясь назад, я должен признать, что всегда гораздо важнее для меня были люди, с которыми мне приходилось работать, чем сама работа. Близкое общение, взаимопомощь, стремление к общей цели… Все то, из чего и складывается жизнь. Дело само по себе стало вторичным, главное — человеческие отношения. Сначала я понял это, общаясь с моим отцом, а потом — с большинством тех, кого встречал на своем пути. В сущности, я думаю, мне нравится заботиться о людях. Не знаю, является ли это профессией, но именно этому я бы хотел посвятить всю свою жизнь.
Наступило молчание. Натали, Мелисса и Ричард восприняли слова Блейка каждый по-своему, но все решили, что сказанное им гораздо значительнее, чем они ожидали услышать.
Чтобы сохранить невозмутимость, Уорд выпил глоток вина. Все ожидали, что Блейк продолжит вести себя как почтенный мажордом и беседа возобновится между гостями. Однако, вопреки ожиданию, Блейк заговорил вновь:
— Месье прав. Мы нередко странными путями идем к своему месту в жизни. Я вспоминаю одного своего хорошего друга, который в юности жил в английской деревне у большой дороги. Каждое утро он, к своему огорчению, находил на шоссе мертвых ежей. Я несколько раз видел, как он плакал над этими маленькими созданиями, хороня их в дальнем углу родительского сада. Прошло много лет, он стал молодым инженером и больше никогда не говорил о мертвых ежах. Однако он получил диплом и сделал блестящую карьеру благодаря тому, что стал создавать специальные траншеи и туннели, защищающие животных в сельской местности. Вот и спрашивается, жизнь ли делает из нас тех, кем мы являемся, или же мы сами выбираем свой путь, исходя из того, что нам дорого?
