Сергей Мирный - Ликвидаторы. Чернобыльская комедия
Гнетущее молчание.
ГЕНЕРАЛ (медленно отрывает взгляд от своей бесценной реликвии – раздраженно, будто чего-то не понимая): Что? (Брезгливое, пренебрежительное выражение лица.) ЧТО?
Начштаба и комбат вытягиваются в струнку – аж каблуки щелкают…
Из тумбочки, на которой краснеет разбитый арбузище, Сергей решительно достает свои пожитки.
Входит врач, воровато оглядывается: они с Сергеем в палате вдвоем…
ВРАЧ (радостно – но почему-то шепотом): Я вас поздравляю! Вам небывало повезло!
СЕРГЕЙ (мрачно): Да. Виноград оказался крепкий… (Кивает головой за окно.)
ВРАЧ (продолжает): Вы можете стать инвалидом!
СЕРГЕЙ (буркает): Спасибо. Я им и так чуть тут не стал. (Продолжает сборы.)
ВРАЧ: Нет! ОФИЦИАЛЬНО! Новое распоряжение вышло! Только никому ни слова, тс-с-с… Вы и такие, как вы, можете стать инвалидами. Нужно будет, конечно, для этого… ну, немного напрячься… Поработать над своими анализами, чтобы были хорошими… ну, в смысле, плохими… Потратиться, конечно, немного…
СЕРГЕЙ: Врач, хотите – тоже по секрету? (Врач склоняется, боязливо поглядывая на остатки арбуза, Сергей понижает голос – сейчас выдаст страшную тайну…) Чтобы быть инвалидом – у меня здоровья не хватит. (Продолжает собираться.) Сколько времени я тут потерял…
ВРАЧ (грустно): Будем думать о том, что приобрели… (Берет кусок арбуза и, уйдя в свои думы, жует, глядя в окно.)
СЕРГЕЙ (засмотревшись на арбуз в руках у врача): Стойте!.. То есть нет, ешьте-ешьте, я хотел сказать! (Его глаза лихорадочно следят за алым куском арбуза, исчезающим во рту врача.) Я понял… Я все вспомнил… Дошло!.. Доктор, ура… Надо проверить! (Его мысли несутся куда-то с бешеной скоростью – механически вытирает врачу белой салфеткой красный сок на подбородке, в порыве чувств обнимает.) Доктор! Если б вы знали, как вы мне только что помогли! Счастливо!
Схватив свою котомку, он бросается к выходу…
Календарь Элмса. Все дни до черной линии-дедлайна – зачеркнуты крест-накрест. На столе – большой механический будильник, его часовая стрелка вот-вот сольется со стрелкой звонка…
Элмс подхватывает со стола толстую стопку бумаги, неистово грохает ее торцом по столу раз, другой, подравнивает края, впихивает рукопись в огромный конверт, заклеивает его. Звенит будильник.
ЭЛМС: Ура! Успел! Успел! Ура!
В этот миг огромный пакет с рукописью прорывается, и на пол высыпается…
…ГОРА БУМАЖНОЙ ТРУХИ.
Сергей – опять в своем мятом гражданском, на этот раз оно уже с больничного склада, – на ходу, поспешая, забрасывает свернутый узел своей больничной одежки – на гору таких же пуков в складе… Очередной, теперь уже больничный, «апофеоз войны», через который ему довелось перебраться.
Он и перебирается – буквально перелезает, увязая ногами, через эту мерзкую кучу пуков нездоровья – к выходу из больничного подземелья – к широко открытым воротам, из которых льется яркий свет дня…
Бегом покидает территорию больницы.
СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА (из-за окна провожает его взглядом): Выжил. Медицина бессильна…
Над Сергеем, между деревьев старого парка, в ярком свете дня кружит, плавно опускаясь, перо сойки – черно-бело-полосатое, как сама жизнь, с небесной голубинкой…
Сигнал[39]
Зияющая чернота космоса.
Пространство, которое, по выражению Дугласа Адамса[40], «огромно, обширно, умопугающе ВЕЛИКО», – океан без дна, без меры… вообще без ничего: сгустки вещества разбросаны на безумных расстояниях в абсолютной и полной пустоте.
В этой черноте – светлые точечки: звезды.
Изредка они холодно подмигивают. Сигналят? Кому? Что? Каким языком? Кодом? Алфавитом? Или они уже погасли невообразимое время назад – и единственное, что осталось от этих мертвецов, – это их свет?
…Отражая небосвод, маслянисто покачивается внизу другой черный океан – настоящий, мокрый, соленый… Океан на планете Земля. Точнее, океан на планете Вода: именно так, по справедливости, должна называться наша голубая планета, больше чем на 2/3 – на 71# – покрытая водой. В ней-то, в этой воде, несоизмеримый с человеческими представлениями миллиард лет тому назад из мертвой материи, из растворенного в воде праха зародилось ЖИВОЕ…
Над волнующимся живым океаном возвышается небольшой остров, когда-то бывший вулканом. У подножья его темного конуса светятся теплые желтые пятнышки – человеческое жилье. Радиоастрономическая обсерватория.
1970-е годы.
Теплый уют помещения.
На столе – папка с надписью: «Контакты с внеземными цивилизациями?»
Двое ученых-астрономов пьют кофе.
– Ну и как же мы можем сообщить о себе другим цивилизациям?..
– Если они есть…
– …И непонятно каким существам…
– Если они есть…
– Как?
– И – ЧТО? Что самое важное – о нас?
– Интере-е-есный вопрос… – Астроном тянется к кофейнику. И вдруг:
– А ну СТОЙ!
В сверхконцентрации ловит хвостик-метеор какой-то идеи…
Его напарник притих – ждет…
– Эврика!
Астроном что-то лихорадочно пишет.
На чистом листе бумаги из-под его пера…
…появляется абсолютная чушь! – какой-то бесконечный ряд цифр: 010010001010101… Полная галиматья!
Напарник же его страшно доволен – ходит, потирая руки, напевает арию… Смеется оперным смехом…
Точно – чокнутые…
В листочек с этот галиматьей смотрит, не отрываясь, наборщик перфоратора, быстро щелкая – из всей его допотопной, но полной клавиатуры – только по двум клавишам: «0» и «1».
Дико ругается.
Сбоку из перфоратора выползает лента с дырочками.
Из коридора раздается оперная ария. Уже дуэт…
Ленту с дырочками – ее кончик – закладывают в щель: маленький узкий ротик устройства угрожающих размеров.
Конус давно потухшего вулкана ночью. Огромная кальдера (провал кратера) правильной формы – выстелена загадочно серебрящимся металлом.
Это космическая радиоантенна: может и принимать, и передавать сигналы…
Рука щелкает тумблером – перфолента поползла в щель.
Устланный серебристым металлом кратер: кажется, что его поверхностью волнами пробегают импульсы легкого сияния…
В черноту пространства идет П-образный светлый импульс. Цифра «1».
Перфолента ползет в щель – антенна без изменений – в космос ничего не излучается – 0. Цифра «0».
Гармонично, ритмично, туго: перфолента движется – перекатываются импульсы серебристой поверхностью – идут сигналы в космос… Симфония…
Выстраиваются в ряд – и уходят в бесконечность космоса – нули и единицы.
Перфолента закончилась.
Идет в черный космос последняя цифра цепочки…
…Но вот хвост цепочки возвращается, от ряда цифр отпадает 41-я, последняя цифра, и они становятся нижней горизонтальной строкой. На эту строку сверху ложится следующий от конца блок из 41-й цифры, сверху – еще и еще… Наконец последний – самый первый от начала передачи – фрагмент завершает «картину», и…
…на фоне черноты космоса появляется таблица из белых единиц и нулей.
В ней 1189 цифр: 41 столбик и 29 строк.
А больше число 1189 никак на множители не разложишь, и таблицу другого формата не построишь; и сами эти 41 и 29 – числа простые, ни на что (кроме самих себя и единицы) нацело не делятся… Что и было задумано «оперными певцами».
Враз все 0 таблицы превращаются в белые пятнышки, а 1 – в черные…
И в черной пустыне космоса возникает простая картинка-пиктограмма:
Мужчина и женщина.
Между ними – ребенок, который держится за их пятипалые руки.
В левом верхнем углу – Солнце: от него лучи.
Под ним выстроились точки – планеты Солнечной системы.
Рука мужчины указывает на 3-ю точку от Солнца. Это Земля.
От точки отходит волнистая линия: вода, океан.
В воде плавает рыба.
Дерево-пальма: луч солнца касается его листка[41] …
Вот что самое важное о нас и нашей планете Земля.
Послание… Кому?
Картина-пиктограмма сворачивается – и светлой стрелой летит в черную бесконечность.
Начинается новый цикл передачи.
Новые и новые импульсы – стрелы посланий – картинки – идут в черноту космоса.
Пауза.
