Михаил Елизаров - Pasternak
Особо хочется отметить неоценимый вклад в дело Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней секретаря округа — Валерия Страхова. Его самоотверженная работа в городских архивах помогла спасти души тысяч наших умерших соотечественников, посмертно крещенных в нашей Церкви. Эти люди после смерти получили надежду увидеть свет Христа. Сам Валерий, по причине болезни, не смог посетить наш вечер, но здесь находятся его помощники. (Аплодисменты.)
ЦыбашевВ историю нашего города навсегда войдет дата — четырнадцатое февраля девяносто второго года. В этот знаменательный день на нашу землю ступили ангелы во плоти, первые четыре миссионера Церкви нашего Спасителя. То были старейшины Оукс, Карпентер, Ромни и Гарднер. Кроме чемоданов, они несли свою веру и восстановленное пророком Смитом Евангелие. Чужой город встретил их неприветливо. Как все истинно великое, этот день прошел для большинства жителей тихо и незаметно. Но именно с него начинается отсчет великих деяний и чудес Господа в нашей жизни. Мудрость Божественная, благодать и Дух Святой стали неотъемлемой частью нашего существования. Власть Сатаны кончилась, едва ангелы во плоти переночевали в дешевой гостинице…
НечаевИ, поебавшись паровозом в жопу, вышли на улицы проповедовать!
ТатосовЧто это за безобра…
* * *Леха выключил диктофон:
— Здорово ты, отец, пидормона этого! Живучий, блядь, оказался! — Он засмеялся, лизнул разбитую кожу на кулаке. — Подпортили говнам капустник! Ты чего, отец? — с тревогой ухватил за плечи покачнувшегося Цыбашева. — Зацепило? Прости, не успел среагировать, я ему потом, секьюрите этому, «будильником» кадык на хуй разбил! — Леха поправил спрятанную в штанине рукоять кистеня; цепь, гротескно напоминающая часовую, уходила в карман пиджака, выпукло оттопыренный, точно там действительно лежал громоздкий будильник, а не железный шар.
— Все в порядке…
— Ну и слава тебе, Господи. Я вот всегда удивляюсь, как ты здорово придумал, что если заколоть их главного, остальные ум теряют…
— Меня другое беспокоит. Он же с копием в теле бежал…
— Чего тут странного. Здоровый потому что. Главное, что недалеко убежал!
— Копие почти из себя вытащил… — мрачно шептал Цыбашев.
— Так ведь он потом наебнулся и сам насквозь себя проткнул. А вспомни — ну, тот, главный уринотерапивец, у которого не кровь, а моча была. Ох и штын же стоял… Как он, сука, дергался! Не переживай, отец. Все идет просто заебись!
18
Несмотря на Лехины уверения, что все идет отлично, Цыбашев не мог не признать факта, что враги стали живучее. У реки, еще покрытой слабым мартовским ледком, Цыбашев устроил засаду на поклонников Порфирия Корнеевича Иванова. Здесь находилось их тайное излюбленное место, был оборудован деревянный спуск с берега прямо в полынью.
Брезжило промозглое утро. На берегу собралось человек пятнадцать, мужчины, женщины и дети, одетые только в одинаковые, широкого покроя до колен, черные трусы. Среди них особо выделялся главный в их группе ивановец, огромный, седобородый, косматый, в самых широких трусах.
Люди кружили по чернеющему землей снегу, старший выкрикивал: «Каждый, кто в Порфирии пребывает, сам себе поп». И остальные, вскидывая руки, отвечали: «Господь Животворящий Порфирий Корнеевич Иванов, ходатай за нас Святой Дух, перед Богом Духом Отцом и Природою». Потом люди по одному спускались к проруби и с головой окунались. Старший в этом момент восклицал: «Живем в природе один раз, а потом умираем на веки веков. Мы не знаем, что будет после нашей смерти, поэтому все дела свои мы делаем здесь и сейчас, в нашей земной жизни, остальное — сон. Да станет нам не Голгофа болящего Христа, а Чувилкин бугор Порфирия!» Потом шел к проруби следующий ивановец. Совсем маленького ребенка мать прижимала к своим, лоснящимся тюленьей кожей, вислым грудям. Последним в воду полез сам главный.
Цыбашев и Нечаев вышли из своего укрытия. Леха Нечаев, отвлекая группу на себя, издевательски крикнул: «Хуй Порфирий Иванов утром ходит без штанов!» Цыбашев приблизился к деревянному спуску.
Главный ивановец уже вползал по ступенькам на снег. Он не вставал на ноги и для продления удовольствия полз, волоча свою мощную тушу одними широкими ладонями. Вода, не задерживаясь, скатывалась с налившихся сальной мощью боков. Поистине огромный, широкий, он если бы поднялся, то был бы на две головы выше Цыбашева. Глаза ивановца, маленькие и круглые, утопали в глубоких жировых морщинах, которые издалека можно было принять за старческие.
Цыбашев вытащил копие. Ивановец с поразительной для его комплекции ловкостью хлестнул Цыбашева по лицу мокрой и широкой ладонью. Цыбашев почти не обратил внимания на боль, чувствуя на лице рыбью слизь от этой мутировавшей в плавник конечности ивановца. Тот спешил к проруби. Цыбашев кинулся за ним, пытаясь удержать, но тело ивановца, покрытое внешним жиром, было скользким, и рука Цыбашева съехала до черных гигантских трусов. Цыбашев ухватился за них и содрогнулся от омерзения. То была не ткань, а жирная, слизкая, пигментированная черным кожа — юбочный нарост, прикрывающий половые органы этого нелюдя. Туша волокла Цыбашева на лед, к полынье.
Превозмогая отвращение, Цыбашев воткнул копие в спину существа. Ивановец обернул к Цыбашеву злобное лицо. Из-под верхней губы его выкатились огромные, как у моржа, клыки. Извернувшись поразительно гибким для этой комплекции телом, он обрушился на Цыбашева.
Цыбашев выпустил рукоять копия, отпрянул, и клыки разбили лед, треснувший от полыньи до берега. Цыбашев оказался в воде. Ивановец, извиваясь округлым телом, стремительно ушел под лед, взмахнув сросшимися в хвост ступнями. Цыбашев ухватился за протянутую Нечаевым руку, выбрался на берег.
— Ушел? — спросил Леха.
Цыбашев устало кивнул, чувствуя холод в теле.
— Ничего, — подбодрил его Леха, — копие в нем осталось, значит, недалеко уплывет…
* * *Купание в ледяной воде стоило Цыбашеву воспаления легких. Около месяца он болел. Единственной светлой новостью был пожар в рериховском фонде, уничтоживший здание бывшего завода, где фонд располагался. По слухам, в огне также погибли и некоторые из рериховских лидеров.
Цыбашева это событие порадовало и насторожило. Такие вещи не могли быть случайностью. Сам он не рассчитывал нанести туда визит в ближайшем будущем. Фонд и его руководители располагали внушительной охраной, в последнее время только возросшей. Цыбашев всякий раз говорил себе, что пора вплотную заняться фондом и начать громить его по филиалам, но всякий раз переносил сроки…
Впрочем, и без уничтожения рериховцев сделано было немало. Цыбашев помнил всех. И как можно было забыть кармического диагноста. В его дотошных архивах значились сотни умерших от рака людей, совращенных уверениями о необходимости коррекции кармы вместо традиционного лечения у онколога. Скольких можно было бы спасти, если бы они вовремя обратились к врачу, а не занимались поиском собственных грехов и нарушений в карме родителей, пока на необратимой стадии заболевания не выслушивали умную речь диагноста, разводящего в стороны целящими руками: «Вы не выполнили до конца моих требований, чего же вы хотите…»
Сколько было самозваных «старцев-схимонахов», алкоголиков, богохульствующих мужеложцев и содомитов, прикрывающих свое ведьмачество подделками православных обрядов и обилием христианской символики: икон, свечей, священных книг.
Тем и отличался когда-то христианский Восток от западного протестантизма, что для православных Бог не воплощался в строчках Библии и книга не подменяла Бога. Икона не означала благодати или святости — почитался только образ святого. В руках сектанта или колдуна Слово Божие становилось лишь атрибутом, оружием его ереси, как те же свечи или иконы. Искореженная православная молитва, приспособленная под заговор, становилась магией.
Цыбашев помнил священника, отца Виктора. Он разительно отличался от того первого лжемитрополита, с которым Цыбашеву довелось встретиться в самом начале своей деятельности. Отец Виктор уже служил как положено, по требнику, но только после водосвятного молебна под одобрительным взглядом православного отца знахарка творила над освященной водой свои заговоры.
19
— В последние годы появилось немало специалистов, которые, используя народные методы лечения, достигли значительных успехов. Среди них Наталья Георгиевна — поистине лекарь Божьей милостью, прекрасно знающий возможности лекарственных трав, эффективно врачующий святым словом, заговорами и средствами нетрадиционной медицины.
— Спасибо, Сергей. Если честно, я и сама не знаю, откуда во мне это умение и жажда поделиться знаниями, поддержать, исцелить. Верно, от Бога, от Космоса. Практически нет такого недуга, по которому в нашем Доме целителя не могли бы помочь. Эти бесценные знания я охотно передаю молодым людям. После обучающего полугодового курса народной и тибетской медицины самые способные из моих учеников получают дипломы и лицензии на практику.
