Сергей Мавроди - Сын Люцифера. Книга 5. Любовь
— Кто?
— Миф.
— Нет, — тупо пробормотал Милорадов, чувствуя себя полным болваном.
— Орфей обернулся, — мужчина выпустил в воздух безукоризненно ровное белое колечко дыма и кивнул Милорадову. — Ну что ж, начнем?
* * *
Милорадов потрясенно привстал. Жена его вдруг открыла глаза и улыбнулась, глядя на дверь.
Дверь отворилась. (У Милорадова отвалилась челюсть.) Вошел Колька Ярош, высокий симпатичный молодой парень, их хороший знакомый. Даже слишком хороший! Милорадов одно время даже ревновал его слегка к своей жене.
Не обращая ни малейшего внимания на Милорадова и его соседа, он подошел к улыбающейся ему Веронике, присел на край кровати, наклонился и поцеловал женщину в губы. Та обвила его руками за шею и крепко к нему прижалась. Поцелуй все длился и длился.
Милорадов смотрел.
Наконец, мужчина отстранился, выпрямился и стал неторопливо раздеваться.
Милорадов смотрел.
Вероника смотрела тоже. Она по-прежнему улыбалась, только улыбка ее стала теперь откровенно призывной и манящей. Мужчина разделся. Он стоял теперь совершенно обнаженный. Милорадов не мог отвести взгляда от его огромного возбужденного пениса. Жена его тоже никак не могла оторвать от него взгляда. Она смотрела теперь совсем томно, глаза ее затуманились, и она мягко и плавно, медленно и порочно изгибалась в постели всем телом. Такой Милорадов не видел ее еще никогда. С ним она вела себя в постели совершенно по-другому.
Мужчина неторопливо приблизился к кровати вплотную и остановился. Вероника отбросила одеяло, встала на колени, слегка наклонилась и...
Милорадов закрыл глаза. Открыл и тут же снова их закрыл. Зажмурился. Крепко-крепко!
Это все не по-настоящему! — твердил он про себя. — Это испытание, наваждение!..
Но все было по-настоящему. Звуки, запахи... Он открыл глаза. Он не мог смотреть, но и не смотреть он тоже не мог. Это было выше его сил.
И он, оцепенев, смотрел. Смотрел, как его жена, его любимая Вероника, тщательно, любовно вылизывает, нежно ласкает,.. целует... Кольке Ярошу! преданно заглядывая при этом ему в глаза. Никакому там не мифическому, а совершенно живому и реальному Кольке Ярошу! Как потом Колька, спокойно, по-хозяйски отстранив ее (ладно, хватит, мол!), ложится к ней в постель, лаская, раздевает ее и начинает... сначала так!.. потом так... Потом еще и... Как его жена стонет и изнемогает в непереносимой сладострастной истоме, визжит, рычит и кричит от наслаждения, как ей нравится все это! нравится!!..
И все это длилось и длилось. Длилось и длилось. Бесконечно. Милорадов смотрел. Наконец, все кончилось. Последние полувздохи-полувсхлипы, и в комнате распространился резкий запах спермы.
Колька встал, наклонился, небрежно потрепал жену Милорадова по щеке и неторопливо вышел, прихватив по ходу свою одежду.
Жена Милорадова в сладостном изнеможении откинулась на подушку, глядя в потолок и мечтательно улыбаясь. Ей явно было хорошо! Очень хорошо!
— Это же не по-настоящему все! — с деревянной усмешкой выдавил из себя Милорадов, с мольбой в то же время глядя на мужчину. — Это мираж!
Мужчина, ничего не отвечая, лишь лениво пожал плечами и указал глазами в сторону кровати.
Милорадов опять посмотрел на жену. Та вдруг зашевелилась и слегка приподняла голову, недоверчиво глядя на дверь. Дверь снова распахнулась. Вошел еще один их общий знакомый. Жена откинулась на подушку, расхохоталась и весело захлопала в ладоши.
Милорадов стиснул зубы.
— Хватит? — заботливо поинтересовался мужчина, сочувственно на него глядя.
Это не по-настоящему!.. Это не по-настоящему!.. — твердил и твердил про себя Милорадов. — Это мираж!
Новый мираж был почти точной копией первого. Лишь с некоторыми незначительными отклонениями чисто индивидуального характера. Указывающими на несколько специфические вкусы нового партнера. Веронике, впрочем, это, кажется, даже понравилось. Ей, похоже, вообще все нравилось. И чем больше, тем лучше! И чем изощреннее.
Нравилось, когда партнеров стало вдвое, потом трое... Все нравилось! Милорадов никогда и не подозревал за своей женой таких выдающихся талантов.
Как я теперь с ней жить буду?! — с ужасом думал он, наблюдая все эти немыслимые сцены. — После всего этого? Я же не забуду теперь это никогда! Не смогу просто, даже если захочу. «Мираж»! Какой же это мираж, если я все это воочию вижу?.. Да и мираж ли это? С чего я это вообще взял? Никто мне этого не говорил! Это я сам себе напридумывал, просто для самоуспокоения. Может, это реальность, самая, что ни на есть, настоящая!..
Последняя троица, наконец, вышла. Вероника лежала совершенно обессиленная, лицо ее и грудь были все залиты спермой. Запах спермы вообще стоял в комнате совершенно непереносимый! Наконец, она встала, кое-как добрела, пошатываясь, до шкафа, достала полотенце, насухо вытерлась им и снова рухнула на кровать. На лице ее блуждала совершенно счастливая улыбка.
Все? — Милорадов тяжело посмотрел на своего страшного соседа.
Тот опять усмехнулся и чуть заметно пожал плечом.
Милорадов сглотнул и снова перевел взгляд на дверь.
Ну, теперь-то что?! Четверо?.. Пятеро?.. Десятеро?!
Дверь осторожно приоткрылась. Милорадов протер глаза. На пороге стоял его отец. Вероника радостно всплеснула руками. К ней явно вернулись силы.
— А ведь потом может быть и Ваша мать, негромко проговорил мужчина, участливо глядя на Милорадова. — И Ваш сын...
— Хватит! — хрипло произнес Милорадов и закрыл лицо руками. — Хватит.
Когда он их снова отнял, в комнате уже никого не было. Лишь на постели неподвижно лежала в коме его умирающая жена.
* * *
И сказал Сын Люцифера:
— Мне жаль того человека. Теперь у него не осталось от его любви вообще ничего. Даже воспоминаний.
СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 49-й
И настал сорок девятый день.
И сказал Люцифер:
— Человек всегда строит свое счастье на песке, и беда всегда застает его врасплох. Не уберечься, не защититься от нее он не в силах.
ФОБИЯ
«Счастье наше, как вода в бредне.
Тянет — надулось, а вытащишь — ничего нет».
Л. Н. Толстой, «Война и мир»,
реплика Платона Каратаева, обращенная к Пьеру Безухову
«Quisque suos patimur manes».
(«Каждый из нас претерпевает свои особые страдания». — лат.)
Вергилий, «Энеида»
— Так... — врач задумчиво смотрел на Ягнюка. — И давно это у нее?
— Да нет! — Ягнюк в волнении пошевелился на своем стуле. — Буквально месяц назад все началось.
— А авария эта, Вы говорите, когда была?.. Ну, которая ей снится теперь постоянно?
— Да год уже прошел, если не больше! Ну, да, — Ягнюк задумался, припоминая, — в мае... Точно. Год и два месяца уже!
— Понятно, понятно,.. — врач покивал, что-то быстро записывая. — Значит в мае прошлого года. Ясно... И сейчас она постоянно ей снится. Практически каждую ночь, — он вопросительно поднял глаза на сидевшего перед ним мужчину. — Правильно я Вас понял?
— Да, — подтвердил тот. — Каждую ночь. Мы уж не знаем, что и делать! Поначалу думали, пройдет... Но не проходит ничего. И чем дальше, тем хуже.
— Угу, угу,.. — врач опять сделал себе какие-то пометки. — А фобий у нее никаких нет?
— Что? — не понял Ягнюк.
— Ну, мании, необоснованные страхи, — врач покрутил в руках ручку. — Знаете, люди, бывает, высоты боятся, замкнутых пространств... Или, там, воды... Такого Вы ничего у Вашей супруги последнее время не наблюдали?
— Да! — побледнел Ягнюк и выпрямился. Глаза у него расширились. — Высоты она действительно последнее время бояться стала! Но мне даже и в голову не приходило!.. Что это как-то связано. Причем здесь та авария и высота?! Так Вы думаете?..
— Дорогой Олег Николаевич! — врач бросил ручку и устало откинулся в кресле. — Позвольте прочесть Вам небольшую лекцию. То, что происходит сейчас с Вашей женой — явление, давно изученное и в медицине хорошо известное. Называется это «посттравматический стресс». Появляется он обычно не сразу, иногда спустя длительное время после получения человеком психической травмы. Специфическим симптомом его является флэшбэк: это термин кино, который означает «кадр из прошлого». Страшные картины прошлого возвращаются даже во сне, отчего люди просыпаются, кричат, — врач кинул выразительный взгляд на Ягнюка. — Характерны тревожность, депрессия, иногда фобии... Причем фобии эти, как ни странно, обычно прямо не связаны с самой травмой. Просто человек становится не уверенным в себе; возникает, как говорит Фрейд, беспредметный плывущий страх, который может «прилипнуть» к любой ситуации и предмету внешнего мира, и человек начинает бояться воды, хотя никогда не тонул. Это чисто, как говорят математики, стохастический, случайный процесс. К чему именно прилипнет. У Вашей жены вот прилипло к высоте.
— И что же теперь делать?.. Это лечится?.. — растерянно спросил совершенно ошеломленный Ягнюк, чувствуя растущий неприятный холодок под ложечкой.
