Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя?
— Ты так думаешь? — улыбнулась Олеся. — Но согласись, перспектива у нас далеко не блестящая: оба сумасшедшие, родители против, с деньгами проблема…
— Не говори мне про деньги, Леся! — тотчас взорвался Карен. — Это мое больное место, но я постараюсь подрабатывать! Главное для меня — окончить университет. Это пять лет, всего-навсего пять лет! А потом ты никогда больше не будешь работать, и все станет чудесно!
— Да ты еще туда даже не поступил! — усмехнулась Олеся. — Мы проживем как-нибудь, но родители вряд ли станут нам помогать.
— Я сам ни за что не соглашусь взять у них ни доллара! — снова взвился Карен. — Лучше я буду голодать, чем брать у отца его мерзкое подаяние! Но ты никогда не будешь страдать из-за меня, Леся! Запомни: никогда и ничем ты не будешь обделена по моей вине! Ни ты, ни Полина!
— Успокойся, Карен! — попыталась унять его Олеся. И зачем она упомянула про родителей! — Что тебе вдруг пришло в голову обсуждать наши денежные дела! Я пока вполне прилично получаю…
Карен опять вспыхнул от обиды и негодования.
— Я не собирался и не собираюсь жить на твои деньги! Это невозможно, Леся, и нечего предлагать мне какие-то идиотические варианты! Деньги я заработаю сам, и столько, сколько нужно!
Олеся опустилась на диван и заплакала. Похоже, она окончательно превращается в истеричку. Перед ней стоял мальчик, которого она искала и ждала всю жизнь. Почему он пришел к ней так поздно?
— В который раз ты плачешь из-за меня, Леся, — тихо и растерянно сказал Карен. — Что за ерунда у меня вечно получается… Пожалуйста, не надо… Сейчас вернется Левка, мы будем ужинать… Ты не могла бы постараться и обратить хоть немного внимания на хозяйство? У нас сплошь и рядом нечего есть…
— Я постараюсь, — вытирая слезы, сказала Олеся. — И мне кажется, Полина уже открыла Левону.
Полина действительно вышла на звонок. Ведь если мама и Карен увлеклись выяснением отношений, они не услышат ничего на свете.
Левон растерялся, увидев ее.
— Ты похожа на "Весну" Ботичелли! — объявил он, часто листавший дома альбомы репродукций.
Видно, недаром его старший брат когда-то сравнивал Полину с "Весенней сонатой" Моцарта.
Полина с мировой живописью была не слишком знакома. Напряженно сморщив лоб, она тщетно пыталась припомнить "Весну", не смогла и огорчилась: очень хотелось знать, на кого она похожа. И стала вместе с Левоном Поля разбирать принесенные им продукты.
— Не забудь принести мне завтра Сонечку! — напомнила Поля. — Приходи вечером, я всегда бываю дома после пяти. И часто одна. А хочешь, приезжай с Кареном, он тоже часто бывает у нас.
— Он хочет у вас жить? — с интересом спросил Лев.
— Наверное, — пожала плечами Полина. Ее не слишком занимал этот вопрос. — Мне кажется, они с мамой собираются пожениться.
Левон задумался. Новость была неожиданная.
— Тогда, — в раздумье произнес он, — тогда и я смогу жить у вас тоже…
Все мужчины в семье Джангировых делали свой выбор моментально, раз и навсегда. Полина снова повела плечами.
— А ты почему?
— Как брат Карена.
— Ну, если ты принесешь с собой Сонечку — тогда пожалуйста, — милостиво согласилась девочка. — И если разрешит твоя мама.
Левон недовольно нахохлился. Да, родители могут воспротивиться, они почему-то и Карена отпускают сюда не слишком охотно. Хотя какое им дело до жизни братьев?
— Ладно, мы решим этот вопрос позже, — подытожил Левон. — Главное — ты не возражаешь.
Полина в который раз равнодушно передернула плечиками. Ей, в конце концов, совершенно все равно, кто и сколько времени здесь будет жить. Пусть только не трогают ее, не мешают делать, что заблагорассудится, например, рисовать фантастические картины. Еще было бы хорошо не ходить в школу, но уж такого мать ни за что не позволит. Она просто не может об этом спокойно слышать и тут же начинает кричать. К своему восторгу, Полина неожиданно выяснила, что Левон тоже не любит учиться.
— Вот здорово! А то у нас в доме все учебу просто обожают: и мама, и Валерий, и Карен… Ты совсем не похож на Карена и нравишься мне больше.
— Да? — обрадовался Левон. — А кто такой Валерий? Его сегодня здесь нет?
— Его вообще больше здесь нет, — грустно сообщила девочка. — Он был у нас раньше, а потом появился Карен, и Валерий куда-то уехал, и даже не сказал куда. Никому не оставил своего адреса… Мы с Глебом — это мой дед — провожали Валерия, но больше о нем ничего не знаем.
Левон попробовал осознать коротенький рассказ Поли и постичь смысл происходящих в этом доме событий, пока не слишком ему понятных и не очень объяснимых.
— Скажи маме и Карену, что все готово, — велела Полина, осматривая себя в зеркало. — Как ты думаешь, я прилично одета для ужина?
Неосознанное кокетство, внезапно разбуженное мальчиком, заставило ее обратить наконец на себя внимание и соприкоснуться с миром, категорически и твердо отвергнутым.
— Ты замечательно выглядишь! — с искренним восторгом воскликнул Левон. — Правда-правда! Тебе очень идет зеленый цвет!
Полина удовлетворенно кивнула и сделала царственный жест рукой в сторону комнаты матери.
— Ну, тогда зови их. Вдвоем они могут не вспомнить ни о чем до утра!
И дети переглянулись по-взрослому понимающе и насмешливо. Левон осторожно постучал в дверь.
— Ужин готов! И мы вас ждем!
Полина смотрела светло и доверчиво.
Дома никто не задал Левону ни единого вопроса. Родители пришли к молчаливому соглашению ничего больше не предпринимать, ни во что не вмешиваться и полностью положиться на судьбу. Джангировы избегали всяких разговоров и упоминаний о Карене. Правда, им постоянно приходилось строго следить за собой: его имя готово было то и дело сорваться с языка и нарушить хрупкий, неустойчивый покой и временное равновесие. Шаги первенца, казалось, звучали в доме постоянно, здесь навсегда поселились его запахи, его голос, его смех… Присутствие в квартире старшего сына родители ощущали во всем — и тем болезненнее и страшнее было для них его отсутствие.
В комнату сына родители старались не заходить. Туда заглядывала только вздыхающая Дуся для уборки. Карен не звонил и не приходил. Левон подробностями родителей не баловал, да они и не хотели лишний раз бередить незаживающее. Ашот внутренне был готов к самому худшему — он сумел убедить себя, что выхода нет, что он виноват больше всех и должен нести вполне заслуженную кару. Он постарался внушить это и жене, но Марго, слушавшая его невнимательно и рассеянно, продолжала думать о чем-то своем и мучиться предпочитала в одиночку.
Маргарита похудела, осунулась. Казалось, даже прилегли и присмирели ее пышные волосы, словно испугавшись странного поведения и постоянного угрюмого настроения своей раньше такой счастливой и беззаботной хозяйки.
Ашот уезжал по делам очень рано и возвращался поздно вечером, почти к ночи, чтобы только наспех перекусить, поцеловать жену и лечь спать. Джангировы почти перестали разговаривать, предметов и времени для разговоров больше не находилось. Они напрочь забыли о ласках в постели и нежных словах, будто не замечали друг друга, погрузившись в свое изматывающее раскаяние, не приносившее ни малейшего облегчения. Да они и не искали облегчения. Они думали о Карене, который забыл о них. У него были совсем иные заботы.
Молодость и здоровье с трудом пытались победить никак не проходящую слабость. Олеся настояла на регулярном посещении тренажерного зала, и Карен потихоньку вошел в привычный ритм. Если бы не проклятое бессилие ночью… Здесь все было совершенно бесполезно. Отчаяние Карена, с утра овладевающее им с чудовищной силой, к вечеру вновь сменялось безрассудной надеждой, таявшей в темноте… И он, и Олеся безумно устали, выдохлись в неравной борьбе.
Близились экзамены в университет. Карен был прекрасно готов к ним, он занимался еще лучше, чем всегда, но либо лекарство Маргариты оказалось слишком сильным для подростка, либо действие усиливалось нервным срывом мальчика, который не мог овладеть собой.
Тяжелая обстановка нагнеталась день ото дня: Карен и Олеся нервничали, стараясь это скрыть друг от друга и убедить себя в том, что все нормально. Жизнь разряжали и скрашивали Полина и Левон, очень подружившиеся. Они мирно ворковали в комнате Полины, играли с Сонечкой, готовили ужин и звали старших есть. Если бы не дети, в доме стало бы невозможно находиться. Неосознанно помогая взрослым, дети практически их не видели — они занимались только собой. Точно так же не баловали детей вниманием Олеся и Карен, тщетно пытаясь выбраться из страшного круга, куда насильно толкнули их сильные руки Ашота Джангирова.
Двое дрались яростно, ожесточенно, выбиваясь из последних сил, забывая обо всем на свете и чувствуя, что сейчас вся их дальнейшая жизнь, их общее существование зависят лишь от них самих. Победителем должен быть только Карен, и он будет им, несмотря ни на что. Так обещала Леся.
