Барбара Гауди - Наваждение
Работали они в основном молча. Отец только сказал ему, что госпожа Лосон наняла грузовик с парой носильщиков, которые перевезли все ее вещи в дом сестры, жившей в Бэрри[27]. Где они были теперь сами, он понятия не имел. В ответ на вопрос Рона о том, вернутся ли они когда-нибудь, отец сказал как отрезал:
— Нет.
На ужин он заказал пиццу. Они сидели на своих старых стульях за старым кухонным столом, которые по сравнению с кухонным гарнитуром госпожи Лосон казались колченогой дешевкой. Куда-то исчез их нож для пиццы. Папа разрезал пиццу ножницами.
— Ты ведь знаешь, что поступил нехорошо? — спросил он и сам ответил: — Ты это знаешь.
— Я, наверное, женюсь на ней, — сказал Рон. — Когда она кончит школу.
Отец положил по кусочку пиццы им на тарелки:
— Ты забудешь о ней задолго до этого.
— Я никогда ее не забуду.
— Конечно, забудешь, даже не сомневайся. Поверь мне, я знаю, что говорю.
Казалось, он лишь сделал паузу перед тем, как раскрыть ему какую-то мудрую истину, вернуться к тем благословенным временам, когда к ним еще не подселились госпожа Лосон с Дженни. Рон ждал, но продолжения не последовало. Склонив головы, они продолжили трапезу.
Глава двадцать первая
В спальне на втором этаже, служившей ему кабинетом, Мика, прижимая пузырь со льдом к вискам, изучал составленную им самим схему. Сотовый телефон лежал слева от него на столе, он нервно открывал его и закрывал. Женщина действительно звонила по номеру Силии, но это вовсе не исключало возможность, что другой похититель позвонит ему. Ведь достаточно откровенное предложение заплатить за освобождение Рэчел все еще оставалось в силе.
Хэппи и Осмо устроились рядом с ним на полу. Они вели себя неспокойно, подавленно, и утешить их не было никакой возможности. Осмо время от времени вставала, делала на полу круг и снова ложилась, отвлекая внимание Мики от включенного телевизора, настроенного на круглосуточный канал новостей. Если там ничего не передавали о Рэчел, он разглядывал книги на полках, дабы убедиться, что на них не осталось порошка для отпечатков пальцев. Через день с небольшим после исчезновения девочки в дом приехали нанятые полицией сотрудники компании по уборке помещений и привели всё в порядок. Несмотря на постоянную тошноту и головокружение, продолжавшие преследовать его после того, как он упал в подвале, Мика и сам приложил руку к тому, чтобы навести у себя в комнате чистоту.
Он поставил на стол пузырь со льдом и бросил взгляд на часы. Без пяти одиннадцать. В колонке своей схемы, озаглавленной «ДО ПОЛУДНЯ», он написал: 11:00. Поставил день: понедельник, и указал количество часов со времени исчезновения девочки: 61. Час за часом отслеживая ход поисков, он отмечал все новые сообщения средств массовой информации. Независимо ни от чего исчезновение ребенка во время отключения света — важное событие, особенно если похитили такую красавицу, как Рэчел. В субботу ту ее фотографию, которую сделал Мика, когда она была в белом кружевном платьице, поместили на первые страницы всех трех ежедневных газет, а вчера в «Стар» появился целый большой материал под названием «Рэчел», в котором были собраны интервью с соседями, мнения экспертов и все существенные подробности этого дела, включая детальное изложение падения Мики со ступенек, и однозначное заявление начальника полиции Галлахера — сделанное, видимо, скорее по настоянию Силии, чем по требованию Мики — о том, что «с господина Рэмстеда сняты все подозрения, и теперь он оказывает помощь следствию».
В этих статьях Рэчел выглядела не так хорошо, как на самом деле. «Ангельское личико» — под таким заголовком вышла утром передовица в «Сан», а под ним поместили еще одну фотографию чуть не во всю полосу. Что, интересно, хотели этим сказать издатели? Что исчезновение более заурядного ребенка заслуживает меньшего внимания или оно не так трагично? Возможно, Мика был чересчур циничным. Личико Рэчел действительно было ангельским, и, как он сказал Силии, если и были обстоятельства, когда внимание прессы к красоте могло быть полезным, так это именно тот случай. Пусть средства массовой информации восхищаются ею — такой была его первая реакция. Пусть они передадут свой восторг широкой публике, пусть люди всем сердцем полюбят Рэчел, пусть каждому захочется найти ее живой и невредимой, чтобы их собственные братья и сыновья оказались вне подозрений.
Никто не сомневался в том, что искать надо было похитителя-мужчину. Почему звонила женщина, для всех так и оставалось загадкой (свои действия в торговом центре на площади Джеррард полиция объясняла ложным сигналом о том, что там заложена бомба), и одной из причин того, что Мика просматривал все газеты, слушал передачи по радио и не выключал телевизор, было то, что он хотел убедиться в отсутствии утечки информации об этом звонке. Он прослушал запись разговора, заверения женщины в том, что Рэчел никто никогда не обидит, но могла ли она отвечать за мужчину, мужчин или секту, которых она своим звонком предала? Силии о своих сомнениях он не стал ничего говорить — ей так хотелось верить, что Рэчел была у этих людей в относительной безопасности! Узнав, что ДНК женщины не удалось идентифицировать, она совсем не расстроилась — наоборот, сказала:
— Прекрасно, если ее данных нет в картотеке, значит, она не преступница.
Силия с добровольцами ушла на поиски дочери к речке Дон. Прослушав запись телефонного разговора, Мика решил, что искать Рэчел на открытой местности бессмысленно. Но старший следователь объяснил ему, что, если эти поиски будут отменены всего через два дня после исчезновения, пресса потребует объяснений о причине такого решения. Кроме того, что было важнее, телефонный звонок не исключал возможности обнаружения каких-нибудь улик — чего-то из одежды или даже самой девочки.
— Известны случаи, когда похитители отпускали своих жертв на свободу, — сказал он.
— А разве она тогда сразу же не пришла бы домой? — спросил Мика.
— Если она в состоянии добраться до дома.
Если она в состоянии добраться до дома. Эти жуткие слова продолжали звучать у него в голове. От них Мика еще больше расстроился потому, что слишком плохо себя чувствовал, чтобы принять участие в поисках.
Но ведь можно было действовать и как-то по-другому. Вчера днем они вместе с Джерри Осборном, хозяином магазинчика «Видео Тома», дали объявление о вознаграждении в размере пятидесяти тысяч долларов — по двадцать пять тысяч каждый — за любую информацию, которая обеспечила бы безопасное возвращение Рэчел домой. Публично об этом было объявлено на пресс-конференции в четыре часа дня, как записал Мика в своей схеме. Предложение выкупа на такой ранней стадии расследования — дело необычное, но начальник полиции Галлахер полагал, что, если похитители могут не поверить предложению о выкупе, оставался все-таки шанс, что кого-то из самых жадных или меньше замешанных в этом деле преступников могла привлечь перспектива относительно законного получения денег. На пресс-конференции он просто сказал:
— У нас нет ни достаточных сведений, ни подозреваемых. Мы надеемся, что пятьдесят тысяч долларов смогут изменить положение.
Силия была благодарна ему за это откровенное заявление, но теперь ее охватило беспокойство — она боялась утечки информации о телефонном звонке. Мика не мог ее за это винить.
— Ведь об этом знает вся полиция, — напомнил он Галлахеру.
— Им известно и о том, что поставлено на карту, — ответил полицейский. — У многих из них есть свои дети.
Он положил руку на плечо Силии и пообещал ей, что утечки информации не произойдет. При этом его обещание прозвучало очень убедительно. О его непоколебимой убежденности в правоте собственных слов свидетельствовали и выступающий вперед подбородок, и светлые, глубоко посаженные глаза (даже когда он улыбался, хотя, естественно, в тот момент он был далек от этого, во взгляде его сквозило выражение едва сдерживаемой решимости), и Силия вдруг ощутила спокойствие и уверенность, а Мика даже подумал о том, не пользовался ли он какой-то недозволенной, редко применяемой уловкой.
В своей схеме под рубрикой «СООБРАЖЕНИЯ» Мика написал: «Наилучшая линия поведения в случае утечки информации — вчистую все отрицать?»
Завтра днем Силия выступит еще с одним обращением к похитителям (на этот раз согласованным с Галлахером), напрямую, но не очень явно адресованном той женщине, которая позвонила. Силия скажет ей, что она — единственная родственница Рэчел и девочке в ее возрасте нужно жить с матерью. Она попросит похитителей быть милосердными к ее дочери и поступить так, как им велит совесть. По мнению Мики, тон обращения был выбран совершенно правильно: он не мог себе представить, чтобы эти слова вызвали подозрения других похитителей, и вместе с тем ему казалось, что та женщина — если только она услышит это обращение — не сможет остаться равнодушной.
