Николай Наседкин - Люпофь. Email-роман.
Сегодня решила все дела учебные и домашние переделать, дабы освободить следующую неделю для НАС! Чем и занималась весь день. Хотя у тебя, наверное, тоже дел-забот много накопилось-набралось и ты их будешь всю неделю расхлёбывать. Но главное, что ты будешь рядом!
Десять страниц «Идиота» осталось! Еле оторвалась, чтобы тебе письмецо написать! Дочитаю и пойду прикольный фильм смотреть — «Невидимка» называется.
Не за горами НАША встреча! Дай Бог! Думаю, мечтаю, томлюсь! Как будто целую ВЕЧНОСТЬ тебя ждала и вот остаются считанные часы!
Я тебя люблю! Ты мне снишься, поэтому ты всегда со мной: днём — в мыслях, ночью — во снах! Просыпаюсь с воспоминанием о тебе и засыпаю тоже!
С добрым утром, любимый!
Доброй ночи, родной!
Я.
Твоя.
Любимая.
Дымка.
Котёнок.
Ангелок.
Девочка.
Алина.
ГОЛОДНАЯ!..
Моему Лёшеньке, 7 июня, 19–26 (18-й день)
Здравствуй, мой долгожданный! У нас сегодня с тобой особенная ДАТА (5 месяцев вместе!), с чем я тебя от души, сердца (и ещё кое-чего!!!!???) поздравляю!
Завтра я тебя увижу! Неужели все эти мучения заканчиваются?
Я под впечатлением «Идиота». Супер!!! Знаешь, а мне очень симпатична Лизавета Прокофьевна. Ну и, конечно же, Аглая. Мышкин — персонаж весьма лунный (нереальный по жизни, но Ф. М. блестяще удалось изобразить чистого, доброго, положительного героя); а вот Рогожин — без пяти минут Чашкин (он меня, наверное, тоже бы зарезал!). В общем, эмоций — масса! Очень мне понравилось, как Достоевский там (автор) из-за кулис подглядывает за своими героями. Класс!!!
Ты уже в Москве — гораздо ближе ко мне! И это здорово! Вроде бы связь налаживается, и я всё сильнее чувствую тебя: и я, и моя Матрёнушка!
Воду горячую дали! Ура! Наконец-то! Я волосы покрасила! Через минут двадцать смывать буду.
А потом пойду какой-нибудь фильм погляжу, о тебе помечтаю и баиньки! Завтра важный день!
Знаешь, у меня теперь привычка каждый вечер выходить на балкон и минут пятнадцать просто смотреть: в небо, на соседние дома, проезжающие машины, чужие лица и ДУМАТЬ о тебе, о нас…
Иди ко мне! Встречаю! Ещё один шаг, и наши губы встретятся, наши тела сольются, ты ВОЙДЁШЬ В МЕНЯ…
Твоя истосковавшаяся Аглаюшка.
Моему Лёшеньке, 8 июня, 22–50 (Я твоя навеки!!!)
Лёша, милый! Я вся горю и одновременно таю! День и ТЫ были восхитительными!!!
Облизываю-обцеловываю тебя всего ещё и ещё раз — теперь уже мысленно и воспоминательно, но испытываю вновь настоящий и неоднократный оргазм! А твои медовые губки буквально сводят меня с ума!!! Сегодня, когда ты целовал меня, ласкал языком, а потом вошёл в меня в первый раз — я ведь по-настоящему от счастья и наслаждения на миг потеряла сознание (ты заметил?). И это было так трогательно, что мы даже не разделись до конца (терпения не хватило — во что люпофь делает!), словно подростки-школьники… Миленький мой, спасибо тебе за то счастье, за наслаждение, что ты мне даришь!!!
Лёшка, родной, когда же я стану Домашневой??!!
Милый, любимый, счастье моё, до завтра! Буду думать, мечтать, готовиться! Ты и только ты в моих мыслях!
Влюбилась я в тебя по уши и каждый день благодарю Бога за то, что он мне подарил тебя! Без тебя я не смогу — люби меня! А я люблю тебя безумно!
Прошу тебя — НЕ РАЗЛЮБЛИВАЙ меня! Я этого не переживу!
Спасибо за то, что ты есть и что ТЫ СО МНОЙ! Я этого не достойна, но, поверь — стараюсь, пыжусь изо всех сил, дабы ты был счастлив!
Прости, Лёшка! Да, я маленькая дурочка и тебе придётся любить меня такую — неопытную, детскую, циклическо-неоднородную (?!), воображалу, забитого зверька, тонкую, чуткую, беззащитную, глупую… Не знаю, какую ещё! Главное — ЛЮБИ!
Ты всегда СУПЕР, ЛУЧШИЙ, САМЫЙ-САМЫЙ!!!
Целую тебя в губы, а Васю — ВСЕГО-ВСЕГО! Как бы я сейчас хотела вновь увидеть и тебя, и ЕГО, впустить вас обоих в себя!!!
Твоя девочка-шалунья.
P. S. Лёша! Милый! Давай всё же встретимся и завтра! Я уже смертельно соскучилась, не убивай меня! Подари мне завтра день с тобой и себя! Пожалуйста! Умоляю!!!
Глупенькая.
Моей Алине, 8 июня, 23–15 (И я твой!)
Алинка, я так невероятно счастлив, что мы снова вместе! Чем больше (дольше) мы будем вместе, тем дольше (больше) продлятся наши счастливые дни…
Алина (это серьёзно), наши отношения (да чего уж там — любовь!) вступают (ет) в такой фазис, что мы или разлетимся на разные орбиты, или уж так накрепко и навечно сольёмся в объятии, что…
Люби! Люби меня!! И — прощай мне всякие мелкие глупости!
Я хочу быть с тобой ДО СВОЕЙ СМЕРТИ. А там — посмотрим… Короче, я начинаю подозревать, что я УЖЕ НЕ МОГУ БЕЗ ТЕБЯ ЖИТЬ…
Желаю тебе — будь со мной. Будь со мной всегда. Будь со мной счастлива. Будь со мной всем назло. Будь со мной, даже если тебе не будет хотеться быть со мной. Будь со мной ВСЕГДА.
Я сегодня тоже терял сознание во время нашей близости! Я и сейчас ВЕСЬ в тебе! Ты чувствуешь?!
И ещё признаюсь (смейся, смейся!), почему я сегодня утром так долго не выходил из вагона: я — плакал. Да, я когда увидел в окно, как ты (такая красивая, родная, соскучившаяся!) стоишь на перроне — у меня сладкий ком к горлу подкатил…
Целую в лицо, в живот, в… Далее — везде!
Твой и только твой навеки!
Алексей.
P. S. К чёрту все дела! Завтра мы обязательно встретимся — в 14–00 ТАМ. Приготовься: мы не вылезем из постели до самой ночи! ЗАЦЕЛУЮ! ЗАЛАСКАЮ! И так будет ВСЕГДА и ВЕЧНО!!!
4. Релаксация
Назавтра случился пренеприятный инцидент.
Дарья Николаевна пришла из своего лицея к обеду, когда Алексей Алексеевич ещё только собирался на свидание. Они с Алиной по телефону уговорились встретиться в городском парке у колеса обозрения и поначалу погулять, поесть мороженого, а уж потом пойти и нырнуть в постель. Домашнев, как всегда молча, собрался-оделся, буркнул: «Я в университет…» — и вышел. Для конспирации и на всякий случай поспешил к парку не по прямой, а обходными путями. Прокружил по двум улицам, всё время оглядываясь — хвоста, слава Богу, не было.
Он увидел Алину ещё издали: в её любимых коротких брючках-штанишках чуть ниже колен (никак не мог запомнить — бриджи, что ли?), светлой маечке-топике, не столько скрывающей, сколько подчёркивающей грудь; пупочек всем ветрам и взглядам открыт, против моды — без украшений-висюлек (Алина в этом отношении была реликтом — не курила ни табак, ни травку, тату и пирсинг не носила, матом прилюдно не ругалась; признавала только две поколенческих фишки — пиво любила и пила на ходу прямо из бутылки да жевательную резинку могла перетирать часами, выдувая с причмоком дурацкие пузыри). На лице Алины, как только увидела Домашнева, привычно засветилась размытая, неуверенная улыбка — сама Дымка называла её «лыбой». Он тоже заулыбался, руки начал распахивать — обнять, прижать к себе, поцеловать.
Но вдруг улыбка слетела с её губ, глаза сузились, взгляд скользнул куда-то мимо Алексея Алексеевича, за его плечо. Он, ещё не обернувшись, мгновенно понял: облом! И точно, к ним приближалась размашистым шагом Дарья Николаевна (да как же она выследила?!), лицо её полыхало — хоть прикуривай. Это случилось в первый раз, чтобы она увидела-застала их с Алиной вместе. Домашнев струхнул: ну всё, сейчас жена прямо с ходу вцепится в волосы девчонки и начнётся бесплатный цирк — народу-зрителей в парке, несмотря на будничный день, было предостаточно. Однако ж Дарья Николаевна в метре от них остановилась, словно наткнулась на невидимую стену, протянула руку к Алине, как бы пытаясь схватить за плечо, но лишь неуверенно, как-то нелепо помахала ею в горячем воздухе, то ли грозя, то ли просто жестикулируя, спросила почти в полный голос:
— И не стыдно? Не стыдно, я спрашиваю — вот так свидания устраивать прилюдно?
На них заоборачивались. У Домашнева притиснуло сердце. Но не от этого, не от скандальной позорности ситуации, а от того, что губы Дарьи так жалко, по-детски дрожали и кривились. Он даже испугался, что сам сейчас заплачет от жалости, стиснул зубы, ухватил жёстко, почти грубо упорно молчавшую и всё так же нелепо лыбящуюся Алину за локоть, потащил прочь, к выходу из парка в сторону моста. Через полсотни шагов обернулся — Дарья стояла на том же месте и смотрела им вслед. Алина шла-поспевала за ним молча и покорно.
Только много позже, уже в постели, уже после полного утоления телесного голода, они заговорили об этом, и дело чуть не дошло до ссоры. Алина заявила, что силы её на пределе, что она устала встречаться тайком и чувствовать себя «воровкой», что он должен наконец что-то придумать, что так дальше продолжаться не может… Еле-еле Алексею Алексеевичу удалось спустить разговор на тормозах, казалось бы, уверить-убедить Дымку не гнать лошадей, потерпеть, как уговаривались, до Рождества…
