Николай Байтов - Зверь дышит

Небесный свет в неё проник. Золотой дождь. Она зачала? — я не помню. Ну, наверное. Иначе к чему всё. А потом Олимпия. Лимонов о ней хорошо написал в тюрьме. В тюрьме? Мане тоже полезно было бы посидеть в тюрьме. Не типа Бреннера, а типа Селина. Так многие считают. СчитаЛИ. А как бы она смотрелась у Гельмана на близлежащем биеннале! Типа Дубоссарского. Небесный свод в неё пролит. Ты так думаешь? Я всё время плачу. Уехал на дачу и плачу. Я не понимаю, что со мною. Хочешь обратно деньги — вот изволь получить с нуля.

Они называют себя интеллектуалами. Осмоловский осмысляет мусульман. Назови меня как-нибудь. А того, дурень, не понимает, что след от него по мягкой тундрё совсем лживый. Как от какого-нибудь Вилли Мельникова. Наклейка «sport» на лыжной палке должна, видимо, означать, что лыжи принадлежат спорту как категории. Но остаётся загадкой — зачем это обозначать и для кого? — Для поддержания привычки, чтобы категория не распалась. Но кому это нужно, кого это заботит? Распалась бы — и чёрт бы с ней! Или это есть такие категории, которые кому-то нужно искусственно поддерживать зачем-то? Вот и загадка, повторяю: кому и зачем?

Мост, состоящий из общих мест. Эта излучина картографами ещё не изучена. Плывём по абрису. Здесь также водится заяц, сиречь тушкан. Надо же какие заядлые. В такой мороз играют в шахматы. Две-три пары самых заядлых. Они считают себя интеллектуалами. А доминошники не вышли. Замерзаю я от этой туготы. Укуталась так — со страху-то — только хуже. Рукам и плечикам дам лучшие наряды.

Паровозов было два. То есть ретроспекция назад. Чепуха, — вперёд разве бывает ретроспекция? Паровозов уже не бывает. Там говорится «пароходов»? — Их тоже нет. Пусть, скажем: «вертолётов было два». Или три — не суть. Фраза-то как организована? Где здесь подлежащее — можешь сказать? А? Вот тут-то и призадумаешься. Прикольно, но ноль.

В общем, она права: стёб — и стёб, и стёб, — и ничто другое давно не катит. Ну-ка давай сразу выпьем, не откладывая в долгий ящик. Письмо, характерное для алкоголиков. Выпьют — и им придёт что-нибудь необычное. Но коротко. Надолго не хватает. Выстроить далеко идущий сюжет — это нет. Или развёрнутую концепцию. А наркоманы? Не знаю. Мы — другая культура. Об этом хорошо написал Лимонов в тюрьме. В тюрьме? Культура травы — это Восток. Ну, сейчас давно и Запад. Сколько понаписано. Не читал, не скажу. А по сути, жизнь их полна драматизма. Это всё, что я могу сказать по этой тематике.

[Кирилл Лирик] любил сидеть целыми днями в [кафе «Фак»]. Писал на салфеткаФ как факт. Кафе — это место, где можно сойти с ума, совершить преступление. Но можно и написать шедевр. Так, понемногу, был им создан [роман «Амор»]. Некоторые его читали — в рукописи. Отзывы разноречивы до краёв спектра. Ещё ему приписывается ода «Дао». Типа — до кучи. Но это ошибка, ибо анаграмматическое письмо за ним никогда не водилось (не замечалось). Он пишет более отчётливо, чем ты. По-любому, хорошо, но. Скорей уж он мог написать вместо Саши Соколова ту четвёртую прозу, которая у него сгорела. «Главный смогист» был как раз не Губанов, а Батшев. Он-то первый и загремел. Дела давно минувших дней. Кстати, он, говорят, живёт преспокойно себе в Германии. Чего-то там издаёт. То есть он ещё ого-го. Это мы здесь ничего не знаем. Притом непонятно, куда Веня дел рукопись «Шостаковича». Пропил, проспал. Что непонятного? Проиграл в карты Лёну? Фантастическое (гоголевское) предположение. Нет особых звуковых эффектов — анаграмм, рифм, каламбуров, — только в расположении второй темы с нисходящим комментарием можно углядеть некий изыск.

То есть, с их точки зрения, поэт выделывается? Да ни хрена я не выделываюсь. Это они выделываются, мудаки: делают свои инсталляции и видео-проекты — общезначимыми. Причёсывают под западную гребёнку. Считают себя снобами. Западно ориентированный снобизм, — по-твоему, это называется словом «попса». А по-моему? Ориентироваться — это значит: «знать, где восток». Ну, не так уж совсем. Есть французские философы. Которые, да, — они, конечно, все снобы. Но глаза б мои на них не глядели, мозги б мои их не читали. Я б блеванул. Ты когда блевал последний раз, лет в 26? Нет, позже, уже после сорока.

Сейчас попробую вспомнить одну фразу, но я её всё равно перевру. «Я хочу найти формулу между качеством материала, качеством живописи и её стоимостью. Когда найдёшь, тогда и приходи». Вообще, не очень интересная фраза. Не вижу связи между теми или иными действиями героев и художественной ценностью произведения. Дорогие мои, никогда не занимайтесь психоанализом бесплатно, а то профессиональная ассоциация психоаналитиков засудит вас за демпинг.

Надо узнать хотя бы имя. А лучше и отчество. Обращаться к незнакомому человеку — это невежливо. А мне плевать, кто вы такой. Но вы, говорит, ведёте себя как трикстер, и я вас окорочу. Так и сказал? Или проучу. Конкурс фокстерьеров по экстерьерам. Ещё провокаций нам не хватает — при нашей-то мало радостной жизни. Тебе хочется поиздеваться — только и всего. Великие писатели жалели людей, а не издевались над ними. Даже Гоголь лил невидимые миру слёзы.

Скажите мне, вы боитесь власти? Власть боится вас? При обнаружении агрессивно настроенных групп граждан, в том числе несовершеннолетних. А вот душа, она не может. Небесный свет в неё пролит. Власть проецирует свою паранойю на ей подвластных, — так, кажется, об этом сказано. По трубам подземки передаётся сигнал смертельной опасности: её разносят, как заразу, люди в пачкающей одежде. И лишь душа неколебима: в грязи чиста, в беде честна. Напоминаем, что в московском метрополитене запрещается без крайней надобности наносить оскорбления. Уехал на дачу и плачу. Слёзы так и текут, я не понимаю, что со мною. Надо настраивать. Две струны спустили у гитары — от мороза, наверное. Было 20 градусов. Потепление наступит к пятнице, передавали. «Если хочешь не бояться власти, делай добро — и получишь похвалу от неё». Так учил апостол Павел. Вот так мы и снялись с Сашей Барашом в Кейсарии, в шортах. Было +25.

Да, но дикость. Она растёт, как энтропия, как вы считаете? Вы, может быть, не получили достаточного воспитания? Бедный юноша, вы сирота? У вас, возможно, не было родителей, чтобы внушить вам, что разговаривать громко — неприлично. Или жевать резинку. Взгляните на девушку, жующую резинку, — и вы сблюёте. Вы давно блевали последний раз? В 26 лет. А вам всего 20. Так-то вот. Мамы и папы не было. Вы, пожалуй, воспитывались в детдоме. Или не было только папы. Мама всё время на работе. Я понимаю. Ей тоже нужна жизнь. Я приходил, утешал её, как мог. В общем, она была довольна. Было счастье. Ты хочешь сказать… Я сказал то, что сказал. А 2 августа мы будем называть вещи своими именами. И вы не горячитесь. Было счастье. Нет, ты хочешь сказать… Боже, как вы недостаточно воспитаны! Вам в детдоме не постарались объяснить, что ездить на личной машине — это хамство? Или жевать резинку. В Америке? Да, ну вот пример. Америка — как раз страна сплошных хамов. И хотят это самодовольное хамство навязать всему миру как эталон. Об этом иной разговор. Суч буизнес. Вам, юноша, между нами, хочется непременно быть богатым? Да? Тогда советую сделать вам это со своим сверстником. А то со стариком будет не то. Ладно? Он ещё будет гнать пургу про личный автотранспорт. А вы и не знаете песен, кроме «Чёрного буммера». Ну вот и так. Цитат стало меньше, ты заметил? Словечки там, выхваченные из. Уже сейчас меньше? Кто заметил? Давай на-втыкаем. Чтобы никто ничего. Как ты любишь всякие слова, потом словечки! Их протирают, как стекло. А я люблю изображения. Таков я есть. Есмь. Со словами не в ладах? Я даже не знаю, что ты такое умеешь придумывать. А кто, собственно, ты? Ты одна мне несказанный свет.

О, нищета! Я плачу, но не могу ни о чём думать. У меня нет слов. Улетай всё дымом в трубу. Ничего не буду записывать. Ничего не знаю и не хочу знать. Нет ничего достойного. Или наоборот — всё подряд. Нет никакого различия на важное и ничтожное. Так пусть всё летит и забывается. Это нормально. Даже лучше, чем если б что-то застревало.

Поймаем козу — сделаем азу. Поймаем овцу — сделаем мацу. Не морочь мне голову. Час просидела в поликлинике, но я ехала в церковь. Я получила сегодня письмо от папы, полное тревог и волнений. Я получила сегодня от папы душераздирающее письмо. Я как-то стелю газетку на стол. Записать, что ли? Ну конечно. Майками протирать чужими. Совсем не уважаешь моё тело. Как помойка какая-то. Воровка никогда не станет прачкой. Трусами ничего не вытирал? Раздеться пришлось совсем — ради какого-то слабого поцелуйчика, равнодушного. Десятка два родинок-отчизнок. Образовались вместо загара, да так и остались. Это еврейские веснушки. Лётчик Бабушкин совершил вынужденную посадку на аэродроме Внуково. Как Матиас Руст. Смотри: у Германии орёл держит в руках серп и молот. Точно не знаю, но где-то начало 20-х годов. Пора бы уже поторапливаться. А наш орёл ничего не держит. Наш мальчик терпит. Ну-ка давай сразу выпьем, чтоб не отказывать себе в добром здравии.