Джулия Хобан - Уиллоу
— Продолжай, — говорит Уиллоу. Она сжимает его руку.
— Ладно, помнишь тот день в книгохранилище, когда ты рассказывала мне о том, что собой представляют полевые работы?
— Да, — кивает Уиллоу.
— Ну, и мы шутили, знаю, что это покажется тебе бессмысленным примером, но я сказал, что, возможно, мне не понравятся полевые работы, потому что я люблю душ. Иногда я переживаю, что вся моя жизнь будет основана на том, что удобно и просто. Я слишком много забочусь о том, что заставляет меня чувствовать себя хорошо, и так я никогда ничего не достигну по-настоящему. И тогда я беспокоюсь, что даже если это произойдет, у меня ничего не получится.
Уиллоу ничего не говорит. Она слишком занята тем, что обдумывает сказанное им, и не может понять, почему, когда он настолько открылся перед ней, сделав себя уязвимым, он кажется еще сильнее.
— Но последнее время я особо не беспокоился о таких вещах, — говорит Гай. — Думаю, сейчас меня пугает больше всего мысль, что я не смогу защитить тебя.
Уиллоу смотрит на него. Она не знает, как реагировать на столь удивительную вещь, которую он сказал ей. Она крепче сжимает его ладонь и чувствует, что он медленно придвигается к ней, очень медленно. Ей кажется, будто они оба под водой, и она знает, что он собирается поцеловать ее.
— Кхм! — Когда в комнату входит охранник и откашливается, они отпрыгивают друг от друга.
Гай криво ухмыляется ей. Уиллоу может сказать ему, что вмешательство оказалось нежелательным, но забавным.
Но она чувствует совсем другое. Как бы сильно ей ни хотелось поцеловать его, она чувствует своего рода облегчение, что охранник предотвратил их поцелуй. У нее бешено колотится сердце от предвкушения, каким был бы этот поцелуй, и от страха.
Потому что теперь именно она боится, очень боится. Не его, а себя или даже своих чувств к нему.
Разве ты не знала? Разве не знала, что все так обернется?
Она должна была бы знать. Разве не могла она сказать это с самого первого раза, когда они разговаривали в библиотеке - она говорила с ним так, как почти никогда и ни с кем - что это произойдет? И она также пыталась это предотвратить. В первый же день, когда он хотел проводить ее домой, она пыталась прогнать его.
Что случилось с ее решимостью? Ей не стоило звонить ему прошлой ночью. Она не может поверить, что провела столько времени, разговаривая с ним и узнавая его, что практически умоляла его раскрыть ей самые глубокие тайны своей души.
Но, самое главное, она не может поверить в то, что позволила ему зацепить себя и стать чертовски значимым для нее.
Уиллоу знает, что год назад, оказавшись в подобной ситуации с таким парнем, она была бы невероятно счастлива, но ее жизнь уже не такая, как год назад.
Это прямо-таки удивительно, что в ее новом мире, далеком от храбрости, есть такой человек. Но, к большому сожалению для Уиллоу, она не может позволить себе такие чувства к нему, какие бы испытывала, живя в своем старом мире.
Молчание, повисшее между ними, становится неловким. Уиллоу знает, что Гай ждет, что первой что-нибудь скажет она. Что он ждет ее ответа на то, что он сказал ей и, может, даже больше, ее ответа на его попытку поцеловать ее. Она должна что-то сказать ему, она должна ответь на его дар, что он предлагает ей. Но не может. Она не может сказать ему, что тронута, потому что не может себе этого позволить. Она не может сказать ему, что беспокоится, потому что она изо всех сил старается не беспокоиться.
Уиллоу не знает, что делать. Ей нужно уйти от него, уйти, пока все не стало еще сложнее, но она не знает, как сделать элегантный выход из этой ситуации. Она не знает, как можно игнорировать просьбу, которая так отчетливо написана у него на лице.
— Держу пари, к данному моменту дождь уже прекратился. Я должна идти домой, чтобы попытаться что-нибудь сделать к этому докладу, — вот, что, наконец, решается сказать Уиллоу. Она видит, как меняется выражение его лица — он выглядит так, будто ему залепили пощечину, возможно, это самое ужасное, что она могла сказать.
— Доклад? — С недоверием переспрашивает он. — Ты надо мной смеешься? Таков твой ответ? Отлично. — Он отступает назад и отодвигает ее в сторону. В отличие от предыдущего раза, сейчас его движения быстрые, очевидно, что ему тоже не терпится убраться от нее подальше. — Отлично, как скажешь. Думаю, я пойду в библиотеку посмотреть, может, тоже выполню кое-какую работу. — Его голос холоден, и Уиллоу может сказать, что ему больно, и он сбит с толку.
— Я провожу тебя туда, — поспешно говорит она. Теперь он сбит с толку еще больше. А почему бы и нет? Она знает, как безумно, должно быть, звучит, учитывая отказ, который только что дала ему. Но Уиллоу еще не в состоянии уйти от него.
И она едва может оставить его с таким выражением лица.
— Как хочешь, — неуверенно произносит он. — Пошли, давай выбираться отсюда.
На улице действительно перестал идти дождь. Снова светит солнце, и дует легкий ветерок, но они оба не обращают внимания на красоту дня. Всю дорогу к библиотеке ни один из них не произносит ни слова.
— Что ж, я как обычно пойду в книгохранилище. Хочешь пойти со мной? — говоря это, Гай не смотрит на нее, и Уиллоу удивляется, почему он вообще удосужился спросить. Если бы они поменялись местами, то она не знает, стала бы говорить с ним. Может, он, как и она, чувствует что-то незавершенное, витающее в воздухе.
— Хорошо. — Она кивает головой.
Они молча проходят через кампус и направляются к библиотеке. Показав удостоверения личности Карлосу, они садятся в лифт и поднимаются на одиннадцатый этаж. И как обычно, они одни. Гай включает свет, и Уиллоу моргает от внезапно яркого света.
— Не думай, что меня не тронули твои слова, — внезапно говорит она, хватая его за запястье и притягивая к себе. — Не думай, что я не хотела, чтобы ты поцеловал меня. Просто я не могу позволить себе, чтобы меня целовали. Ты не понимаешь, я не могу позволить себе.
Гай нежно высвобождает свои руки и кладет их ей на плечи. — Ты права, — говорит он. — Я не понимаю. — Но в его голосу уже нет холодности.
— Я хочу кое-что сказать тебе. Я собираюсь кое-что рассказать тебе, — поправляет она себя. Уиллоу приняла решение. Он многое сделал для нее, и многое дал ей, теперь она просто обязана дать ему что-то взамен. Она тянется и накрывает его руки своими. — Пошли, по крайней мере, устроимся поудобней. — Она ведет его к месту, где они сидели и разговаривали о лекции ее родителей.
— Я собираюсь кое-что тебе рассказать, — повторяет Уиллоу. Она опускается на пол, скрестив ноги, и тянет его вниз, усаживая рядом с собой, так близко, будто они соединены друг с другом от плеч до бедер.
— Я слушаю. — Гай кажется сдержанным, но внимательным.
— Ладно. — Уиллоу делает глубокий вздох. — После аварии я неделю провела в больнице. Со мной не было ничего серьезного, но, знаешь, они держат тебя там для обследований или типа того. В любом случае, единственной хорошей вещью во всем этом было то, что под воздействием лекарств я не совсем понимала, что произошло. О, я знала, ладно, но не понимала. Я находилась в сознании, возможно, два-три часа в день, я просто спала все время. — Она на мгновение останавливается, чтобы собраться с мыслями.
— Потом приехали Дэвид и Кэти, чтобы забрать меня. Конечно, они навещали меня все это время, но я имею в виду, что они приехали за мной, чтобы забрать домой, ну, к ним домой. Разумеется, я должна была переехать к ним, я не могла вернуться домой, и жить одна, а Дэвид не хотел покидать город. Он решил, что я могла бы закончить школьный год, делая дополнительные задания и прочее. Я всегда была впереди по своим предметам, и в любом случае моя старая школа выпустилась в середине мая, так что было пропущено всего лишь восемь недель. — Уиллоу прекращает говорить. Она знает, что собирается сказать, просто это сложно — делиться вещами, о которых она никогда ни с кем не говорила.
— А после больницы все было ужасно. Больница была своего рода забвением. Но находиться с Дэвидом и Кэти, не имея снотворных или болеутоляющих, было просто жутко. Я была потрясена, но уже не от таблеток, а потому, что теперь узнала, что же натворила. То есть головой я это осознала, поняла, что произошло, но не чувствовала боли, по крайней мере, не тогда. Думаю, я была все еще в шоке.
— В общем, после недели моего хождения в халате и сна целыми днями, Дэвид решил, что хочет поехать домой и забрать книги из дома родителей к себе. Ты можешь себе представить, сколько книг в нашем доме? Я говорю о нескольких тысячах. Короче, когда мы приехали домой, Дэвид дал мне отвертку. Он хотел, чтобы я разобрала старый книжный шкаф в подвале, пока сам работает наверху. Думая сейчас об этом, я понимаю, что в том, что он делал, не было смысла. Я имею в виду, что у него в квартире нет места для всех этих книг, и почему я вообще должна разбирать этот чертов старый шкаф? Почему бы просто не упаковать все книги? Знаешь, что я думаю по этому поводу? Я думаю, что для Дэвида вот такой разбор шкафов было, сродни древним грекам, которые рвали на себе одежду и волосы в знак траура. Думаю, что все дело было в этом, хотя, в конце концов, мы не зашли слишком далеко.
