Джо Мино - Сделай погромче
Майк, Ларри с чудовищными угрями, я и парень по имени Эдди, который вообще не знал Эрин или ее папу, но уговорил нас помочь ему сбежать с уроков, — всех нас отпустили после третьего урока по уважительной причине. Забавно было, что этот Эдди пошел с нами на похороны не потому, что ему хотелось, а потому, что в последнюю минуту он осознал, что поскольку ему не надо возвращаться на занятия, то и заняться ему больше нечем.
Заупокойная служба проходила в церкви святого Кахетана, со священником и всеми делами. Собралась вся многочисленная ирландская семья Эрин, все было очень быстро, очень напыщенно и очень неловко — во всяком случае для нас. В конце, когда родственники усопшего стали расходиться и гроб покатили к выходу, Эрин завопила. Она стояла где-то впереди, и Майк посмотрел на меня в ужасе. Никто из нас не знал, что делать. Я потянул Майка, и мы стали пробираться вперед, и Дори — моя Дори — была уже там, она гладила волосы Эрин и говорила: «Ты справишься с этим, ты справишься с этим», и я подумал: Откуда она знает? Дори была всего лишь ребенком, как и все мы, пусть высоким, грубым и распущенным, но ребенком. Но почему-то, услышав, как она говорит это, и увидев выражение ее карих глаз, и как ее рука гладит мягкие светлые волосы Эрин, я понял, что она права. Ты справишься с этим. Ты справишься с этим.
После службы мы вместе со всей процессией поехали на кладбище в синей «тойоте» Ларри с чудовищными угрями, в которой вместо заднего стекла был установлен кусок прозрачного пластика. У машины этой было только два достоинства, первое из которых — то, что она принадлежала Ларри с чудовищными угрями. По всей видимости, он накопил на нее, проработав все лето в том же месте, что и Майк, в «Дибартола пицца». Ларри с чудовищными угрями вынужден был терпеть свои ослепительные прыщи. Он упустил шанс переспать с Каролин Стибер, которая из-за родимого пятна над правым глазом — сама она считала его непростительным, я же находил красивым — была одной из самых доступных девочек из католической школы. Хуже того, чтобы накопить на машину, Ларри с чудовищными угрями вынужден был снова и снова выслушивать, как его босс, который играл в группе, перепевающей Kiss, описывает всех траханных им женщин в деталях, например «Она могла бы отсосать весь хром с бампера».
Второе достоинство машины: в ней была исправная магнитола. Ларри с чудовищным прыщами вставил кассету, и зазвучал тихий, печальный реквием «Металлики» Fade to Black. Все промолчали. Это был саундтрек к худшему дню на свете, и после вида воющей Эрин от такой песни всем сделалось жутко. Ларри перемотал вперед, и началась другая песня.
«Хочу тебе сказать!» Дан-дан! «Я убил твою малышку!» Дан-дан! «Не так уж много она значит, она уже мертва!»
Это была Last Caress Misfits, песня, которую так часто в полном отрыве слушала Гретхен, она была очень мажорная и в каком-то смысле даже жизнеутверждающая.
«Милая сладкая смерть, я жду твоего дыханья, одна сладкая смерть, последняя ласка».
В эту секунду, пока Ларри парковал свою «тойоту» в один ряд с остальными автомобилями, мне пришла в голову чудовищная мысль: Я все еще жив.
Я все еще жив. Майк Мэдден, мой друг со своей ужасной стрижкой, все еще жив. И Ларри с чудовищными угрями, со своими чудовищными угрями и дерьмовой машиной, и даже этот Эдди. Мы все еще живы.
Меня охватил невыразимый восторг, радостная дрожь пробежала от шеи до самых пальцев, и сердцу захотелось заорать: Мы — молоды! Мы победили эту штуку — смерть! Вы ушли, и вы были храбры и добры, и вы были лучше нас почти во всем, но каким-то чудесным образом мы нашли тайный путь! Это не конец! Дори не разобьет мне сердце, потому что мы нашли выход! Мы все еще живы, и мир жив, и все мы должны петь!
В это мгновение «тойота» въехала в ворота кладбища, и в лязганье их металла звучало: Этот мир — сплошное безумное кладбище, во всех на хрен смыслах. Но вы все еще живы.
И вот именно с этим чувством я прожил еще с неделю после того, как Дори меня бросила.
Двадцать один
В общем, не знаю, с чего бы это, но я решил пройти мимо дома Гретхен. Чувствовал я себя с переменным успехом — в основном, надо сказать, погано. Майк все возился с Эрин Макдугал, а она была какая-то нервная после смерти папы, и все такое, и Майку приходилось следить за тем, как он блин выражается, и, короче, я снова почувствовал себя одиноким и в результате решил пройти мимо Гретхен, и увидел перед домом ее отстойный «форд-эскорт», и сказал себе: Какого хера, и поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.
Мистер Д. открыл дверь и, просияв, хлопнул меня по плечу и сказал: «Боже ты мой, приятель, где же ты пропадал?», и я кивнул и усмехнулся, на нем был все тот же фартук «поцелуй повара», и он спросил, не хочу ли я пива, и я сказал: «Спасибо нет», и он подмигнул мне и указал наверх, и я стал медленно подниматься по лестнице, вслушиваясь в песню Christmas Vacation Descendents, орущую в комнате Гретхен, и когда я постучал, никто не ответил, так что я просто взял и вошел.
А Гретхен лежала на животе, лицом к стене, и ее магнитофон орал на полную, и я решил подкрасться к ней и заорать что есть мочи в самое ухо. Гретхен подскочила в постели, матерясь и размахивая учебником, и вдруг замерла.
— Господи боже, Брайан, ты не можешь вот так вот входить ко мне в комнату. Черт, тебе повезло, что я не дала тебе по яйцам. Я уж решила, что это какой-нибудь извращенец-педофил.
— Ну прости, прости. Я стучал вообще-то, — сказал я, смеясь. — Мы, кстати, давно не виделись.
— Мне было некогда, — сказала Гретхен, возвращаясь к домашнему заданию. Волосы у нее были теперь платиновые, в смысле, розовый почти совсем смылся.
— Да, мне тоже. Я тоже, наверное, был занят. Типа того, — сказал я, нервно глядя в пол. — Ну, я так зашел, проведать тебя.
— Я же сказала, мне некогда, — сказала она как-то зло.
— А, ну ладно, круто. Как Тони? — спросил я, глядя в пол.
— Полагаю, отлично, — сказала она.
— Вы все еще… ну… встречаетесь?
— Типа того, — сказала она. — Когда он звонит мне.
— Конечно. Ладно. Ну, вот собственно, все. Я просто, ну, зашел сказать привет.
— Ладно, — саркастически сказала она. — Привет.
— Ладно.
У двери я остановился и обернулся, улыбаясь. Сложив указательный и средний палец в V, я приблизил их к лицу и снова улыбнулся. «Да здравствует планета Нав-о-нод!» — сказал я.
— Это еще что за хрень? — спросила она.
— Ну помнишь, планета Нав-о-нод и все такое.
— А, да. — Гретхен сделала тот же жест и улыбнулась в ответ. — Да здравствует планета Нав-о-нод.
Уже выходя, я остановился и сказал:
— Эй, Гретхен, ты чем-то занята вот прямо сейчас?
— Я делаю чертово домашнее задание, — сказала она, вздыхая.
— А. — Я постоял еще мгновение, не говоря ни слова.
— А что? — спросила она.
— Ну не знаю, — сказал я. — Может, покатаемся? — Она взглянула на меня и хрен знает почему я почувствовал, что вот-вот заплачу, и подумал: Если она скажет: отвали, я больше никогда не заговорю с ней, это будет конец, потому что тогда она мне никакой не друг и никогда не была им, и она вроде как грустно мне улыбнулась и сказала:
— Я слышала, эта Дори бросила тебя, — и я сказал:
— Да. Бросила.
— Хорошо, — сказала она. — Дай мне только одеться, — и я вышел в коридор и закрыл дверь, чувствуя, как только что Гретхен от чего-то спасла меня. Наверное.
Двадцать два
Ладно, решил я в конце концов, пошло все на хрен, стригусь.
Я сидел у Майка, дожидаясь, пока Дори придет за своей чертовой футболкой «Iron Maiden», и сказал себе: Блин, чего я тут рассиживаюсь, как придурок? и вытащил машинку для стрижки волос, снял с нее пластиковый предохранитель, вставил вилку в розетку и нажал на пуск. Я сидел напротив идиотского коллажа, выигранного Майком в луна-парке, на котором был изображен Рэнди Роадс, бывший гитарист Оззи, ныне покойный, зашедшийся в бешеном соло на гитаре, охваченной огнем. Я поднес машинку к волосам и почти уже приступил, когда вошла Дори. Она огляделась и спросила: «Где Майк?», и я указал в сторону его обитой деревянными панелями комнатки, где он совершал ежедневную процедуру телефонного сюсюканья с Эрин Макдугал.
Дори посмотрела на меня, прищурилась и спросила: «Принес?». Я, кивнув, отложил машинку, вытащил футболку из рюкзака и протянул ей. Мама выстирала ее и аккуратно сложила, решив, что это моя, но футболка все равно почему-то пахла, как Дори. Она взяла ее и сказала:
— Спасибо, что постирал.
— Да не за что. Это мама.
— Ты в порядке? — спросила она.
— Я в порядке? — прошептал я. — Нет. А ты как думаешь? Я в порядке? — пробубнил я себе под нос.
— Мне это тоже нелегко, — сказала она, глядя в пол. Такая высокая, такая красивая, волосы идеально обрамляют лицо.
