Автор неизвестен - Азюль
— Виски? — удивилась та. — Зачем тебе виски? Я тебе делаю что ты только хочешь.
Пришлось опять покачать головой:
— Нет, лучше виски.
— Ну ладно пятнадцать…
— Нет, виски, а это в следующий раз.
Она разочорованно протянула бутылку.
— Приходи позже, когда выпьешь, я буду одна, — с последней надеждой в голосе предложила она напоследок.
Я неопределенно качнул головой, а вьетнамка открыла дверь и выпустила меня, при этом задержавшись, чтобы стоявшие пакистанцы смогли ее получше рассмотреть. Те восторженно зашумели, а она, сделав характерный жест, позвала их, но добавила, что удовольствие сегодня не бесплатное. Те разочарованно развели руками.
Я подошел к Лене в Владиком.
— Что ты там делал? — озабоченно пристал Леня.
— Я там ничего не делал. А чего ты там ничего не делал? Она голая бегает, мужика за дверь выставила и за двадцать марок всем подряд предлагает.
— И ты?.. — восторженно хихикнул Леня.
— Я виски взял, а двадцать марок мне жалко. Ты можешь хоть сейчас идти. Тетя ждет.
— А вы? Ты, Владик, пойдешь? — Леня заколебался.
— Нет! Я пойду виски пить!
— Ну… — Леня почесал опять затылок, — ну и я не пойду, а то вы все без меня выпьете.
Пошли пить виски.
Через несколько дней выяснилось, что Лене пора съездить к себе домой и получить полагающиеся ему пятьсот марок. По этому поводу спланировали путешествие. Я находился в качестве сопровождающего лица и спонсировал вместе с тем дорогу туда. Леня клятвенно обещал деньги вернуть и еще обязался меня содержать всю поездку, то есть кормить, поить и создавать прочие комфортные условия.
Поезд катил нас из Франкфурта в Фульду, мы пытались спать, но сидения естественно мешали этому, а спальные вагоны в Германии не приняты. Прямо рядом с нами расположились мама с дочкой и щебетали на весь вагон, как на Одесском базаре. Их русский язык нес в себе тяжелый провинциальный акцент. Правда немцы того не понимали, они вообще с трудом понимали, что это за люди. Знают — аусляндер (иностранец), да и ладно. Кто в них-то в иностранцах этих разбирается, все они на одно лицо: воруют, да пьют кровь из немцев. При том все полные дебилы, ничего не понимают, неграмотные, ничего им не надо, только бы водку хлестать… Мамочка с девушкой о немцах, в свою очередь, тоже не высокого мнения, судя по их разговору. Правда о Германии у них сложилось весьма положительное впечатление, но заслуги немцев во всех успехах капиталистического строительства никто из них не видел. Одеты они, как типичные СНГовые туристы, попавшие первый раз за границу и успевшие побывать в дешевом магазине по распродаже одежды. Я не произносил ни слова, предчувствуя ужасный эффект в случае, если это произойдет. Но Леня таки ляпнул:
— Надо в Макдональдс зайти.
Я не успел прореагировать, как две дамы резко повернулись к нам, и я почувствовал, что готов втереться в кресло.
— Ой, вы — русские! — дружно воскликнули те.
— Да, мы — русские, — я скрипнул зубами.
— И давно вы здесь?
— Уже и сами не помним.
— Так вы — не туристы? — со страхом в голосе спросила молодая.
— Нет, мы здесь живем, — пояснил Леня состроив привычно глупое выражение на лице. Те, правда, к таким лицам явно привыкли и этого не заметили.
— Ой как хорошо! — опять хором воскликнули обе.
— Кому? — нечаянно выскочило у меня с насмешкой, хоть я и не собирался этого говорить.
— Как кому? Вам! Это же так прекрасно! Здесь так здорово! Просто ужас, как прекрасно! — Затрещали те по очереди и на перебой. — Вам здесь нравится? Деньги есть?
— Да! — Леня понял правила игры и мы, как бы не хотя, небрежно махнули руками. — Это у нас не проблема.
— Так у вас, наверное, и машина есть? — завороженно глядя на наши хамские морды, опять влезла молодая девушка.
— Да. Есть, — мы опять небрежно махнули руками. — У него «Гольф», — я указал на Леню.
— А у него BMW, — он указал на меня.
— А почему же вы на поезде едите?
— Ха! — я злобно ухмыльнулся. — Да я уже забыл, как по железной дороге ездить. Мы решили отдохнуть, прокатиться.
— Мы, вообще, едем в Фульде в Макдональдсе покушать и назад, добавил Леня.
— А что, во Франкфурте нет Макдональдса? — опять удивилась мама.
Я уничтожающе взглянул на нее.
— Там пом-фриц недожареный.
— Да, — поддержал меня мой друг. — Лучший пом-фриц в Европе — это в Фульде. Даже в Париже не такой.
Мы покачали головами с видом знатоков.
— А что такое пом-фриц? — поинтересовалась тетя.
— Мама! — дочка сильно толкнула ее в бок. — Это жареная картошка.
— Ну а вы откуда и куда, — по долгу вежливости пришлось задать вопрос и нам.
— Ой, а мы из Тулы, — наперебой заговорили те. — Мы уже неделю здесь. У нас знакомые. Мы во Франкфурт ездили. Там были в магазинах, скупились.
После пояснений перешли к разговору о Германии, поведали им много всякой ерунды, половина из которой просто никуда не лезет. В Фульде мама с дочкой увязались за нами. Подумав немного, я все же пригласил их с нами в этот пресловутый Макдональдс за свой счет. Там они восторженно ели. Жареная картошка, как и следовало ожидать, оказалась недожареной, но меня это не особо волновало. Женщины рассказали нам много интересного про Тулу и немецкие покупки, но труба звала нас в дальнейший поход и уходил поезд на конечную цели поездки — Лаутербах.
Распрощавшись, мы отбыли, и еще через полчаса оказались на месте. Переговоры с социальными работниками, которые выдавали пособие, оказались, не долгими, и не трудными. Они просто вручили чек на Ленино имя, который мы тут же и превратили в деньги в ближайшем банке.
Слегка скупившись марок на сто пятьдесят вслед за этим в местном магазинчике, отправились мы на вокзал к автобусам. Ленино жилище, по его словам, лежало в районе какой-то деревни, имя которой, правда, он знал лишь приблизительно. На вокзале я провел занимательные переговоры с несколькими водителями и еще парочкой знающих обстановку людей. Никто из них никогда не слышал ни о чем подобном тому названию, которое предложил Леня. Времени уже порядочно, близится вечер и, судя по расписанию, все возможные автобусы должны уже скоро отбыть в последний на сегодня рейс. Назад уехать у нас тоже оставалось мало шансов, ибо поезда здесь редки, как и автобусы. Кроме того мне не терпелось увидеть «нормальное» жилище, вид которого я уже порядком позабыл, привыкнув к лагерю.
Леня продолжал сохранять полное спокойствие. Ему легче, чего обо мне сказать трудно. Я совсем не люблю оказываться посреди незнакомого города и ночевать на лавке, которой здесь и в помине нет, тем более в парке, который здесь не разбивали никогда.
— Ничего. У нас виски есть две бутылки, — успокаивал он меня, — вон целый мешок закуски…
— Ты курицу сырую будешь зубами резать или на зажигалке поджаривать?
Он посмеялся я его передразнил. На улице стоял приличный морозец, здесь на возвышенности, даже снег лежал, не то что у нас под Франкфуртом. Моя морда скисала с каждой минутой, но закислиться не успела.
— Леня! — крикнул сзади чей-то голос с акцентом и мы, повернувшись, увидели толстого болгарина Ивана, сидевшего вместе с нами в лагере и ушедшего на трансфер с Леней.
Я почувствовал спасение и на сердце резко потеплело. Иван быстро показал нам нужный рейс, мы погрузились и, протрясшись добрых четверть часа, оказались, наконец в нужном месте. За спасение от морозной ночи я пообещал лично поставить Ивану.
Новый, еще не до конца отделанный снаружи дом, внутри блестел красотой только что построенного здания. Люди живут здесь только три недели, и еще сохранился запах краски и лака, не забитых пока бытовыми ароматами и зловониями. Шикарные комнаты с хорошей обстановкой, кухня с кучей печек и приспособлений, общая комната отдыха, подсобки — все удобно и продуманно. Мне здесь страшно нравилось и на правах гостя я предоставил Лене возможность показать чудеса своего кулинарного искусства и отправился принять ванну — первую за несколько месяцев.
Купание доставило истинное удовольствие. Ничего, кроме душа я уже давно не видел, да и то, когда с ним встречался, то спешил поскорее оттуда убраться. Набрав полную ванну, я погрузился в воду и стал просто балдеть. Как иногда мало надо человеку! Такое уже не в первой подмечают люди, но пока никто не сказал как именно мало надо. В любом случае, сегодня я знаю, что это малое может вполне начинаться с ванны.
Теплая вода сморила и наступила полудрема, сквозь которую мне легко думалось. Нужно попасть однажды в экстремальные условия, чтобы заметить, как порой не ценишь то, что имеешь. Ну и впрямь, когда я так у себя дома балдел от ванны? Залезешь быстро, быстро вылезешь, потому что некогда. Порой и не замечаешь, что в ванне был — в голове мысли про всякую чушь вроде работы. А тут? Вот сколько времени лежу, все про нее думаю. Во всем доме пахнет семейной жизнью, пищей, не разогретой на скорую руку в столовой, а приготовленной, чуть-чуть может подгоревшей, но своей, не высыпанной из концентрата. Даже туалет пахнет не сортиром, а туалетом, туда после нашего, лагерного можно ходить, как на курорт, дышать. Не понимаю я Лени. Что он у нас сидит безвылазно? Что еще человеку надо? Тишина, уют, комфорт… Даже ванна тебе тут, почти собственная…
