Татьяна Булатова - А другой мне не надо
– Только, чур, не одеваться! Мигом! – Анатолий перешел на шепот и даже умудрился поцеловать жену.
– Иди уже! – отмахнулась от него Аня и сдернула с кровати покрывало, понимая, что секса избежать не удастся. А если удастся, то только в одном случае: если между ними произойдет ссора. Ссоры не хотелось, значит, было проще уступить, что она и сделала, к явному неудовольствию Гольцова, заподозрившего, что происходящее между ними очень мало напоминает не просто страсть, но даже нежность.
– Что с тобой? – поинтересовался Толя, искоса наблюдая за тем, как Анна внимательно рассматривает маникюр на руках. – Тебе не понравилось?
– Понравилось, – спешно сообщила она и села в кровати. – Ты знаешь, я устала. Может быть, мне взять отпуск?
– Это можно, – поддержал ее Анатолий и легко коснулся ее спины: Анна тут же обернулась. Выглядела она какой-то виноватой.
– Толь, не сердись. Как-то мне не по себе.
– Ты меня разлюбила? – задал глупый вопрос Гольцов и впился в нее взглядом.
– Что ты! – напугалась Аня и потрепала мужа по волосам: – Это невозможно, ты же знаешь.
– Знаю, – эхом отозвался Толя и, переполненный нежностью, обнял жену. – Конечно, знаю… Что бы ни случилось, Анют, – прошептал он. – Я всегда буду любить тебя.
– И я, – прижалась к нему Анна, но долгожданного умиротворения не наступило. Мало того, она даже на секунду представила, что эти слова, наверное, могла бы сказать другому человеку, другому мужчине, если бы он был. Может быть, Рыкалину, может быть, Бравину… И как только Аня себе в этом призналась, она очень остро ощутила неискренность своих слов и автоматически отодвинулась от мужа.
– Не уходи… – захныкал Гольцов и потянулся за ней.
– Опоздаем, – напомнила она ему про ужин, и у Анатолия испортилось настроение.
– Может быть, ты одна? – схватился он, как утопающий за соломинку.
– Это с какой стати? – удивилась Анна и встала с кровати. – Давай поднимайся. Вручай презент.
– А-а-а! Презент! – засуетился Анатолий и начал шарить возле кровати в поисках приготовленного сюрприза.
– Ты еще под кроватью посмотри, – подняла его на смех Аня и покрутила пальцем у виска.
– А что ты смеешься? – огрызнулся Гольцов и вытащил из-под кровати подарочный пакет. – Идем. Будешь мерить.
Достав из пакета коробочку, Анатолий Иванович протянул ее жене и замер в предвкушении ее реакции. Улитка Ане понравилась.
– Застегни, – попросила она супруга и схватила с прикроватной тумбочки зеркало. – Красота!
– Вот в ней и иди! – поцеловал ее в шею Гольцов и разразился тирадой, подслушанной у валькирии: – Итальянский дизайн. Авторская работа. Все в единственном экземпляре. Стильно. Экстравагантно.
Анна с недоумением посмотрела на мужа.
– Трусы не забудь надеть, – глупо пошутил Анатолий Иванович и смутился: – Будешь носить?
– Буду, – пообещала ему жена и с благоговением прикоснулась к подвеске.
К Мельниковым Гольцовы собирались в спешке: с опозданием на час. Анна даже глаза красить не стала, просто нарисовала рот и накинула на плечи голубой шелковый палантин.
– Жарко будет, – предупредил ее Анатолий и предложил снять это голубое недоразумение.
– Не сниму, – уперлась Аня и обернула палантин вокруг шеи.
– Дурочка, – заулыбался Гольцов и потянул шарф на себя.
– От дурачка слышу, – не осталась в долгу Анна. – Осторожно, задушишь!
– Я аккуратно, – запыхтел Анатолий Иванович и, секунду помучившись, распутал затейливо закрученный палантин, чтобы ловким движением фокусника сорвать его с Аниной шеи. – Ап! – взмахнул шарфом Гольцов и замер: чего-то не хватало.
– Что там? – тут же спохватилась Аня, заметив, как изменилось лицо мужа.
Она приложила руку к груди и тут же сообразила, что на каучуковом шнурке не хватает подвески:
– Сломал! – расстроилась она и села на корточки, чтобы удостовериться, нет ли на полу улитки. Расстроенный Гольцов в задумчивости перебирал в руках палантин, пока не наткнулся на что-то жесткое: так и есть подвеска застряла в рыхлом переплетении ткани.
– Похоже, брак, – сообщил жене Анатолий Иванович и поднес улитку к глазам: – Ничего не вижу!
– Очки надо носить, – пожурила его жена и поднесла улитку к свету, чтобы попытаться определить дефект: так и есть, кольцо, за которое подвеска крепилась к фиксатору, было зажато не до конца.
«Вот и верь им после этого!» – взбеленился Гольцов и двумя пальцами сжал золотое крепление:
– Это временно, – предупредил он жену. – Все равно надо нести в мастерскую. А лучше – обратно в магазин.
– Не надо, – тут же воспротивилась его предложению Анна и с нежностью погладила стеклянную каплю. – Она мне нравится…
В квартиру к Мельниковым Гольцовы вошли, держась за руки, что и понятно: атмосфера состоявшейся между ними близости еще не развеялась, и Жанна это моментально почувствовала:
– Ну что? Успели, голуби?
Анна с Анатолием переглянулись.
– А че, – продолжила Мельникова, – если хочется, надо. Дело святое… У речки быть да не напиться. Правда, Ань?
– Это ты про что? – Анна не собиралась подыгрывать подруге.
– Да ни про че, – цинично улыбнулась Мельникова и бросила к ногам Анатолия тапочки. – Надевай. Из отеля сперли, – не скрывая, прокомментировала она, ничуть не смущаясь. – Имеем право: оплачено. Правда, Колян?! – заорала Жанка, и на ее голос с балкона выскочил бодрый Мельников, пропустивший встречу гостей.
– Наденешь, Анют? – предложил было Гольцов переобуться жене, но даже не успел дождаться ответа: Жанна тут же выставила перед подругой уродливые войлочные тапки с загнутыми носами.
– Ручная работа, между прочим, – прокомментировала она и уставилась на Анну. – Это че у тебя? – Мельникова потянулась к подвеске. – Бижутерия, что ль?
– А ты как думаешь? – Аня не стала повторять пафосного «Итальянский дизайн. Авторская работа. Все в единственном экземпляре. Стильно. Экстравагантно».
– Ну, я точно говорю тебе, бижутерия! – бестактно настаивала на своем Жанна, даже не задумываясь, что ее выводы могут как-то задеть обладательницу украшения.
– А по-моему, очень даже ничего, – встрял Николай Николаевич и, подойдя к Гольцовой, поднял на лоб очки, чтобы внимательно разглядеть висевшую на Анниной шее подвеску.
– А по-моему… – Ане очень хотелось сказать «Не ваше дело», но она удержалась и, мило улыбаясь, проговорила: – По-моему, вы все уделяете мне слишком много внимания.
– Просто ты нам нравишься, Анют, – отважился спасти положение Гольцов, но тут же удосужился такого взгляда, каким можно воду в лед оборачивать.
– Пойдемте, пойдемте, – засуетился Мельников, подталкивая гостей к накрытому в гостиной столу. – Жанна утку приготовила.
– Кто стрелял? – пошутил Анатолий, но шутки никто не оценил, потому что Жанна тут же отрапортовала:
– Деревяшкина привезла. Своя, домашняя.
– А я-то думал дичь, – не сдавался Гольцов, стараясь развеселить присутствующих.
– Дичь, Толян, – это улитки всякие да червяки, а утка – домашнее животное, как корова. Бошку под топор – и почти говядина.
Образ, созданный Жанкой, оказался столь убедительным, что Анатолия начало подташнивать, потому что он вполне зримо представил себе мельниковскую жену в обагренном кровью кожаном фартуке с топором в руках среди птичьего двора, по которому разгуливали ни о чем не подозревающие белоснежные утки.
– Че, Толян, – от Жанны не ускользнуло странное выражение на лице гостя, – слюнки потекли?
– Угу, – хмыкнул Гольцов, не разжимая губ.
– Ты смотри, Аньк, какой он у тебя нежный. Только покажешь что-нибудь интересненькое, – в этот момент Жанка впилась взглядом в Анатолия, – как у него слюнки текут. Тебя, че, не удовлетворяют, что ли, дома, Толик? Есть не дают? Никакой вкусняшкой не балуют? – Мельникова немного сгладила возникшую неловкость.
– Нет, конечно! – нарочито весело ответила за мужа Анна. – Откуда? Родственников в деревне нет. Уток, гусей и прочую живность только на картинках видели.
– То-то и оно, – миролюбиво поддержала подругу Жанна. – Говорила я тебе, Толян, возьми на работу Деревяшкину. Не пожалеешь… На! – Мельникова быстро метнулась к холодильнику, вытащила оттуда замороженную утку и протянула Гольцову. – Это тебе от Деревяшкиных.
– Может, нам ее удочерить? – развеселилась Анна, по заслугам оценив крупное подношение.
– Удочери, Анька. Знаешь, какая жена для вашего Игоряна будет?!
Гольцов тут же представил несимпатичную барышню с нечистой кожей и облупившимся лаком на ногтях и замотал головой, всем своим видом демонстрируя несогласие с поступившим предложением.
– Ты че, Толян, против?! – нарочито изумилась Мельникова. – Тебе че, моя Деревяшкина не понравилась?
– Я, Жанна, – наконец-то к Гольцову вернулся дар речи, – служебное с личным не смешиваю. И своих сотрудников в качестве членов семьи не рассматриваю.
