Владимир Контровский - Рассказы Старого Матроса
— Мне нужно двадцать, на самый крайняк — шестнадцать. Цель очень уж, — Ильин усмехнулся уголками губ, — достойная. За прибамбасы не заморачивайся — я минный офицер, электродетонатор как-нибудь соберу.
Арап Петра Великого переменился в лице — до него дошло, что задумал его друг.
— Димыч, ты чего, вообще, да? — растерянно пробормотал он. — Эта, с ума сошёл? На фиг тебе…
— А вот это уже не твоё дело, — отрезал Ильин. — Я продал квартиру — ты знаешь, сколько сейчас стоит двухкомнатная квартира в сталинском доме на Васькином острове. Все деньги на счёте, счёт на предъявителя. Доступ получишь, как только привезёшь мне заказ. Хотелось бы завтра. У меня нет времени, Арап, — совсем нет. Понимаешь?
— Понимаю, — Валера посмотрел на Дмитрия с опаской, смешанной с мистическим трепетом. — Ладно, будет тебе пластилин.
* * *В воздухе пахло весной.
Нева в центре города, в самой широкой её части, освободилась ото льда, и в чёрной воде отражались огни набережных. Лейтенант Дмитрий Ильин шёл уверенной походкой человека, знающего, куда и зачем он идёт. Он не чувствовал веса шестнадцати килограммов взрывчатки: пакеты, равномерно распределённые по всему его телу, образовали подобие панциря древнерусского воина, и доспехи эти не были видны под чёрной шинелью офицера российского флота.
…Время сместилось — не волны Невы бились в гранит берегов, а плескалась за бортом утлого брандера вода Чесменской бухты, и не гротескный «Летучий Голландец», служивший развлекательным центром и похожий на настоящий парусник примерно так же, как курица похожа на орла, маячил справа, а один из линейных кораблей флота Хасана капудан-паши. И метался в ужасе крючконосый плешивый колдун, размахивал тонкими ручонками и корчил рожи, силясь остановить воина — тщетно…
В здание Биржи Дмитрий вошёл спокойно. Он уже побывал здесь и сориентировался, а охрана на входе не обратила на морского офицера особого внимания — на «лицо кавказской национальности» он никак не походил.
Большой зал изменился неузнаваемо: на стенах перемигивались хитрыми символами и цифрами огромные экраны, отражавшие биение финансового пульса планеты, и вежливые молодые люди в отсеках-ячейках, превративших зал в подобие пчелиных сот, работали с клиентами, желающими приумножить свои капиталы. Людей здесь было много — старинные стены отражали мерный гул голосов и мелодичные трели сотовых телефонов.
«Стоит мне нажать кнопку, — думал Ильин, шагая к тому углу зала, где раньше стояла модель крейсера «Варяг», и вглядываясь в лица хорошо одетых мужчин и женщин, — и всех их размажет по стенам кровавой кашицей… А имею ли я право это делать? Взрывать надо не шестнадцать килограмм, а шестнадцать мегатонн, и не здесь, а… Но как быть, если корабль, способный метнуть эти мегатонны, разоружён и медленно умирает у обледенелого пирса? А все эти люди — они прожорливая и ненасытная саранча, гордящаяся своим умением делать деньги из ничего, жонглируя ценами, курсами акций и котировками валют, и при этом презирающая тех, кто действительно создаёт что-то реальное, своими руками и своим умом. Они верные слуги плешивца, и всё-таки…».
— Присаживайтесь, — стандартно-лощёный менеджер за офисным столом повёл рукой. — Чем могу быть вам полезен?
Он был безукоризненно вежлив, этот парень в костюмчике, галстуке и белой рубашке, однако за его словами стояло не слишком тщательно скрываемое пренебрежение к человеку в форме. Дмитрий и сам чувствовал себя в этом финансовом храме пришельцем из другого мира: таким же неуместным, как неуместен ободранный бомж на великосветской тусовке. Ему казалось, что он слышит мысли менеджера, скользящие шуршащими змейками: «Ты мне неинтересен, служивый, — какой с тебя прок? Пришёл купить пару акций или поменять пару сотен евро? Ты не похож на солидного инвестора, и если я трачу на тебя время, так это лишь потому, что меня научили строго соблюдать имидж».
— Вы можете быть мне полезным, — медленно проговорил Ильин, оставшись стоять и не вынимая правой руки из кармана шинели, где был детонатор. — Спойте песню — «Варяга».
— Что?
— Спойте. Мне. Эту. Песню, — раздельно повторил Дмитрий и добавил: — На мне шестнадцать килограммов пластида, и если вы не споёте, я их подорву. Не надо объяснять, что от вас останется?
Изумление в глазах менеджера уступило место самому настоящему ужасу: он вдруг с пронзительной ясностью понял, что это не шутка, и ледяное дыхание близкой и более чем возможной смерти приморозило клерка к его удобному вращающемуся креслу.
— А… я… я не знаю песен, которые пели варяги… — пролепетал он.
«Планктон, — подумал Ильин с нарастающей яростью. — Какой же ты планктон…»
— Вам ничего не говорит это название — «Варяг»?
— Н-нет… Это название фирмы? Шведской… или норвежской?
— Да нет, не фирмы. Вот что, любезный, позовите-ка вашего начальника, босса, или кто тут у вас старший на рейде, — сказал Дмитрий, не сводя тяжёлого взгляда с бледного лица человека за офисным столом, — может, он окажется более сообразительным.
— С-сейчас… — менеджер трясущимися пальцами нашарил клавишу коммуникатора. — Викентий Викторович, подойдите, пожалуйста, к семнадцатому. У меня тут случай такой… нестандартный.
«Старший на рейде» не заставил себя ждать. Он был куда опытнее рядового клерка и при виде морского офицера тут же провернул в мозгу возможные варианты. Жизнь полна неожиданностей: а вдруг это парень — муж или любовник какой-нибудь светской львицы и решил выгодно вложить деньги, оказавшиеся в его распоряжении? Или, скажем, богатый наследник? Все эти предположения были ошибочными, но в одном Викентий Викторович был прав: жизнь действительно полна неожиданностей.
— В-вот, — помертвевший менеджер показал глазами на Ильина. — Вот он… хочет…
— Что вам угодно? — осведомился Викентий Викторович. — Я начальник сектора по работе с клиентами.
— Год назад здесь был музей, — объяснил Дмитрий, — и на этом самом месте стояла модель крейсера «Варяг». А потом пришли вы, и этой модели здесь больше нет. Я хотел, чтобы ваш подчинённый спел мне песню о «Варяге», но он, к сожалению, не знает этого хита и даже не знает о том, что был когда-то такой корабль. И поэтому я хочу, чтобы эту песню спели вы. Или вам она тоже незнакома?
— Вы сумасшедший?
— Нет, я нормальный, это вы сумасшедшие — все. Повторяю: я хочу, чтобы вы спели мне песню «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает». А если вы этого не сделаете, то я сделаю то, зачем пришёл: взорву себя и весь этот ваш гадюшник. Вот поэтому ваш клерк вас и вызвал.
В лице Викентия Викторовича что-то дрогнуло, но он умел владеть собой и спросил, сохраняя спокойствие:
— Вам нужны деньги, я вас правильно понял? Сколько?
— Нет, — Ильин покачал головой, — вы меня не поняли. Мне не нужны деньги — мне нужна эта песня.
«Сумасшедший, — с облегчением подумал начальник сектора по работе с клиентами, — обыкновенный сумасшедший, свихнувшийся в железной плавучей коробке. Нормальный человек может пойти на риск, чтобы сорвать хороший куш, — он посмотрел на руку офицера, опущенную в карман шинели, — но нормальный человек не будет отказываться, когда этот куш ему предлагают. И нет у него никакой взрывчатки — блефует. Псих — обычный псих».
И Викентий Викторович повернул голову и подал знак охране, не зная, что совершает последнюю ошибку в своей жизни.
Охранники кинулись на Дмитрия с двух сторон, как хорошо обученные сторожевые псы. Они не размышляли — они выполняли приказ.
И тогда лейтенант Ильин нажал кнопку детонатора.
Из окон старинного здания с колоннами на Стрелке Васильевского острова вспышкой гнева выплеснулся огонь, и чёрная невская вода стала багрово-красной…
* * *— Число погибших уточняется. Точную цифру назвать затруднительно — некоторых разорвало на фрагменты. Личности устанавливаем по именам владельцев невостребованных автомашин, оставленных на парковке перед зданием. В любом случае погибло как минимум несколько десятков человек, а общее число жертв, считая раненых, больше ста. Зданию нанесён серьёзный ущерб: в большом зале все эти перегородки смело, как… Окна выбиты вместе с рамами, повреждены стены и потолок, проломлено межэтажное перекрытие. По предварительной оценке, мощность взрывного устройства была около двадцати килограмм в тротиловом эквиваленте — рвануло, как фугасный снаряд крупного калибра или авиабомба. Хорошо хоть, стены устояли — крепко строили наши предки. Но ремонт нужен серьёзный.
— Ремонт-то сделать можно, но, — полковник ФСБ побарабанил пальцами по столу, — бирже там, похоже, больше не быть.
— Почему вы так считаете, товарищ полковник?
— Потому что в это здание деловых людей теперь и калачом не заманишь — будут то и дело озираться по сторонам. Вспомни судьбу спектакля «Норд-Ост» — после трагедии были попытки возобновить его постановку, да не вышло. У крови стойкий запах, майор… Какие есть версии случившегося?
