Джеффри Арчер - Блудная дочь
— Как в старые добрые времена, — произнесла она, подвигаясь ближе к нему.
Ричард очнулся от мечтаний о том, как он займёт кресло председателя совета директоров «Лестера», и согласился с ней. Ему понравился коньяк, и он даже не заметил, как Мэри положила голову ему на плечо. Ричард налил себе ещё коньяка и сделал глоток. Внезапно Мэри обняла его и поцеловала в губы. Когда она наконец отпустила его, он сказал:
— Как в старые добрые времена, — встал и налил себе кофе. — А что задерживает Макса в Далласе?
— Он занимается газопроводом, — пояснила Мэри без особого энтузиазма.
Ричард не вернулся к ней на диван, так и оставшись стоять у камина, и в течение следующего часа узнал всё о газопроводах и немного — о Максе. Когда часы пробили двенадцать, он сказал, что пора заканчивать. Мэри молча встала и проводила его по широкой лестнице к спальне.
Ричард не мог заснуть, потому что его мозг был занят размышлениями о трёх процентах Мэри и о том, как просто теперь будет взять в свои руки управление банком, не нарушая его работу. Вдруг он услышал щелчок и увидел, как поворачивается дверная ручка, а дверь тихонько отворяется. На пороге стояла Мэри в прозрачной ночной рубашке.
— Ты не спишь?
Поначалу Ричард лежал неподвижно, пытаясь притворяться спящим, но понял, что она видела, как он ворочается, и поэтому тихо произнёс:
— Нет.
Мэри подплыла к кровати и села.
— Хочешь чего-нибудь?
— Выспаться, — ответил Ричард.
— Могу предложить два способа помочь тебе, — наклоняясь к нему и гладя его по голове, сказала Мэри. — Либо прими таблетку снотворного, либо давай займёмся любовью.
— Хорошая мысль, но я уже принял таблетку.
— Похоже, она не дала результата, поэтому надо попробовать второе средство!
Мэри стащила ночнушку через голову и бросила её на пол. Затем, не говоря ни слова, залезла под одеяло и прижалась к Ричарду.
— Чёрт возьми, мне жаль, что я уже принял снотворное, — солгал Ричард. — И я не могу остаться ещё на одну ночь.
Мэри начала целовать Ричарда в шею, а её рука скользила вниз по его телу, пока не оказалась у него между ног.
«Боже, — подумал Ричард, — я всего-навсего человек». Но тут хлопнула входная дверь. Мэри откинула одеяло, схватила ночную рубашку, подбежала к двери и быстро исчезла в темноте. Ричард натянул на себя одеяло и остаток ночи то засыпал, то просыпался.
Когда на следующее утро он спустился к завтраку, то увидел, что Мэри болтает с немолодым человеком, который, видимо, когда-то был весьма привлекательным.
Мужчина поднялся и обменялся рукопожатием с Ричардом.
— Позвольте представиться. Я Макс Престон, — сказал он. — Я не планировал приезжать на эти выходные, но дела закончились быстрее, чем я предполагал, и мне удалось сесть на последний самолёт из Далласа. Я бы не хотел, чтобы вы покинули мой дом, не испытав настоящее гостеприимство южанина.
За завтраком Макс и Ричард поболтали о проблемах, с которыми они сталкиваются на Уолл-стрит. Они погрузились в глубокую дискуссию о новых налоговых законах Никсона, когда вошёл дворецкий и объявил, что шофёр ждёт мистера Каина, чтобы отвезти в аэропорт.
Престоны проводили Ричарда к поджидавшей его машине. Ричард поцеловал Мэри в щёку и поблагодарил её за всё, а с Максом обменялся рукопожатием.
— Надеюсь, мы увидимся, — сказал Макс.
— Отличная идея. Позвоните мне, когда в следующий раз будете в Нью-Йорке.
Мэри приветливо улыбнулась ему.
«Роллс-Ройс» поехал по длинной аллее, а Мэри и Макс махали ему вслед. Когда самолёт взлетел, Ричард испытал огромное чувство облегчения. Стюардесса подала ему коктейль, и он начал думать о планах на понедельник. К его радости, Флорентина ждала его дома с готовым ужином.
— Акции наши! — взволнованно сообщил Ричард и за ужином рассказал все подробности.
На следующее утро он позвонил Джейку Томасу и проинформировал, что у него теперь — большинство акций.
— Как только сертификаты окажутся в руках моих адвокатов, я приду в банк и дам вам знать, каким образом хочу осуществить передачу управления.
— Конечно, — сказал Томас упавшим голосом. — Но могу я поинтересоваться, у кого вы купили недостающие акции?
— Я купил их у моей старой знакомой миссис Мэри Престон.
На другом конце провода воцарилось молчание.
— Эта не та миссис Престон, что живёт во Флориде? — спросил Джейк Томас.
— Та самая, — торжествующе произнёс Ричард.
— Тогда вам незачем трудиться и приходить в банк, мистер Каин. Миссис Престон продала нам свои три процента акций «Лестера» ещё четыре недели назад, и сертификаты сделки у нас на руках.
Телефон разъединился, а Ричард продолжал стоять с открытым ртом.
— Тебе надо было переспать с этой бабой! Готова поспорить, что Джейк Томас так и сделал, — заявила Флорентина.
— А ты легла бы в постель со своей студенческой любовью Скоттом Робертсом в подобных условиях?
— Боже сохрани, конечно нет!
— Ну, вот ты и ответила.
Ночью Ричард лежал без сна, думая о том, где взять недостающие два процента. Теперь становилось очевидным, что каждая из сторон владеет сорока девятью процентами. Тэд Коэн уже предупредил его, что следует посмотреть в глаза реальности и начать думать о том, как выручить максимальную сумму наличными за акции, которыми он владеет. Возможно, стоит начать массированный сброс акций 29 июля — за день до собрания? Он заворочался и попытался заснуть, но тут Флорентина вздрогнула и проснулась.
— Ты не спишь? — тихо спросила она.
— Нет, всё думаю о двух процентах.
— Я тоже. А помнишь, твоя мать говорила, как кто-то купил два процента акций «Лестера» у Питера Парфита от имени твоего отца, чтобы мой отец не мог до них добраться?
— Да, помню.
— Что ж, может быть, они не слышали о нашем предложении…
— Дорогая моя, оно напечатано во всех американских газетах! — Ричард снял телефонную трубку.
— Кому ты звонишь?
— Матери.
— В четыре часа утра? Ты не можешь звонить матери посреди ночи.
— Могу и должен.
— Я ни за что не сказала бы тебе, если б знала, что ты так поступишь.
— Дорогая моя, у нас только два с половиной дня до момента, когда я потеряю тридцать пять миллионов долларов, а владелец акций, возможно, живёт в Австралии.
— Хорошо соображаешь, мистер Каин!
Ричард набрал номер и стал ждать. Ему ответил сонный голос.
— Мама?
— Да, Ричард, а который час?
— Четыре утра, мама. Извини, что беспокою тебя, но мне больше не к кому обратиться. А теперь послушай меня внимательно. Ты как-то говорила, что друг отца купил у Питера Парфита два процента акций «Лестера», чтобы те не попали в руки отца Флорентины. Ты можешь вспомнить, кто это был?
Наступило молчание.
— Кажется, да. Я сейчас вспомню, дай мне собраться с мыслями. Да, это был старый друг Уильяма из Англии, тоже банкир, который учился с ним в Гарварде. Сейчас я вспомню имя.
Ричард задержал дыхание, а Флорентина села в постели.
— Эмсон, Колин Эмсон, председатель… Боже, я не помню чего.
— Не беспокойся, мама, этого достаточно. Иди спать дальше.
— Какой ты внимательный и чуткий сын, — сказала миссис Каин и повесила трубку.
— Ну что? — спросила Флорентина.
— Приготовь мне завтрак. — И Ричард снова поднял трубку. — Дайте оператора международной связи. Который теперь час в Лондоне?
— Семь минут десятого.
Ричард пролистал записную книжку и назвал номер телефона своего бывшего сослуживца, работающего теперь в лондонском филиале «Бэнк оф Америка».
— Джонатан Коулмен слушает, — раздался голос в трубке.
— Доброе утро, Джонатан. Это Ричард Каин.
— Рад слышать тебя, Ричард. Чем могу помочь?
— Мне нужна срочная информация. Каким банком управляет Колин Эмсон?
— Минутку, я посмотрю в «Банковском ежегоднике». — Ричард мог слышать, как перелистываются страницы. Вскоре он получил ответ: — «Роберт Фрезер и компания». Только он теперь сэр Колин Эмсон.
Ричард узнал номер телефона Эмсона, записал его на уголке конверта, поблагодарил Джонатана и после завершения разговора с ним вновь заказал международную связь.
— «Роберт Фрезер и компания», — послышалось наконец в трубке.
— Могу я поговорить с сэром Колином Эмсоном?
— Кто его спрашивает?
— Ричард Каин из группы «Барон», Нью-Йорк.
— Не вешайте трубку.
— Доброе утро, это Эмсон.
— Доброе утро, сэр Колин. Меня зовут Ричард Каин, по-моему, вы знавали моего отца.
— Конечно. Мы вместе учились в Гарварде. Ваш отец — славный малый. Я с огорчением прочитал в газетах о его смерти. Я тогда написал письмо вашей матери. Откуда вы звоните?
— Из Нью-Йорка.
