Лиана Мориарти - Что забыла Алиса

— Я понял, — сказал он. — Понял, что с тобой не так.

Он сел рядом с ней. Слишком близко, пожалуй. Алиса попробовала было осторожно отодвинуться, но на мягкой кожаной кушетке это было не слишком удобно. Поэтому она сидела тихо, положив руки на колени, точно школьница; ну не будет же он ничего делать, когда рядом бегает маленький сын.

Он был так близко, что ей были видны крошечные темные волоски у него на подбородке и доносился запах зубной пасты и стирального порошка. От Ника всегда пахло кофе, лосьоном после бритья и вчерашним чесноком.

Вблизи цвет его глаз оказался шоколадно-коричневым, как у его сына. У Ника они были то светло-карие, то зеленые, смотря как падал свет; вокруг радужки шла тонкая золотая полоска, а ресницы были такими светлыми, что на солнце казались совсем белесыми.

Доминик пододвинулся ближе. Что творилось: директор школы собирался поцеловать ее, и нельзя было даже дать ему пощечину, потому что, скорее всего, она и сама его целовала.

Но нет… Большим пальцем он нажал у нее между бровей. Что это он делает? Это что, какой-то ритуал, принятый у людей средних лет? Ей нужно было ответить тем же?

— У тебя здесь нет морщинки, — сказал он. — Здесь у тебя всегда была маленькая морщинка: как будто ты всегда сосредоточенна или волнуешься из-за чего-то, даже если радуешься. А вот теперь… — Он убрал палец, и Алиса облегченно вздохнула.

— Интересно, ты нарочно говоришь женщине, что у нее всегда морщинка? — почти кокетливо произнесла она.

— Какая разница? С ней ли, без нее ли — ты всегда потрясающая! — Он положил руку ей на затылок и нежно поцеловал.

Ничего противного в этом не было.

— А я все видел!

Перед ним стоял Джаспер, держа свой вертолет за винт. Глаза у него были круглые от восторга.

Алиса прижала ладонь ко рту. Она целовалась с чужим мужчиной. Не только позволила ему поцеловать себя, но и поцеловала его в ответ. Что называется, из спортивного интереса. Из вежливости. Ну, может быть, чуть-чуть он ей нравился, ну самую капельку! Ее обожгло стыдом.

— Вот расскажу Оливии, что мой папа поцеловал ее маму! — сквозь смех проговорил Джаспер.

Он скакал на месте, потрясал в воздухе кулаками, на лице одновременно отражались и восторг, и отвращение.

— Мой папа поцеловал ее маму! — без устали вопил он. — Мой папа поцеловал ее маму!

Ой-ой-ой… И у нее, Алисы, такие же дети? Как бы немного того?

Доминик осторожно прикоснулся к руке Алисы и поднялся. Он схватил Джаспера, поднял его и, крепко ухватив за лодыжки, перевернул вверх ногами. Джаспер зашелся от хохота и выронил свой вертолет.

Алиса смотрела на них в полном замешательстве. Она что, правда поцеловала этого мужчину? Этого застенчивого директора школы? Этого веселого отца?

Может, она так повела себя из-за травмы головы? Да, тут должны быть какие-то медицинские причины. Она была не в себе.

Потом она вспомнила, что ей нечего стыдиться: были же у Ника шуры-муры с этой самой Джиной? Были. Вот они и квиты.

Джаспер заметил, что у вертолета что-то оторвалось, и заверещал, будто ему было страшно больно.

— Что такое? — Доминик перевернул его. — Что такое, парень?

У Алисы снова заболела голова.

Когда уже вернется Элизабет? Как ей нужна Элизабет!

Пока я ехала обратно к Алисе, Джина не выходила у меня из головы. Я теперь часто о ней думаю. Вокруг нее сложилась аура загадочности. Однажды она мне просто надоела.

Не могу точно сказать, почему с самого начала невзлюбила ее. Может быть, просто потому, что она с Майклом, Алиса и Ник составляли очень дружную четверку. Они постоянно толкались друг у друга. Никаких стуков в дверь. Постоянные шутки, смех. Дети ели то там, то здесь. Джина расхаживала по своему участку в одном купальнике — даже без майки или полотенца, совершенно не стесняясь, точно ребенок. Тело у нее было нежное, округлое, загорелое до кофейного цвета. Упругая красивая грудь как магнит притягивала мужские взоры. Смутно помню историю, как однажды они все напились и голыми плескались в бассейне. Совершенно в духе семидесятых годов.

Они с Алисой были живыми, веселыми, игристыми, как шампанское, а я — скучной картонной фигурой. Смех у меня всегда был натужным. И очень быстро оказалось, что Джина узнала мою сестру лучше, чем я сама.

Детей Джина родила через ЭКО. Зная существо дела, она задавала множество грамотных вопросов. Нередко сочувственно гладила меня по руке, каждый раз нежно и мягко целовала меня в обе щеки, и от нее пахло чем-то сладким. Один раз я слышала, как Роджер сказал ей: «До чего же мне нравится, как вы, европейские женщины, целуетесь при встрече!» Говорила, что прекрасно понимает, каково мне приходится. И наверное, понимала, только вот у нее теперь все это было позади. Я сказала бы, ее воспоминания были в розовом цвете, потому что все хорошо закончилось. Вы подумаете, что она вдохновила меня своим примером — тем, что называют «история успеха». Ей, так сказать, удалось перейти минное поле бесплодия. Но я считала ее высокомерной. Легко говорить, что минное поле — это не страшно, если смотреть со стороны, как на нем подрываются другие. Жаловаться Алисе я не могла, потому что наверняка она передала бы все Джине, а та, с высоты своего опыта, сказала бы, что все не так уж плохо, а я только зря ною и разыгрываю мелодраму.

Как-то вечером я позвонила Алисе и сказала, что мы снова потеряли ребенка.

В ту беременность меня ужасно тошнило. Меня мутило каждый раз, когда я чистила зубы. Как-то раз я выскочила из кинозала, потому что от соседки просто разило смесью духов «Опиум» и попкорна. Я тогда думала: ну вот, теперь-то все, мне точно повезло. Ха-ха! И в тот раз все закончилось ничем.

Когда я позвонила Алисе, она ответила со смехом. Было слышно, как Джина, взвизгивая, рассказывает что-то про ананас. Они придумывали рецепты коктейлей для какого-то школьного мероприятия. Конечно, услышав то, что я ей сказала, Алиса перестала смеяться, заговорила со мной печально, но все никак не могла отсмеяться. Оно и понятно: звонит скучная сестра, скучно говорит о скучном выкидыше и только портит все веселье своими плохими новостями с гинекологического фронта. Алиса, наверное, сделала знак Джине, потому что ее смех резко прекратился, словно выключили радио.

Я сказала, что нечего волноваться, что мы поговорим попозже, и отключила телефон. А потом запустила им через всю комнату, так что он вдребезги расколотил красивую вазу, которую я купила в Италии на свое двадцатилетие, бросилась на диван и завыла в подушку. До сих пор мне очень жалко той вазы.

На следующий день Алиса мне не позвонила. А еще через день Мадисон сломала ключицу. Так что мы отвлеклись от моего горя и стали переживать за нее. Мой выкидыш забылся за приготовлением коктейлей с Джиной и случаем с Мадисон. Алиса ни слова не проронила о нем. Я думаю, что она вообще забыла.

По-моему, тогда в первый раз между нами пробежал холодок.

Да, знаю. Мелочно, по-детски, но зато все правда.

17

Вчера Барб, моя дочь, спросила, чего бы такого мне хотелось на День матери. Знаете, что прежде всего пришло мне на ум?

Сумка для ухода. Это такая специальная сумка, которую надевают на голову, и смерть наступает спокойно, во сне, от нехватки кислорода. Или, может быть, тихая таблетка — абсолютно безболезненное средство покончить с собой. К сожалению, за ней Барб нужно было бы ехать в Мексику, а она считает, что на машине и до Парраматты все-таки далековато.

Представляю себе, как вы все сейчас сердито заворчали у своих экранов. Спокойно! Я сказала ей, что мне хочется новое полотенце для рук и какое-нибудь ароматное мыло.

Я не больна. Насколько мне известно, здоровье мое превосходно. Но как-никак в августе мне стукнет семьдесят пять. Именно в таком возрасте мою мать унес рак. Меня ввергает в ужас даже мысль о том, что придется пройти через такие же унижения. Не столько даже боль, сколько потерю контроля над собой. Сестры будут спрашивать снисходительно: «Ну и как мы сегодня?» Нельзя выбирать, когда есть, когда спать, когда мыться. От одного этого затрясет! Мне будет гораздо легче жить, если в прикроватной тумбочке у меня будет лежать «сумка для ухода» или «тихая таблетка»: я перестану об этом думать и волноваться. Это и правда будет особенный подарок.

В то же время еще восемь человек отказались от автобусной экскурсии в отделение эвтаназии. Оказалось, насчет баров — это была просто болтовня. Джентльмен Икс организовал очень чинный, очень респектабельный круиз по заливу. Все радуются и, кажется, совершенно забыли о том, что в прошлом году на Рождество я организовывала точно такой же. Можно подумать, что этот Икс сам изобрел круиз по заливу.