Сад Лиоты - Риверс Франсин

— Давайте отложим этот разговор, ладно? Пусть мысль созреет. Через какое-то время вы сами поймете истинный смысл нашего разговора. — Она бросила взгляд на его чашку. — Вы не любите такой кофе?

Корбан решил было солгать, но тут же представил, что ему придется выпить противную жидкость до дна. Во рту у него все еще держалось стойкое отвратительное послевкусие от первого глотка.

— Извините, но для меня немного сладковато. — Увидев, как опустились уголки ее губ, добавил: — Я куплю вам еще баночку такого же кофе.

Он надеялся, что этим оградит себя от ее жалоб по поводу баснословно высоких цен.

Она взяла его чашку и вылила содержимое прямо в раковину.

— Спасибо, но я думаю, что в банке, которую я купила, кофе останется и после моей смерти. — Она сполоснула кружку и поставила ее кверху дном на лежавшее у края раковины полотенце. — Я надену свитер, и мы отправимся в банк.

Она сказала это так, словно отдала приказ солдатам своей армии.

На спуске Корбан еще плотнее прижал локтем ее руку, понимая, что для нее прогулка в банк или в магазин — занятие не из легких.

И никак не мог взять в толк, почему она упрямится, отказываясь поехать туда с комфортом.

— Почему вы не позволяете подвезти вас, миссис Рейнхардт? — участливо поинтересовался он, припомнив, как она устала во время их недавнего похода по магазинам. До полного изнеможения, по правде говоря.

Она продолжала идти, глядя себе под ноги.

— Теперь для меня это уже единственная возможность выйти из дома. Раньше я бегала вокруг озера Мерритт во время обеденного перерыва, а теперь мой мир сузился до нескольких кварталов между моим домом и магазином. — Она подняла на него глаза. — Вы хотите еще больше сузить его?

Он понял, к чему она клонит, и был благодарен, что прежняя тема еще не закрыта.

— В благоустроенных домах будет организован досуг, и скучать не придется.

— Звучит почти угрожающе.

— Почему же?

— Это вы мне скажите, какого рода деятельность вы предусмотрели для таких, как я? Может, я тогда изменю свое мнение о вашей программе.

Возможность переубедить собеседницу подхлестнула Корбана.

— Разве не подойдут занятия искусством и ремеслами?

Лиота Рейнхардт охнула и ничего не сказала.

Они свернули за угол и прошли квартал, затем остановились у светофора в ожидании зеленого света для пешеходов. Он хранил молчание все время, пока они пересекали улицу, прошагали еще один квартал и прошли под эстакадой. Только дойдя до следующего перекрестка, он сдался, признавшись себе, что она не скажет ни единого слова, если он не заговорит первым.

— Я так понимаю, вам не понравилась моя идея, — заметил он.

— О, полагаю, все зависит от того, какое искусство и ремесло вы имеете в виду. Может, склеивание палочек из-под фруктового мороженого и изготовление из них скворечников? Или что-то другое из программы для малышей?

— Вообще-то нет. — А что еще? Об этом он вообще не думал.

— Может, подойдет разгадывание японских кроссвордов?

— Ладно, — уныло признал он. — Я не продумал все детали. Может быть, вы хотите предложить что-нибудь?

— Как вы смотрите на открытие компьютерных курсов?

Он расхохотался. Не смог удержаться.

— Компьютерных? Вы, должно быть, шутите.

— Почему же? По-вашему, люди моего возраста не могут освоить компьютер?

— Не знаю. Но для чего вам это?

— Точно таким же вопросом люди донимают альпинистов, покоряющих Эверест. Потому что он есть. Для чего еще?

— Да вы не выдержите, это сведет вас с ума.

— Доведет меня до полного старческого слабоумия, да? На вас компьютер тоже так действует?

Он заулыбался:

— Порой.

— В вашей голове прочно засела мысль, что старого конягу не обучишь новым трюкам. А что если этот самый конь хочет научиться?

У него возникло ощущение, что она держит его на крючке.

— Полагаю, кое-какие элементарные вещи вы сможете усвоить. Программу курсов можно сузить до изучения простейших основ.

— Что вы имеете в виду? Что я помру, прежде чем сумею разобраться в большом объеме материала?

Корбану показалось, что она задалась целью вывести его из себя.

— Я этого не говорил.

— Вы считаете, что лучше предложить программу, освоение которой не потребует особой умственной работы, не так ли? Как это теперь у вас называется? Для чайников? Некая программа, которая не перегрузит наши бедные мозги. Боже упаси предложить что-то слишком трудное. А вдруг это ввергнет нас в стрессовое состояние, и мы преставимся. Кто будет отвечать?

Он угрюмо подумал, что она всего лишь пошутила. Теперь Лиота уже не семенила за ним, а по-солдатски, как на параде, чеканила шаг и тащила его за собой. Вздорная старуха! Корбан отчаянно подыскивал какие-нибудь аргументы.

— Зачем все-таки вам хотелось бы изучать компьютер?

— Я не говорила, что я хочу.

— Вы просто предложили это!

— Я лишь размышляла вслух. Полагаю, вы не поступаете так опрометчиво.

— Бывает, я тоже разговариваю сам с собой, — Особенно после визита к ней! — Пускай компьютерные курсы. Почему бы и нет?

— Считайте это превентивной мерой. — Она замедлила шаги. — Я как-то прочитала статью, в которой утверждалось, что необходимо тренировать мозг для профилактики болезни Альцгеймера.

— Вас это беспокоит?

Она сверкнула глазами:

— Не знаю.

Корбан нисколько не сомневался в умственных способностях этой пожилой дамы. По крайней мере, сейчас.

— А в той статье, что вы прочитали, предлагались какие-нибудь занятия?

— Да. Игра в шахматы. Изучение иностранного языка. Складывание паззлов. Занятия музыкой и так далее.

8

Сидя за кухонным столом, Энни читала учебник по истории искусств, положив перед собой тетрадь в переплете, которую она приготовила для записей. Пока что она посетила всего три урока, но все три просто потрясли ее. Занятия по истории искусств вел настоящий художник. Каждое слово, произнесенное им, дышало страстью к предмету и будоражило ее воображение.

Неожиданно зазвонил телефон, и сердце Энни учащенно забилось. Второй звонок, и она вскочила и ринулась к нему, но потом остановилась. После четырех гудков включился автоответчик.

— Вы позвонили по номеру 555-7836. Никого нет дома. Пожалуйста, назовите ваше имя, номер вашего телефона и оставьте сообщение после звукового сигнала.

Энни была благодарна Сьюзен за то, что та стерла прежнюю шутливую запись: «Сижу в каталажке. Срочно нужна поблажка. A если нет блата, не стой у аппарата». Отец Сьюзен смеялся и оставлял сообщение, но мать Энни не находила в этой записи ничего смешного.

— Надо полагать, Сьюзен, вам кажется это смешным, но вы ошибаетесь! Энни, это твоя мать. Позвони домой.

Что Энни и сделала. И вынуждена была страдать целых пятнадцать минут, выслушивая обличительный монолог, записанный на пленку, в котором мать упрекала ее за редкие звонки домой.

«Ты хоть представляешь, как я беспокоюсь о тебе? Вчера мне пришлось принять снотворное…»

— Сотри ты это сообщение, Энни, — посоветовала Сьюзен. — Ради всех святых, ты же знаешь, что она скажет. Сколько тебя знаю, она постоянно выступает в роли обвинителя.

— Она моя мать. И я не могу вычеркнуть ее из своей жизни.

Неважно, что подчас Энни хотелось этого. Только вот совесть не позволяла. За последние несколько дней мать звонила около десяти раз и всегда начинала с упреков.

— Я так сильно люблю тебя… Каждый раз, когда я смотрю новости, я думаю…

Матери незачем было продолжать. Энни наперед знала все, что та может сказать. Что она не беспокоилась бы так сильно, если бы Энни училась в Уэллсли, Что, в конце концов, Энни жила бы в женском общежитии, где ведется постоянное наблюдение и общалась бы с девочками из благополучных семей.

После очередного сигнала автоответчика она услышала насмешливый мужской голос.

— Куда подевалось предыдущее приветствие? Досрочно освободилась? Твой старший брат звонит на тот случай, если ты забыла, как звучит его голос. На уикенд еду в Сити. Думаю, не сходить ли нам в какой-нибудь навороченный ресторанчик? Только не в то чесночное царство, где ты работаешь. Перезвони мне, Сьюзи.