Джаннетт Уоллс - Серебряная звезда
– Перестань, пожалуйста!
– Не могу.
Казалось, что день будет длиться вечно, но, когда мы вернулись домой, оказалось, что еще не поздно. Если утро было ясным, то теперь небо заволокло облаками и начался холодный, моросящий дождик. Лиз сказала, что поднимется в «птичье крыло», чтобы побыть одной и подремать. Дядя Тинсли решил разжечь камин в гостиной и попросил меня набрать под деревьями щепок на растопку. Я не смогла найти хороших щепок, потому отрубила немного от двух небольших бревен топориком, который висел на стене.
После суда приятно было заняться чем-либо простым. Кидаешь полено на колоду для рубки, опускаешь топорик, и полено раскалывается надвое. Потом складываешь это и раскалываешь еще одно полено. Никаких хитростей, никаких сюрпризов.
Нарубив щепок, я сложила их в холщовый мешок, добавила к ним несколько прутиков из старого ящика и отнесла в дом. Дядя Тинсли стоял на коленях перед камином и набивал его газетой и порванным на полоски картоном. Мама сидела рядом в обитом парчой кресле-качалке. Они с дядей Тинсли, похоже, устали от неприятностей. Он говорил о том, как важно, чтобы пламя было сильным, как надо правильно рассчитать количество материала для того, чтобы огонь разгорелся. И пока огонь не разгорится, дрова не класть. Иначе пойдет дым.
– Бин, узнай, может, Лиз спустится к нам, – сказала мама. – Она могла бы погреться, когда здесь станет тепло.
Я взобралась по лестнице на второй этаж. Дядя Тинсли всегда отключал радиаторы до тех пор, пока температура сильно не понижалась и в холле становилось холодно. Дождь усилился, и было слышно, как он барабанит по металлической крыше. Открыв дверь нашей комнаты, я увидела, что сестра лежит на кровати. Неожиданно она издала булькающий звук, который меня напугал.
– Лиз! – воскликнула я. – У тебя все в порядке?
Я села рядом с ней, потрясла ее руку и позвала ее по имени, и, когда она посмотрела вверх, взгляд ее был затуманен и блуждал. Она пробормотала несколько слов, но я их не поняла. Я побежала вниз.
– Лиз плохо! – крикнула я.
Мама вскочила с кресла, дядя Тинсли выронил из рук полено. Мы все побежали наверх. Дядя Тинсли сильно встряхнул Лиз.
– Ты что-нибудь принимала? – спросил он.
– Таблетки, – пробормотала она.
– Какие?
– Мамины таблетки.
Дядя Тинсли посмотрел на маму:
– О каких таблетках она говорит?
– Наверное, о моем снотворном.
– Ты выпила снотворное?
– А?
– Шарлотта, иди, проверь пузырек.
Дядя Тинсли стал шлепать Лиз по лицу и стащил ее с кровати. Сестра закачалась и упала на пол. Сказал, что мы должны разбудить Лиз. Мама вернулась и сообщила, что пузырек пуст, но там оставалось немного, шесть или восемь таблеток. Дядя Тинсли потащил Лиз в ванную, а мама шла за ними, объясняя, что в последние дни она иногда давала Лиз лекарство, чтобы та не нервничала. Дядя Тинсли заставил Лиз выпить несколько стаканов воды и потом наклонил ее над унитазом, а сам засунул ей пальцы в рот, до горла. Лиз вырвало прямо ему на руки, но дядя Тинсли не убирал пальцев, пока не дождался просто рвотного спазма. Затем он запихнул ее в ванну и включил холодный душ. Лиз начала кашлять и размахивать руками, бить дядю Тинсли и просить маму остановить его.
– Надо, чтобы вышло лекарство, миленькая, – объяснила мама.
– Тут уж не до веселья, – сказал дядя Тинсли.
– Может, вызвать «Скорую помощь»? – предложила я.
Мама и дядя Тинсли в один голос сказали «нет». Запинаясь, подыскивая слова, дядя Тинсли произнес:
– Мы все контролируем.
– С ней все будет в порядке, – заверила мама. – Сегодня мы уже достаточно имели дел с официальными лицами.
Дядя Тинсли принес Лиз одну из своих больших фланелевых рубашек. Мы с мамой помогли ей ее надеть, затем завернули в одеяло и свели вниз, посидеть у камина, пока дядя Тинсли переодевался. Мама сделала Лиз горячий кофе, а я вытирала и расчесывала ее волосы.
– Ты пыталась убить себя? – спросила я сестру.
– Я просто хотела заснуть, – ответила она. – Мечтала, чтобы все исчезло.
– Это глупо, – сказала я, хотя понимала, что так говорить нельзя. – Это же то, что делал Мэддокс, когда пытался нас убить. Значит, ты собираешься сама сделать это за него?
– Оставь меня в покое, – попросила Лиз.
– Бин права, – произнесла мама. – Он бы обрадовался, услышав, что ты отравилась таблетками. Не давай ему повода позлорадствовать.
Лиз пила кофе и смотрела на огонь в камине.
Глава 48
Утром, когда я утром проснулась, Лиз все еще крепко спала. Я слегка толкнула ее локтем, и она пробормотала, что жива и хочет, чтобы ее оставили в покое. Поскольку была суббота, я дала ей еще поспать.
Я спустилась в кухню, где дядя Тинсли пил кофе и читал свой геологический информационный бюллетень. Положила себе на тост яичницу, села рядом и стала есть. Вошла мама с книгой в руках.
– У меня потрясающая идея по поводу одной экскурсии! – воскликнула она и протянула мне журнал. Это была реклама поездки к знаменитым деревьям Виргинии. Мама сказала, что мы с Лиз постоянно говорили об особых деревьях вокруг Байлера, о большом тополе около школы и о каштане в лесу за домом Уайеттов. Но они – ничто по сравнению с деревьями, которые действительно поражают воображение – это кипарис без листвы в Ноттоуэй-Ривер-Свампе – самое большое дерево во всем штате, трехсотлетняя красная ель в Джефферсон-Форест и огромный дуб в Хэмптоне. Под его ветвями читали рабам прокламацию об освобождении. Этих деревьев – дюжины, продолжила мама, каждое из них очаровывает и может изменить жизнь. Так что мы, три девочки, могли бы посмотреть на них, соединившись с их душами.
– Они будут нас вдохновлять, – добавила она. – Это то, в чем мы нуждаемся.
– Экскурсия, Шарлотта? – спросил дядя Тинсли. – Сейчас не время для экскурсий.
– Ты всегда настроен негативно, – усмехнулась мама. – Отвергаешь любые мои предложения.
– А как же школа? – спросила я.
– Я буду учить вас дома.
– Мы сейчас поедем?
– Мы не можем здесь оставаться, – ответила мама. – Или тебе тут нравится жить, а?
Я была настолько потрясена судом, вердиктом и тем, что Лиз приняла эти дурацкие снотворные таблетки, что не могла даже и думать о том, что нам теперь делать.
– Мама, я не знаю, чего желаю, но мы не можем уехать просто так.
– Почему?
– Каждый раз, когда у нас возникает какая-нибудь проблема, мы уезжаем. Но в новом месте всегда сталкиваемся с новой проблемой, и нам приходится покинуть и его. Мы всегда только уезжаем. Разве нельзя однажды где-то остаться и решить проблему?
– Правильные слова, – заметил дядя Тинсли.
– Вы пытались решить проблему, выдвинув обвинение против Мэддокса, и видите, куда это вас привело, – возразила мама.
– И что же мы должны были делать? Убежать? – Я неожиданно разозлилась. – Это то, что тебе прекрасно удается, правда?
– Как ты смеешь так разговаривать со мной? Я твоя мать.
– Тогда изменись и веди себя как мать. У нас не возникло бы всех этих неприятностей, если бы ты вела себя разумно.
Раньше я никогда так с мамой не разговаривала. Сообразила, что зашла слишком далеко, но было поздно. Мама села к столу и заплакала. Она пыталась быть хорошей матерью, говорила она, но это было трудно. Не знала, что делать, куда идти. Мы все не могли бы поместиться в мерзкой однокомнатной квартире, которую она снимала в Нью-Йорке, и мама не могла позволить себе что-нибудь получше. Если мы не хотим ехать на экскурсию, то могли бы найти дом в Кэтскилле, около духовного убежища. Она не желает оставаться в Байлере.
Дядя Тинсли обнял маму за плечи, и она вздохнула.
– Не такой уж я плохой человек, – промолвила мама.
– Знаю, знаю, – кивнул он. – Всем нам трудно.
Я была готова извиниться за свои слова, но промолчала. Чувствовала, что права, и маме нужно осознать свое поведение. Дядя Тинсли продолжал утешать ее, а я налила стакан апельсинового сока для Лиз и пошла наверх, посмотреть, как у нее дела.
Лиз спала, и я разбудила ее. Она повернулась на спину и уставилась на потолок.
– Как себя чувствуешь? – спросила я.
– А как я должна себя чувствовать?
– Довольно паршиво. Вот, пей.
Лиз села и отхлебнула сок. Я рассказала о маминой идее с экскурсией и о возможности переезда в Кэтскилл, к ее духовному убежищу. Сестра молчала. В любом случае, продолжила я, мама говорит, что должна покинуть Байлер, и нам нужно решить, что мы собираемся делать.
– Ты старшая, – сказала я, – но, с моей точки зрения, мамина идея с этой экскурсией такая же безумная, как и остальные ее идеи. А план с Кэтскиллом – просто психоз какой-то. Я не хочу уезжать в духовное убежище и жить с буддистскими монахами. А если маме и там не понравится? К тому же осталось три месяца до окончания учебного года. Нам нужно доучиться в Байлере. У нас есть дядя Тинсли и Уайетты. Дело с Мэддоксом закончилось. Нам может не нравится, как именно оно закончилось, но это так.
