Марианна Грубер - В Замок
— А ночь? — сказала Фрида. — Ночь — прекрасный повод рассказывать истории. Может быть, расскажешь что-нибудь из прочитанного? — Потом Фрида спросила, не хочет ли он тоже лечь. И еще плотнее прижалась к стене. Осторожно вытянувшись рядом с Фридой, К. лежал и молча глядел на потолок, где слабо мерцал дрожащий отблеск свечи. Наконец Фрида спросила, всерьез ли он сказал, что скоро умрет. Желая успокоить ее, К. ответил, что говорил не всерьез, что все было пустой болтовней, но именно при этих словах Фрида, почти задремавшая, разом пробудилась.
— Вот этому я поверю в последнюю очередь! Мне ли тебя не знать! Я давно уже заподозрила, у тебя есть что-то на уме!
К. рассмеялся:
— Основания для подозрений — они не во мне, а в Деревне, ведь здесь всякого чужого человека подозревают, так сказать, из принципа. А что касается меня, то на протяжении всей жизни у меня были сложности не столько из-за того, что у людей было что-то на уме, сколько из-за того, что на уме у них ровным счетом ничего не было, а если и было, то что-то очень смутное. Когда на уме что-то есть, это гораздо менее подозрительно, гораздо хуже, когда вообще ничего нет. Я, конечно не имею в виду, нечестных намерений... Неужели ты подозреваешь меня в нечестности?
— Почему бы и нет? — сказала Фрида. — На самом деле я же ничего о тебе не знаю. Да с тобой ведь даже мелочей нельзя знать наверняка. А уж намерения твои и подавно всегда оставались неясными. Вот и начинаешь строить всякие предположения, потому что чувствуешь, что-то у тебя на уме есть.
— В таком случае ты и к Замку должна относиться с недоверием.
Фрида испуганно вздрогнула и села.
— С какой стати? У Замка намерения ясные, если не в деталях, то в целом.
— И что же это за намерения?
— Очень простые. Наше общее благо.
— И как же его достичь, как устроить это общее благо? Вот, безусловно, самый главный вопрос. Однако он остается без ответа, а значит, Замок вынашивает неясные намерения, не говоря уже о том, что Замок вообще благосклонен ко всем, просто, без всяких намерений.
Минуту назад Фрида, поддавшись усталости, отодвинулась от стены и легла удобнее, но теперь снова сжалась в комок.
— Просто невозможно говорить с тобой о Замке! Ты все мараешь грязью.
— Ах, если бы ты могла меня понять...
— С каких пор это имеет для тебя значение?
— Для меня это всегда имело значение. Каждому человеку нужно быть понятым. Хорошо, не будем о Замке, Деревне и ее жителях. Мне очень жаль, что я завел о них разговор. — К. посмотрел на свечу. Пока она еще не догорела, подумал он, а что потом? Ночь простерлась перед ним, бескрайняя ночь, и с каждым вздохом утро, казалось, отдаляется все дальше и дальше. Но не ночь — утро имело значение. Утро, его он должен выиграть. Важно было только одно — выиграть утро. — Я когда-то прочитал одну историю, — снова заговорил К. — Но так и не понял ее. Несколько недель я думал только об этой истории, просто не мог отделаться, выбросить ее из головы. Эта история — абсурдная притча.
— Может быть, как раз поэтому она и занимала тебя так сильно. Потому что абсурдная, — сказала Фрида. Она уже успокоилась и не прижималась к стене. — Абсурд — это твое.
— В ней рассказывается об одном полководце. Он хотел победить в войне, и вот, пришел за советом к мудрецу. А мудрец втянул его в беседу о том, почему дважды два лишь в очень редких случаях равняется четырем, и не просто в редких случаях, а при чрезвычайных обстоятельствах. Жизнь опровергает логику, поэтому невозможно судить о чем бы то ни было. Естественно, полководец, этот простодушный малый, не понимает мудреца, они беседуют, но словно не слышат друг друга. В конце концов, желая объяснить то, что не имеет объяснения, мудрец рассказывает полководцу историю про один город. Город этот стоял среди пустынь и назывался Ламенция. Улицы в нем из песка, и дома построены из песка, кругом песок...
Фрида уронила голову на плечо, и К. оборвал рассказ, в сущности, еще не начавшийся, — подумал, что она заснула. Она лежала совсем тихо, и ее дыхание было ровным и спокойным. Но Фрида не спала.
— А дальше? — спросила она усталым голосом.
— Тебе не скучно?
— Нет.
И К. тихо продолжал свой рассказ. Город, окруженный пустыней, постепенно заносит песками, его покидают все жители. Все постепенно уезжают, лишь один человек остается. Оракул предсказал ему, что однажды к нему приедет друг, ну вот человек и ждет. В святилище оракула, последнем еще не занесенном песками здании города, холодно, а за воротами нещадно палит солнце. Тот человек бродит то по холоду, то под зноем. Одолевает жара — скрывается в храме, пробирает до костей холод — выходит под палящее солнце. Так ждет он до исхода названного оракулом дня. Но никто не приехал. Разочарованный человек в изнеможении опустился на землю возле входа в святилище, прислонившись к стене, и стал смотреть на заходящее солнце. И тут он увидел, что к нему приближается шакал, а когда зверь подошел ближе, человек заметил, что он хромает. И хотя человек знал, что ночью шакал — его враг, он положил его к себе на колени и вытащил колючку из его лапы. — К. замолчал.
— Все? — спросила Фрида.
— Вот и полководец в той истории тоже спросил: «Все?» А потом сказал, рассказ мудреца кажется недостоверным, человек, оставшийся в городе, сорви-голова или глупец, а шакал всегда шакал, опасный хищный зверь, хоть днем, хоть ночью.
Фрида спросила, знает ли К. что-нибудь о шакалах. К. ответил — нет, не знает.
— Пришел все-таки друг, которого ждали?
— Об этом в истории ничего не говорится.
— Так, значит, это конец истории?
— Не совсем, — сказал К. — Полководец обвинил героя рассказа в легкомыслии, а затем спросил мудреца, какое оружие лучше использовать для обороны. И еще, вот как и ты сейчас, он спросил, пришел ли все-таки друг и что было ночью с тем человеком и шакалом. Но ни на один вопрос он не получил ответа. Мудрец ответа не знал. Тогда полководец попросил у мудреца наставления — как надлежит истолковать эту притчу?
Фрида открыла глаза:
— И что сказал мудрец?
— Что нет ничего достоверно известного. Буквально так там и было написано: «Достоверно не известны даже ужасы твоих войн».
Фрида вздохнула:
— Это означает, что завтра утром ты пойдешь в Замок.
— Да, — сказал К.
— Пойдешь, не зная, что тебя ждет, хотя мы могли бы сказать — что. Нет, — поправилась она, — ты пойдешь туда как раз потому, что не знаешь, что тебя ждет.
— Да, — сказал К.
— Будешь вскрывать все тайны. Пока они не начнут кровоточить.
— Нет, — сказал К. — Но я буду очень одинок.
— Но ведь нет на самом деле ни шакала, ни оракула...
— Ни друга, — заключил К. — Это неважно.
Фрида повернулась на бок.
— Я не стала бы... — почти засыпая, сказала она, но не договорила и начала по-новому: — Может быть, стоило бы... — и снова бросила, не закончив, потом пробормотала: — Если.. — и что-то уже совсем невнятное, бессвязное. Фразы рассыпались, не дойдя до конца. На ее лицо упала прядь волос, блузка сбилась. Ошибся К. или в самом деле разглядел, что подол ее юбки разорван? — Ах, Йозеф, — пробормотала Фрида сквозь сон и вдруг добавила, словно сама была его исчезнувшим двойником: — В другое время и, может быть, в другой стране...
— И не мы, — закончил К. Эти слова прозвучали как приговор, не подлежащий обжалованию.
Ровный густой туман висел над Деревней, когда К. вышел на площадь перед «Господским двором», где его уже дожидались, как и накануне, деревенские. Они пришли, чтобы сопровождать К., но, в отличие от вчерашнего дня, сегодня в толпе не было ни малейшего возбуждения, недовольства или волнения. Люди молчали, тупо уставясь в хмурое небо. Даже Учитель сегодня вопреки обыкновению не суетился. Стоял, прислонясь к стене у дверей гостиницы, и жевал кусок хлеба. К. кивнул ему, вместо того чтобы пожелать доброго утра, и поискал глазами Фриду, которую не видел с той минуты, как проснулся. Кровать рядом с ним была пуста, завтрак и воду в деревянной кадке для умывания принесла Пепи. Но Фриды не оказалось и на улице, и К., не хотевший расспрашивать деревенских, хмуро и недовольно переминался на месте. Было холодно, еще не начавшийся день из-за своей сумрачности казался старым и уже прошедшим.
— Что это значит? — кивнув головой в сторону деревенских, спросил К. Хозяина, который тоже вышел на площадь.
— Они будут сопровождать вас к Лаземанну, красильщику, потому как мы не уверены, что одни вы найдете туда дорогу. В дом этого человека вы завернули отдохнуть, когда первый раз пошли гулять по округе.
— А повозок сегодня не дадут?
— Да тут недалеко, — сказал Хозяин.
— И все эти люди пойдут со мной? Их так много.
— Идти можно всем, кто хочет, — вмешался Учитель, внезапно оказавшийся рядом с ними. — Ночью из Замка поступило указание касательно данного вопроса. Вас тогда уже не было в трактирной зале. Сопровождать вас разрешено всем, кому захочется. К полудню, вероятно, с вами пойдут не меньше половины всех жителей Деревни, люди-то знают, по какой дороге вы пойдете.
