Джеймс Данливи - Лукоеды
— Ты не должен поддаваться влиянию обстоятельств. Отвернись и посмотри в другую сторону.
— Именно это я и делаю и оттуда всегда появляется новое несчастье.
— Тебе хорошо, когда я легко провожу пальчиком под ними?
— Конечно, Гейл. Хорошо, но мне надо идти. Я по крикам слышу, что произошло что-то страшно серьезное. Эрконвальд никогда не повышает голоса.
— Но он твердеет.
— Прошу, Гейл. Я вернусь.
— О, Господи, г-н Клементин или Клейтон или Кло, я больше на такое не отважусь.
— Отважишься.
— Нет, никогда. Я вела полностью замкнутую жизнь. Ты знаешь, что это такое, быть воспитанной нянькой, у которой в подчинении еще три няньки.
— Нет. Меня воспитывала одна нянька.
— Ну, тогда могу сказать тебе прямо, что пока я не пошла в женскую школу, у меня было мало возможностей узнать мужчин.
— Я мог бы вернуться через минуту, если там ничего серьезного нет, и мы продолжили бы разговор.
— Знаешь, у меня довольно хорошие груди.
— Знаю.
— Как ты можешь знать, если не щупал? Дай мне твою руку. Смотри.
— Гейл, я не обманываю. Я говорю вполне серьезно, что я вернусь и пощупаю их. Но это может оказаться тем, за что на меня подадут в суд. А я и так веду жалкое существование и не в лучшей форме. Ты же этого не хочешь, не так ли?
— Да. И я могла бы кое-что сделать. Нет, не смогла бы. И не буду. Я рада, что не сказала этого.
— Не сказала чего? Что ты хотела сказать?
— Нет не скажу. Это было бы слишком унизительно.
— Ради Бога, давай. Скажи. Они могут быть уже совсем близко.
— Ну, я могла бы дать тебе денег.
— Могла бы?
— Да.
— Сколько?
— Довольно существенную сумму. Если ты действительно в таком затруднительном положении, как ты говоришь. Я хотела бы тебе помочь. Дорогой, ты опять опускаешься.
— Не могу ничего поделать. Мысль о деньгах придает мне абсолютно новые перспективы. Это должно уйти до того, как снова появится.
— Это Джеффри. Это его голос.
— О, Боже.
— Нас могут найти.
Клементина охватывает оторопь. От корней волос. И по спине вниз. Эхо голосов. Слышны во внутреннем дворике. Затем поднимаются на бастионы. Тревожно звучат далеко в ночи. Нарушая ночное одиночество горы. Уносятся дальше по побережью.
— Гейл, я действительно думаю, что что-то случилось. И для того, чтобы спасти собственную шкуру я должен посмотреть. А потом я хотел бы вернуться и поговорить с тобой о моем затруднительном финансовом положении.
— Все это очень хорошо. Но если я даю тебе деньги, я должна быть на первом плане.
— Ты будешь, честно. Но чуть позже.
— Не обманываешь?
— Нет.
— Ну, все я проиграла.
— Боже, ты прекрасна и богата.
— Ты не понял. У Вероники денег нет. А за последние семнадцать лет у нее было не менее сорока разных мужчин. Разве ты не понимаешь? Это шестьсот восемьдесят мужчин. У меня же был только мой кузен, когда мне было шесть лет, а ему семь, и мы не знали, чем мы занимались. А следующим был Джеффри. Это в лучшем случае полторы мужчины.
— Я хотел бы тебе помочь. И помогу, Гейл. Однажды мне спасли жизнь. Я знаю, что такое чувство поражения. Так, дай-ка я тебе вытру глаза. Ты плачешь.
— Извини. Я не имею права беспокоить тебя своими проблемами. Это очень необдуманно с моей стороны. В то утро, когда ты вошел в Фарфоровую комнату, то, увидев в утреннем свете твой профиль, я подумала, какой он красивый. И поняла, что могла бы тебе отдаться. И нарушить клятву, данную Джеффри. Свою мне он в буквальном смысле втоптал в землю. Хотя я его все еще боготворю. Но он пошел по другим женщинам и я не вижу причин, почему другим мужчинами не пойти по мне.
— Я должен пойти. Но не на тебя. А выйти. Каждая секунда может быть решающей. Слышны чьи-то шаги, идет по военному. Может быть Джеффри.
— Господи, я подожду. Что еще я могу сделать?
— Все будет нормально.
— Поцелуй меня. Пожалуйста.
Выхожу на цыпочках в холл. Под ногами ковер. Иди по центру, а не по стеночке, как будто слаб в ногах. Вверх по лестничному пролету несутся крики. Остановись и потихоньку выгляни из комнаты. Тут должно быть окно. Или прорезь для копий и стрел. Внизу у входа, посыпанного гравием, горит фонарь. Тени людей. Сердце сжало холодной рукой. Пронизывающий ужас.
Клементин мчится по коридору. Открывает дверь и ощупью спускается по узенькой винтовой каменной лестнице. Вниз на три этажа. Толкни эту дверь и иди в сторону часовни. Испроси у Бога согласие. А затем вниз по парадной лестнице. Господи, а это что? В слабом лунном свете. Такая огромная. Самая большая, черт побери, комната в замке. Три люстры, крашенный потолок. Бальный зал. Тут можно и взрывать. И создавать эхо всех тех криков, которые я сейчас слышу от Макфаггера.
— Клементин. Парниша. Где ж тебя, черт, носит?
На самом верху парадной лестницы. Над большим залом. Вижу толпу шепчущихся постояльцев. Которые могли спланировать и внезапную атаку разом. И выбить из меня последнее, еще не застывшее, дерьмо. Сними со стены вот этот меч и щит. Лучше быть смешным и живым, чем спокойным и избитым пятью десятками пар сапог под дых и ребра со смертельным исходом.
В двери с важным видом входит Макфаггер. Идет, цокая по плиткам зала. Брови у него, как будто, сведены вместе. Говорят, сорок пятый бьет наповал. Сшибает тебя прямо на спину. Гораздо хуже тех пуль, что прошивают насквозь. И убивают еще кого-нибудь позади. А ты останешься стоять, затыкая раны пальцами. Макфаггер разглядит отпечатки пальцев своей жены по всему моему телу.
— Мой, Бог. Клементин, а вот и ты. Я уж начал думать, что и ты там. Гейл, слава Богу, тоже с ними. Я нигде не могу ее найти.
— Что случилось?
— Они там. Мы их должны спасти. Последний раз они покачали фонарем. Пять минут назад. И полностью исчезли. Этот долбанный матадор по имени Блай там с моей женой и полной шлюпкой детей. А тут начался отлив. На счету каждая секунда. При скорости пять узлов они быстренько окажутся в открытом море.
Щит Клементина брякается об пол. Одной рукой он хватается за балюстраду. Макфаггер подхватывает его за локоть.
— Что такое?
— Сердце что-то.
— Возьми себя в руки, ты же мужчина. У нас сейчас, черт побери, нет времени, чтобы заниматься твоим сердцем. Нам надо спасать Гейл.
— Да, конечно.
— Может я немного и нарушал семейный кодекс в свое время, но я очень люблю мою старую коровку, у нее такая попка.
— Да, конечно.
— Хватит тут стоять и повторять, да, конечно. Нам нужно выходить на их поиски. Нам нужна шлюпка.
Пляж ожил огнями. На песке рыжим огнем горит костер. Плеск волн впереди. Макфаггер, Бладмон, Франц и Барон позади. Спускаемся по тропке меж призрачных деревьев вниз к лодочной станции. Шуршит листьями бриз. Мягкий. Пока, по крайней мере. На этой закрытой стороне холма. Твоя жена, Макфаггер, жива и здорова, позади, там, где я ее оставил, полураздетую на заплесневелых покрывалах, терпеливо ожидающую, когда я вернусь и взберусь на нее. Возрадуйся от этой новости и пристрели меня. А она может занести в свой список двух с половиной мужчин. Увеличить свой счет, пока вся эта группа детишек с серебристыми голосами там, в море, в дырявой шлюпке. Желудок Бладмона, насколько мне известно, в шторм ведет себя нормально. Господи, Барон в кепке яхтсмена, блейзере и белых штанах. В любых обстоятельствах все точно по протоколу.
Группа направляется к двери лодочной станции. Макфаггер вытаскивает свой кольт сорок пятого калибра, одним выстрелом сбивает замок и мчится вниз по лестнице и вверх по трапу с фонарем. Дергает за веревки на спасательных лодках позади дымовой трубы. Он военный. И в данный момент страшно расстроен. Морские дела мне лучше взять в свои руки. Пока он не обдерет весь киль этого суденышка.
— Клементин, черт побери. Да на этих корытах и кусок говна через унитаз не провезешь.
— Все нормально, Макфаггер, не паникуй.
— Не паникуй. Да там моя плоть и кровь. Может я женился и из-за денег, но она чертовски прекрасная жена с огромным наследством.
— Может я возьму командование на себя. Вообще, это моя сфера. У меня морская подготовка.
— Не пори чепухи, парень, кому нужна твоя подготовка. Нам нужна шлюпка.
— Посмотрим, подойдет ли эта?
— Что? Да какой там.
Фонарь освещает раскрасневшиеся щеки Макфаггера. Может сейчас самое время сказать ему? Если бы у него не было этой пушки? Твоя жена готова лечь под меня и заплатить за это кучей золотых монет. Ага, Франц. Возбужденный появляется из рубки, губы поджаты, волосы взлохмачены. Темные печальные глаза с поволокой.
— Г-н Клементин я пойду в машинное отделение. Может оказаться, что я вам пригожусь.
— Да, конечно. Идите. А вы, Барон, знаете как обращаться с орудием? Ваш кивок головой означает да или нет?
Одна рука Макфаггера на бедре, другой, плотно сжатой в кулак, он покачивает перед лицом. Спокойствие с одной стороны, истерика с другой.
