Дарья Орлова - Все пиарщики делают это!
Парадокс в том, что пиарщики при этом сразу теряют интерес к жизни. По привычке они гуляют в кабаках, но уже без энтузиазма. От скуки привозят с родины жен с детьми и даже решают материальные проблемы друзей-коллег.
– Алле, Леха, ты сейчас в смысле работы что делаешь? Ничего? А хочешь ничего не делать и получать за это деньги? Приезжай сюда, пристроим тебя к кормушке!
* * *В нашем предвыборном штабе наступило затишье. Петров жил сам по себе, мы не видели и не слышали кандидата, только рассылали в СМИ поздравления от его имени со всеми возможными праздниками и печатали новые календари с улыбающейся петровской физиономией.
Гарик изредка звонил то из Москвы, то из Владивостока, то из соседнего кабинета, чтобы создать видимость контроля.
Виолетта, оставшись без шефа, ушла с головой в шоппинг.
Андрес рассекал где-то на своем огромном байке.
Николай методично обзванивал все эскорт-агентства в поисках изощренного разврата.
Капышинский объявил, что в его жизни наступил важнейший период: они с Ларисой решили зачать ребенка именно в этом месяце, а потому работать он будет на дому.
Митя по обыкновению пропал без вести.
И только мы с Васькой, как одинокие старые девы, продолжали каждый день приходить в штаб. Читали новости в Интернете, пили чай с начальником службы безопасности, и Семен Семеныч развлекал нас занимательными историями из своего чекистского прошлого.
– Я чувствую, как покрываюсь плесенью, – сообщила Васька, закончив наконец красить ногти.
– Да, нам нужна свежая кровь, – согласилась я и начала листать телефонную книжку в мобильнике. – Кстати, давненько мы не видели мсье Одиносика. Может, он знает какие-нибудь сплетни? Опять не берет трубку, параноик...
– Дохлый номер, – отозвался Семен Семеныч с другого конца комнаты. Вот уже целый час он обстоятельно сидел с газетой в руках и разгадывал кроссворд. Из угла иногда доносилось: «Девочки, ну-ка – итальянский режиссер двадцатого века, семь букв?», «Индийский учебник секса? Начинается на К».
– А что с Одинаковым? – хором удивились мы с Васькой. Пресс-секретарь северского губернатора в последнее время действительно не подавал признаков жизни. Раньше его нелепая фигурка постоянно мелькала в нашем офисе: он бегал, договаривался о совместных рекламных акциях Петрова с губером, шушукался о чем-то со своим протеже, горе-журналистом Юрием Пеночкиным, а однажды даже отважился пригласить меня на ужин и весь вечер извинялся за свое поведение на шашлыках. Помнится, я долго смеялась и в знак прощения чмокнула его в стареющую щечку.
– «Поплыл» ваш Одинаков. – Семеныч выразительно покрутил пальцем у виска. – Дашенька, ты только не волнуйся... Тут такое дело – и смех, и грех...
В этот момент дверь с шумом распахнулась, и нам предстал сияющий Митя. В последний раз мы его видели на конкурсе модельеров в обнимку с замглавы города. Неукротимый шоу-менеджер заорал с порога:
– Общий привет! Семеныч! Василиса! Дашка, поздравляю – о тебе говорит вся губернаторская администрация! Для них ты отныне и навсегда шпион, лоббируешь интересы кремлевской группировки, подкупаешь людей губернатора... Ну, что скажешь?
– Митя, ты пьян?
– Да ты что?! То есть было, конечно, с утра немножко. Но не в этом суть. Догадайся, кто растрезвонил по всей области, что ты «копаешь» под губернатора и этого губернахера скоро снимут? Одинаков собственной персоной!
– Что?!!
– Я как раз собирался рассказать, – невозмутимо заметил Семеныч.
Митя предположил, что на почве долгого сексуального воздержания у Одиносика обострилась паранойя. Мол, пресс-секретарь неверно расценил мой невинный поцелуй в ресторане, он решил, что мое задание – затащить его в постель и выведать секретную информацию насчет губернатора, который давно «мозолил» глаза кремлевским интриганам, чтобы предоставить компромат Курочкину и Перцелю, которые в свою очередь все донесут в президентскую администрацию.
Дальше – больше. После того, как на него снизошло «озарение», он посчитал своим долгом предупредить всех о моей двуличной сущности. Митя был в восторге – все-таки разнообразие серых будней – и радостно заявил, что у нас появился собственный сумасшедший. Мне вдруг захотелось все бросить и уехать куда-нибудь к морю, сидеть на берегу в одиночестве и смотреть, как волна сменяет волну... Васька начала как-то странно хихикать, и вскоре стало очевидно, что это истерическое. Мы бросились отпаивать ее водой.
Когда мы наконец закончили обсуждать историю с Одинаковым и поставили ему неутешительный диагноз, опустилась ночь. Лежа на массажной кушетке в самой дорогой сауне Северска, я пыталась примириться с действительностью. Руки массажистки колдовали над моим распаренным телом, в голове тоже становилось тепло и туманно. Василиса сидела рядом и расчесывала волосы с видом утомленной русалки. Через минуту она решила отправить смс-ку ненаглядному Перцелю и ушла за телефоном. Вернулась Васька озадаченная.
– Даш, пока мы тут расслаблялись, мне позвонило семнадцать человек. Мой Егор, Славка, Митя, Андрес, Гарик, Тимур...
Мы переглянулись – дело пахло неожиданной и очень большой проблемой. Массажистку сразу же попросили за дверь. Я неохотно сходила к своей сумке, выудила мобильник. Так и есть. Хренова туча пропущенных вызовов. В ту же секунду оба наших телефона задрожали в припадке вибрации, пришлось отвечать...
– Дарья, где тебя носит? – услышала я голос нашего московского друга журналиста Славки. – Час назад разбился самолет Погодина! Все в шоке! Отрабатывается версия конкурентной борьбы!
– Когда похороны? – деловито уточнила я. В моей голове мигом побежали начальные строчки прощальной речи, которую Петров произнесет над могилой бывшего «соперника» – что-нибудь о вечности и неизбежности. Естественно, море журналистов, наш кандидат направо и налево дает комментарии, его показывают в прайм-тайм на всех федеральных каналах...
– Какие похороны?! Он выжил!
Тоже неплохо, решила я. Больничная палата, Петров первый с букетом роз приходит навестить Погодина, который забинтован по самые уши. Можно сыграть на контрасте: здоровый, румяный Петров и его конкурент – больной и жалкий. Смирившийся Погодин бормочет через бинты, желательно что-нибудь неразборчивое, учитывая его взрывной характер. Они братаются на виду у всех журналистов, репортаж попадает в выпуски последних новостей...
– А говорить он может?
– Говорить?! – весело переспросил Славка. – Да при желании он может сплясать гопака! И я уверен, что его пиарщики сейчас так и делают – ты подумай, какая отличная реклама! И абсолютно бесплатно! Я звонил в его пресс-службу, там смех и шампанское рекой!
– Стоп! Ты хочешь сказать, что человек упал с ужасной высоты, разбил самолет в щепки и при этом отделался легким испугом?!
– Такие вот чудеса! Кстати, скажи мне пару слов от вашего Петрова, я сейчас обзваниваю vip-ов, собираю комменты.
– Пиши: «Обстоятельства авиакатастрофы пока не настолько ясны, чтобы делать какие-либо выводы, в том числе и относительно версии покушения. Сейчас с уверенностью можно сказать лишь то, что господин Погодин, как говорится, родился в рубашке. Надеюсь, ему удалось избежать серьезных последствий для своего здоровья».
– Звучит коряво, – заметил Славка, – но у других еще хуже. Ладно, я побежал, звоните, если что.
Только тут до меня начал доходить смысл всего, что произошло: Погодин попал в аварию, но не погиб...
Но самолеты просто так не падают. Тем более, если в них летит лидер оппозиционной партии, кандидат в президенты страны.
Конкуренты? Слишком грубо, ведь есть множество «бескровных» и относительно честных способов «утопить» Погодина – шантаж, компромат, выгодное предложение, от которого невозможно отказаться...
Василиса вот уже пять минут оправдывалась перед Гариком. Судя по крикам из мобильника, его возмущало, что ночью мы оказались не в офисе у компьютеров. Сам Гарик находился в Москве уже неделю – оттуда долетали слухи о его немыслимых загулах.
– Между прочим, мы уже сделали комментарий Петрова по этому событию для СМИ, – сказала Васька. – По телефону.
– Для издания общероссийского масштаба, – подсказала я ей шепотом. Ведь Славка действительно работает в крупной московской газете.
Гарик немного растаял и пообещал позвонить утром. А мы с Василисой, повздыхав, отправились в офис. Там оказалось на удивление людно. Навстречу нам вышел Митя в женской полосатой кофточке, у него на голове красовался мотоциклетный шлем Андреса. Несмотря на все это, Митино лицо в проеме забрала было серьезным, как никогда. Николай вслух читал новости из Интернета, Семеныч заваривал чай, а Капышинский импозантно пыхтел трубкой и что-то доказывал Андресу.
Вскоре мы знали все. Оказывается, недавно некое Очень Влиятельное Лицо презентовало Погодину спортивный самолет СУ-26. Пиарщики заставили Погодина пройти курсы вождения, чтобы в один прекрасный день кандидат в президенты предстал в романтическом образе лихого летчика. Всерьез обсуждалось, как Погодин облетает дозором все федеральные округа и сбрасывает на ликующие толпы тонны собственных листовок. В закромах штаба уже ждали своего часа плакаты с фотографией Погодина в самолетном шлеме, политик радостно улыбался, а внизу сияла крылатая фраза Юрия Гагарина «Поехали!» До первого публичного полета оставался всего день, и тут произошло непредвиденное. Погодин, который в глубине души терпеть не может высоту и все, что с ней связано, перенервничал, напился до поросячьего визга и тайком от всех залез в одноместную кабину самолета.
