Азарий Лапидус - Падающие в небеса
– Спасибо, – благодарно произнес Сапожников и направился к машине.
Александр, чуть ускорив шаг, нагнулся к шефу:
– А ведь нас пасли!
Сапожников закрутил головой по сторонам. Не увидев ничего подозрительного, он спросил:
– Откуда ты знаешь?
– Профессия, – скромно ответил руководитель охраны, в прошлом служивший в спецназе военной разведки, но, увидев на лице шефа недовольство, пояснил: – Видите, у тротуара стоит машина?
Михаил Петрович посмотрел на дорогу, где напротив их автомобилей, в том же направлении, но на основной трассе, притормозила небольшая японская машинка.
– Ну и что? Она только что приехала и остановилась, кстати, в неположенном месте.
– Она встала только что, это правда, но несколько секунд назад метров в двадцати от этого места стоял, а теперь уехал другой автомобиль наших оппонентов. Но может быть, это и к лучшему: будем знать наверняка, что нами интересуются.
Сердце Сапожникова заныло, очень уж ему было неприятно любое внимание спецслужб.
– Саша, скажи мне, мы сможем оторваться?
– На этом-то, – он кивнул на огромный шестиметровый «Майбах», – вряд ли.
– Очень надо, – с мольбой в голосе произнес Сапожников.
– Ну, если надо, тогда давайте пошалим. Вы готовы?
– Конечно!
– Сейчас опять заходим в салон. Вы надеваете пиджак Николая, он – ваш. Садитесь в джип, а потом машины разъезжаются. Хвост, судя по всему, рванет за «Майбахом», а вы спокойно поедете куда нужно.
– А вдруг у них несколько машин? – принимая игру, спросил Сапожников.
– Сделаем два-три деления, у нас благодаря вам машин достаточно. Думаю, наши преследователи не ожидают от нас такой прыти. Я буду с вами в джипе и смогу определить, есть ли хвост.
Через пять минут Сапожников уже сидел на заднем сиденье машины сопровождения, а находящийся рядом с ним Александр с удовлетворением констатировал:
– За нами – никого, но я на всякий случай вызвал дополнительный автомобиль; нас будут ждать на углу улицы Петровского и Донской, там сделаем еще одну пересадку, а дальше, надеюсь, все будет спокойно.
Так и поступили. Донская улица была пустынна, Сапожников попросил ехать в сторону Донского монастыря. Еще раз проверили: за автомобилем никто не следовал. Михаил Петрович попросил остановить машину у входа в монастырь. Ворота были открыты, он вошел внутрь и набрал по памяти американский номер телефона.
– Здравствуй, Софи. – Сапожников с трудом произнес слова приветствия, во рту пересохло от волнения, казалось, что язык прирос к небу.
Ответа от девушки не последовало, но и трубку она не бросила – это вселяло в Сапожникова надежду.
– Софи, выслушай меня, я хочу сообщить тебе очень важную вещь.
Михаил Петрович произнес слова скороговоркой, надеясь донести до девушки всю серьезность информации, которой он располагал. Вместе с тем Сапожников понимал, что, несмотря на все предпринятые меры предосторожности, рассказывать о своих открытиях по телефону было бы равносильно самоубийству, да и для Липсицев это могло закончиться не лучшим образом.
– Говори, я слушаю, – жестко произнесла Софи.
– Я тебя люблю…
– Сомневаюсь.
– Это правда!
– Если бы это было правдой, то ты бы не уехал так неожиданно от меня, а потом еще и не «забыл» позвонить мне. Поэтому пропустим тему любви. Если на этом заканчивается все твое «важное», тогда прощай.
– Нет, мне нужно сообщить очень серьезную информацию для тебя…
Сапожников хотел добавить – «…и для твоего отца», но решил не связывать в своем звонке имена Софи и Моти. Делал он это специально. На тот случай, если их беседа контролируется. Те, кто ею интересуется, заключат, что она носила личный характер. Конечно, все это было чересчур наивно, но тем не менее Михаил Петрович принял решение больше не произносить по телефону ни одного слова, способного повредить ему и девушке.
– Ну, говори, – резко сказала Софи. – Что ты вдруг замолчал? Или опять решил раствориться? Я никак не могу привыкнуть к твоей манере общаться.
– Извини, Софи, это все!
– Что – все?! – закричала Софи.
– Ты в Европу не собираешься?
Обескураженная столь неожиданным вопросом, Софи как школьница ответила:
– Нет, в ближайшую неделю не собираюсь.
– Хорошо, целую! Я тебя очень люблю.
Софи, окончательно потерявшая смысл и нить беседы, положила трубку.
На территорию монастыря заходили верующие, крестясь на ходу и направляясь к главному храму. Глаза многих горели, это были минуты их сближения с Богом, а Сапожников не мог себе позволить такой простой роскоши – войти в храм и хотя бы на мгновение остаться один на один со Всевышним. И не потому, что он был некрещеным, он ведь был и необрезанным, то есть по еврейским законам и евреем не считался. Это не главное, его проблема – хроническое отсутствие времени: постоянно надо куда-то спешить, что-то делать, и не имелось ни единой секунды для исповеди.
«Сейчас тоже не получится, – подумал Сапожников, – но я даю себе слово, что как только вернусь, обязательно схожу в храм», и вдогонку возникла тяжелая мысль: «А если я не вернусь?» Михаил Петрович, прокручивая все это в голове, уже принял для себя окончательное решение – он летит в Штаты к Моте. Оставалось только понять, как лучше сделать, чтобы его не задержали в аэропорту или на вокзале.
Выход нашелся почти мгновенно. Он быстрым шагом направился к машине, Александр шел рядом.
– Саша, сейчас едем на Ленинградский вокзал. Берем два билета на вечерний поезд до Хельсинки через Петербург на кого-нибудь из ребят. Один из них должен быть похож на меня. Есть такой?
Александр кивнул.
– Я с двумя охранниками захожу в вагон, – продолжил Сапожников, – а перед самым отъездом мой двойник сойдет, я с проводником разберусь сам. Дальше, ты летишь на самолете в Питер, покупаешь билет уже на мое имя до Хельсинки и встречаешь нас на вокзале, я меняю один вагон на другой, а вы летите обратно. Понятно?
– Да, в общих чертах.
– Какие-то проблемы в частностях?
– Первое – мне нужен ваш заграничный паспорт…
– Нет проблем, – перебил Сапожников и протянул паспорт: – Возьми!
– И второе, а вдруг на Хельсинки не будет билетов?
– Возможно, – задумался Сапожников и тут же предложил: – Сейчас через офис бронируем самый дорогой билет на кого-нибудь из сотрудников, который много путешествует, например Миловидова. Я сейчас позвоню и организую бронь и его документы. Потом ты подойдешь к кассе с паспортом Миловидова, скажешь, что вместо одного сотрудника организации летит другой, дашь денег, думаю, что все получится. – Он протянул Александру пачку долларов. – Здесь пять тысяч, должно хватить на все!
Из машины Сапожников позвонил в офис, отдал необходимые команды. Александр сошел у метро «Октябрьская», а Михаил Петрович поехал домой, чтобы взять чистые рубашки и белье для предстоящей поездки.
Софи решила погостить у родителей еще пару дней, а может быть, и выходные. Срочных дел в Нью-Йорке не имелось, поэтому она предполагала, что проведет время у бассейна с книжкой, отоспится, сходит с мамой и папой в кино, в ресторан. Все было бы чудесно, как Софи и планировала, если бы ее не угнетала ситуация с Сапожниковым. Она искала отгадку: почему же произошла такая трансформация с человеком, казавшимся ей близким и понимаемым? Очень хотелось задать вопрос отцу о причинах исчезновения Михаила, но в их семье было не принято обсуждать подобные личные вопросы. И все-таки Софи решилась: встав с лежака у бассейна, накинула халат и прошла в кабинет отца.
– Привет, Софушка! Ты бы не жарилась на солнце. Ты же знаешь, что солнечная радиация может привести к разным серьезным заболеваниям. А чем ты так озабочена? – спросил Липсиц, заметив на лице дочери хмурое выражение.
– Ничего страшного, просто хотела с тобой поговорить.
– Давай поговорим. – Улыбка сошла с лица Липсица, он догадывался, какая тема сейчас интересует Софи, и понимал, что рано или поздно придется объясняться с дочерью по поводу Сапожникова.
– Папа, расскажи мне, пожалуйста, что произошло той ночью?
– Ты, наверное, имеешь в виду спешный отъезд Михаила?
– Да, именно это я имею в виду, – резко произнесла Софи таким тоном, какой никогда не позволяла себе раньше в разговоре с отцом даже в более критических ситуациях.
– А ничего особенного и не произошло, – все так же спокойно ответил Липсиц. – Раздался звонок из Москвы, по-моему, ему позвонила жена, он нервно поговорил с ней, переоделся и сорвался из нашего дома, а я поехал помогать ему с гостиницей и билетами.
Липсиц не любил да и не умел врать, но сейчас он был готов на все ради борьбы за благополучие любимой дочери, считая, что ее отношения с Сапожниковым не принесут Софи радости.
– Папа, ты никогда раньше меня не обманывал. Почему сейчас ты это делаешь? Тебе не нравится Михаил?
– Почему же? Отнюдь, он ведь мой школьный товарищ, меня с ним очень многое связывает.
