Джоан Барк - Хризантема
Жарким летом 1949 года отец утонул. Жена и дочь знали, как он переживает, и сочли хорошим знаком, когда он, взяв ведро, отправился на берег Японского моря собирать моллюсков. Своей тринадцатилетней дочери он пообещал, что вечером у них будет на обед замечательный суп, но так и не вернулся. Через несколько дней его труп выбросило волнами на отдаленный пляж.
Большая часть мастерских, изготовлявших кимоно на заказ, во время войны захирела и разорилась: у народа не стало ни денег на предметы роскоши, ни поводов, чтобы нарядно одеваться. Горожане ушли кто на военные заводы, кто в деревню помогать крестьянам выращивать рис. Однако дело госпожи Кимура каким-то чудом выжило и к 1950 году даже начало расти. В свободное от торговли время Сатико училась шить, осваивая крошечные аккуратные стежки. Все шло хорошо, но лишь до тех пор, пока мать, обеспокоенная тем, что в доме нет мужчины, не решила пригласить к себе младшего брата мужа с семьей. Жизнь сразу же изменилась к худшему. Мало того что матери с дочкой пришлось ютиться в крошечной комнатенке на восемь татами, госпожа Кимура мигом превратилась из хозяйки дома в бедную родственницу. Не имело значения даже то, что она была вдовой старшего из братьев, наследника рода. Невестка третировала ее и Сатико, как только могла.
Мать Сатико, великолепная портниха, сама происходила из семьи, занимавшейся изготовлением кимоно, благодаря чему в свое время и сумела выйти замуж за хозяина лавки. Шитье было у нее в крови. Младшая сестра ее жила в Иокогаме, тоже замужем за портным, и слыла не в пример состоятельнее. «Тетушка из Иокогамы» частенько была предметом разговоров в семье Кимура.
После войны дела тетушкиного супруга резко пошли в гору благодаря притоку иностранцев, особенно американских военных. В те времена обнищавшие японцы продавали свои рабочие руки буквально за гроши, а семьи офицеров оккупационной армии купались в роскоши. Домохозяйки, никогда прежде не имевшие прислуги, теперь могли позволить себе целый штат работников. Служанки хлопотали по хозяйству и присматривали за детьми, а американские леди, разряженные в пух и прах, проводили время с мужьями на вечеринках за картами. Всевозможные салоны красоты и одежные лавки с лучшими портными были к их услугам, а лучшие сорта материи можно было легко достать на гарнизонных складах.
Супруги из Иокогамы вовремя сумели воспользоваться ситуацией. В 1954 году, когда Сатико закончила школу, дело их процветало, и тетушка смогла позволить себе оказать помощь бедной сестре, взяв ее дочь в ученицы. Кроме того, поскольку в школе теперь преподавали английский, Сатико должна была помогать хозяевам мастерской общаться с клиентами.
Живая и общительная, в большом городе Сатико сразу почувствовала себя своей. Она любила шить, и тетушка не могла нарадоваться на способную и работящую племянницу.
«Я мечтаю стать знаменитой модельершей, — написала как-то Сатико домой в Сибату. — У меня уже хорошо получаются выкройки, и тетушка говорит, что я далеко пойду».
«Самое главное, старайся и забудь пока про молодых людей, — пришел ответ от матери. — Через несколько лет тетушка найдет тебе хорошего мужа».
Прочтя эти строки, девушка рассмеялась. Какой муж, когда у нее такие грандиозные планы. Какая романтика, есть дела поважнее. Любимое ремесло — вот что самое главное. Она обожала Иокогаму с ее иностранным привкусом, проводила целые часы, просматривая кипы всевозможных модных журналов, в редкие выходные ездила в Токио, где ходила по лучшим магазинам одежды. Одетая с иголочки, она не вызывала никаких подозрений, сидя в холле отеля «Империал» и зарисовывая в блокнот новые модели юбок и платьев.
Через год одежда, которую Сатико шила для себя, выглядела раз в сто дороже, чем на самом деле. Ее высокая стройная фигура удивительно подходила к самым модным европейским костюмам. Успехи племянницы вызывали у тетушки смешанные чувства. С одной стороны, девушка была настоящей находкой для семейного бизнеса. Заказчики доверяли ее вкусу, и довольно скоро она обзавелась постоянной клиентурой. Хороший английский также способствовал деловым успехам, она даже научилась немного говорить по-французски. Настойчивость Сатико и любовь к профессии не могли не вызывать восхищения. В то же время тетушка начинала испытывать беспокойство. Сатико знали все, иностранцы обращались исключительно к ней, так что многие, возможно, даже считали ее хозяйкой мастерской.
В 1957 году мать умерла, и Сатико с тетушкой поехали в Ниигату на похороны. Лишь разбирая вещи матери, девушка по-настоящему осознала, насколько бедной была ее семья. Все до единого кимоно матери были пошиты куда лучше, чем заслуживала их ткань. Сатико призадумалась, потом ее охватил гнев. Как можно зарывать в землю свой талант, давать себя использовать другим людям!
Молчание племянницы на обратном пути тетушка объясняла подавленностью из-за траура, не подозревая, какой вулкан страстей клокотал в душе девушки. Однако спустя два дня Сатико завела с родственниками серьезный разговор. Она дала понять, что научилась у них всему, чему могла, и не собирается повторять беспросветную жизнь матери. Настало время подняться на следующую ступень.
— Как ты можешь сравнивать себя с матерью? — искренне возмутилась тетушка. — Мы даем тебе возможности, которых она никогда не имела. Ты живешь в большом городе, шьешь платья для иностранцев… Кому сейчас нужны кимоно, это же пережиток прошлого!
Чувствуя себя в долгу, Сатико с поклоном извинилась и рассыпалась в благодарностях. Тетушка с облегчением вздохнула, надеясь, что подобных разговоров больше не будет. В конце концов, настроение девушки понятно: она только что потеряла мать. Однако неделей позже Сатико снова доставила ей беспокойство, на сей раз попросив у хозяев прибавки жалованья. Она сказала, что ценит их доброту, они дали ей крышу над головой и профессию, но скромная сумма, которую она получает на руки, не выросла за три последних года ни на иену. Сатико заявила, что собирается откладывать деньги и планирует через год ехать в Токио учиться тонкостям мастерства у современных модельеров.
Лицо тетушки побагровело от ярости. Она назвала Сатико неблагодарной выскочкой.
— Какая непочтительность! Кто ты такая, чтобы предъявлять подобные требования? Ты приехала из деревни без гроша в кармане. Забыла, что тебя из милости взяли в дом и научили всему, что ты знаешь? И так-то ты нас хочешь отблагодарить! Да кому ты нужна в Токио?
Не став дальше спорить, Сатико заявила, что устала, плохо себя чувствует и потребовала неделю отпуска.
— Раз я никому не нужна, вы легко обойдетесь без меня, — заявила она.
Девушка хорошо понимала, что следующий шаг будет нелегким. Она собиралась остановиться в Токио в дешевой гостинице и попытаться найти себе работу где-нибудь доме моделей, а если не получится, то устроиться в какой-нибудь ночной клуб. Потом, накопив денег, можно попробовать открыть собственное дело.
В столицу она приехала в воскресенье, а к пятнице убедилась, что ни дома моделей, ни мастерские хоть сколько-нибудь пристойного уровня не нуждаются в услугах никому не известной провинциалки. Ее модели хвалили, но на работу не брали. «Извините, вакансий у нас нет». Ничего не оставалось, как перейти к запасному варианту. В первых двух ночных клубах не повезло. Хозяйка третьего, госпожа Тегути, посмотрела на девушку и задумалась. Худенькая, но привлекательная. Говорит по-английски и даже немного по-французски. Вот только зубы… Однако смелая какая, пришла с улицы без всяких рекомендаций и рассчитывает получить работу!
Госпожа Тегути, хорошо сохранившаяся и тщательно ухоженная шестидесятилетняя хозяйка ночного заведения, восседала за столом, перебирая одной рукой жемчужное ожерелье, а в другой держа сигарету. Далеко не дура, она была обязана своим успехом исключительно чутью, основываясь на котором мгновенно принимала решения. Новая девушка сразу показалась ей перспективной.
— Ну что ж, Сатико Кимура, — прищурившись, сказала она, — хоть у тебя и нет опыта, я, пожалуй, дала бы тебе шанс. Само собой, нужно будет получиться, но я вижу, ты смышленая. Только вот что… Я хочу, чтобы в моем клубе всегда было весело, а это значит, что девушки должны улыбаться, и красиво улыбаться. Извини, но я имею в виду твои зубы…
Ежась под пристальным взглядом хозяйки, Сатико залилась краской, что было на нее совсем не похоже.
— Прошу прощения, — пролепетала она. — Я знаю, что у меня кривые зубы. Я всегда их стыдилась.
— Да ладно, подумаешь, — пожала плечами хозяйка. — Зубы недолго и поправить. В наше время нет ничего невозможного.
— Но это же очень дорого, — улыбнулась Сатико, прикрывая рот рукой. — У меня нет таких денег.
Госпожа Тегути достала из вышитого футляра карточку и написала на ней несколько слов.
