Эрик Делайе - Переплётчик
Развлечения подобного плана продолжались порядка трёх месяцев. Всего несколько недель оставалось до шестнадцатилетия Анны-Франсуазы, когда ей пришла в голову более жестокая идея. Заглянув как-то раз в незакрытую дверь домика месье Жюля (отец запрещал ей там появляться и, более того, наделил палача правом взашей выгонять девушку на улицу), Анна увидела на стене кнут-кошку с мелкими крючками на концах. Прекрасно понимая, что на такую жертву никто из дворовых не пойдёт даже за деньги, Анна приказала Джованне снять в городе помещение, желательно пустое и не очень заметное, затем приплатить каким-нибудь городским негодяям, чтобы те доставили в это помещение бездомного или нищего, чьего исчезновения никто не заметит.
Тем временем близился день рождения Анны. Подготовка шла полным ходом, Дорнье составлял список приглашённых и планировал развлекательную программу, садовники в срочном порядке приводили в порядок задний двор, с которого должны были запускаться фейерверки, дворец подновляли и подкрашивали. Анна старалась во всей этой суматохе участия не принимать, но избежать многочисленных примерок новых нарядов она никак не могла. Кроме того, насколько она понимала, отец запланировал во время грандиозного праздника подыскать ей жениха, познакомив с рядом молодых людей из высшего света. С момента смерти жены герцог всего дважды приглашал к себе друзей, да и сам выходил в свет не очень часто. Итогом этого стала интригующая и загадочная репутация, сформировавшаяся у де Жюсси и его дочери вне пределов дворца. Огромное состояние герцога и красота Анны (которая, конечно, не могла скрыться от шпионских глаз) заставляли многих дворян мечтать о том, чтобы породниться с этой семьёй. Но герцог до поры до времени никому не давал ни единого шанса.
У Анны были уже и поклонники. Иногда ей присылали огромные букеты цветов, сладости и прочую дребедень. Первые Анна отдавала Джованне, вторые съедала, присоединённые к подаркам письма с уверениями в восхищении и верноподданстве бросала в камин, не читая. Её, рано повзрослевшую и распутную, умную и жестокую, интересовали совсем другие вещи. Читая романы о первой чистой любви, Анна поражалась глупости персонажей. Она не понимала, что такое любовь, и воспринимала мужчин исключительно как самцов — за исключением отца. Отец входил в некую отдельную категорию (в принципе наряду с Дорнье), которую вкратце можно было охарактеризовать так: Анна не причинила бы этим людям вреда. Но не более того.
За шесть дней до празднества Джованна шепнула Анне: «Всё готово». Есть тайный дом-убежище, есть верные люди, есть жертва. «Завтра», — ответила Анна. Внутри неё всё ликовало. Она действительно хотела понять, что такое настоящее насилие. Не жалкая порка за пару монет с последующим совокуплением или без оного, а пытка, ведущая к смерти. Она хотела почувствовать себя господином Жюлем, осознать свою исключительность, своё величие, проявить свою жестокость.
На следующий день она и в самом деле выехала в город под предлогом необходимости навестить кое-какие лавки. Предлог был забыт уже за воротами замка: Анна-Франсуаза напрямую поехала по указанному Джованной адресу. Верная служанка сидела напротив. По её лицу ничего нельзя было прочесть, но Анна-Франсуаза знала, что итальянка не одобряет наклонностей госпожи. Джованна думала, как же так вышло. Сколько лет она знала эту девочку, затем девушку (сама Джованна была старше всего на шесть лет), и та всегда казалась ей не более чем хулиганкой, даже жестокие её забавы оставались лишь игрой и ничем более, она не стремилась к настоящему злу. А теперь по плотно сжатым губам хозяйки итальянка читала решимость и чудовищную, нечеловеческую жестокость. Анна ехала убивать человека, которого даже не знала, никогда не видела, и это убийство воспринималось ей даже не как забава, но как суровая необходимость.
Видимо, Джованна имела талант к физиогномике и к тому, что несколькими столетиями позже назовут паралингвистикой, поскольку она совершенно правильно прочла по лицу Анны её настроение, планы и цели. Другой вопрос, что итальянка не умела заглядывать в будущее и никак не могла догадаться, как изменится мировоззрение хозяйки после грядущих событий. К слову, здесь стоит отметить, что служанка проявила весьма невысокий уровень проницательности, поскольку уже не раз становилась свидетельницей резких изменений в настроениях и характере Анны, причём изменения эти базировались именно на личном опыте. Сейчас же Джованне казалась, что Анна для неё и для мира навсегда потеряна.
О чём думала Анна-Франсуаза? Пусть это останется тайной. Мысли девушки блуждали где-то в облаках. Она не предвкушала действо, но старалась временно забыть о нём, размышляя о сторонних вещах, как то: подготовка к шестнадцатилетию или знакомство с многочисленными молодыми людьми из высшего света. Анна была лишена алчности в том смысле, что не стремилась к браку по расчёту, ради увеличения собственных богатств или положения в обществе; она знала, что если и решится выйти замуж, то лишь потому, что захочет этого сама, причём причины подобного желания могут быть самыми разными. И теперь, сидя в карете, движущейся по направлению к городу, она думала, встретит ли на собственном дне рождении хотя бы одного человека, достойного её внимания. Нет, простите, не внимания — любви.
Когда карета остановилась, Джованна выскользнула наружу и подала руку госпоже. Было около четырёх часов, прекрасная погода, яркое солнце, лёгкие облачка, и Анна даже подумала, что подобные природные блага грех менять на тёмный грязный дом и общение с подозрительными субъектами. С козел спрыгнули два дюжих пажа-охранника. Чаще всего они оставались у кареты, но на этот раз в их задачу входило полное сопровождение герцогской дочки. В какой-то мере Анна сомневалась в их молчании, но Джованна уверила её, что люди верные и алчные до денег. Если хорошо заплатить, то раз за разом будут молча выполнять свои обязанности, и ни одни посторонние уши ничего не услышат.
Джованна постучала в дверь. В ожидании ответа Анна осматривала улицу. Солнце разогнало всякую шваль по углам, но всё равно было видно, насколько беден и убог район, в котором они находились. Облупленные покосившиеся домишки, выпавшие из кладки камни и кирпичи, проваленные крыши, самая окраина города. На шикарную карету из-за углов глазели мальчишки, но подходить ближе опасались — мало ли что, огреет кучер кнутом, и всё. Денежки просили обычно у людей попроще, а у таких высоких особ, что в золочёных экипажах разъезжают, лучше было ничего не брать, себе дороже выйдет.
Смотровое окошечко открылось. Джованна почувствовала тяжёлый взгляд Одноглазого — заводилы всей шайки, нанятой для дела. Могла ли итальянка полагаться на его честность? В принципе, да, поскольку он получил лишь четверть обещанной суммы в качестве задатка и был кровно заинтересован в остальном. И потому, когда дверь приоткрылась, они смело вошли в дом: первый паж, Джованна, Анна-Франсуаза, второй паж.
Глава 7
ПОХИЩЕНИЕ
Когда Анна-Франсуаза услышала резкий стук, она обернулась. Дверь уже захлопнулась, и в тот же самый момент стальной пест обрушился на затылок замыкающего пажа. Анна открыла рот, чтобы закричать, но чья-то огромная волосатая рука сдавила ей горло. Впереди уже обездвижили Джованну и оглушили первого пажа. Снаружи некто ловкий и тонкий забрался на козлы к кучеру и едва заметным движением пырнул того в бок узким стилетом, а затем аккуратно накрыл лицо мертвеца шляпой, чтобы окружающим казалось, что тот просто спит.
Анну же и её служанку волокли по коридорам из одного дома в другой, через внутренние дворики, через какие-то грязные подворотни и узенькие улочки. Она была в сознании, и, как ни странно, никакого страха не чувствовала, лишь обиду на саму себя. Получается, она опять, только-только вывернувшись, причём не без потерь, из предыдущей передряги, в которую сама себя втянула, попадает из огня да в полымя, и здесь всё будет гораздо серьёзнее, так как никто не знает, где она, куда поехала и с какой целью. Она могла только гадать, зачем её похитили, и надеяться на то, что бандиты хотят получить за неё выкуп. Альтернативные версии Анну устраивали гораздо меньше, поскольку мало ли для чего могут пригодиться молодые и хорошенькие девушки. Возможно, есть люди, наклонности которых не уступают наклонностям самой Анны, и её юное тело будет использовано каким-либо чудовищным, извращённым образом.
Анна не знала, что один из пажей, оглушённых похитителями, выжил: черепушка оказалась достаточно крепкой. Уже через десять минут, когда Анну запихивали в тёмный экипаж, паж по имени Николя Дарэ очнулся, потряс головой и попытался понять, где он находится. Вокруг стояла тьма, голова болела невероятно, жалкий свет, проходивший сквозь щели в плохо законопаченных окнах с закрытыми ставнями, выхватывал из темноты лишь чей-то открытый глаз. Николя отшатнулся, затем сознание окончательно вернулось к нему, заодно прихватив с собой память. Паж понял, что глаз принадлежит его напарнику. Николя подполз к товарищу, потряс его, прислушался к дыханию и обнаружил, что тот мёртв. Ни хозяйки, ни её служанки в поле зрения не обнаружилось. В этот самый момент дверь открылась, впуская в помещение солнечный свет. На пороге стоял тот самый человек, который заколол кучера, — но Николя об этом не знал, и попытался что-то сказать, позвать на помощь. Убийца понял, что как минимум один из оглушённых жив (собственно, он и зашёл, чтобы проверить, мертвы ли оба, добить при необходимости и убрать тела), достал стилет и сделал шаг к лежащему, одновременно захлопывая дверь движением ноги. Убийца не был готов к сопротивлению. Николя, заметив блеск стилета, понял, что перед ним враг, и, в свою очередь, достал нож. Ноги ещё не держали пажа, с координацией было плохо, и трудно сказать, на что он надеялся, когда вооружённый убийца танцующей походкой приближался к своей жертве.
