Анатолий Королев - Эрон
Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос — легендарный бегун «Пионер-10» пересекает орбиту Урана. Позади семь лет полета, что прошли после жаркого старта с мыса Канаверал. Семь лет одиночества из расчетного миллиона лет, что понадобится для подлета к абстрактной цели полета, к звезде Бернарда. А пока позади первые несколько робких миллиардов километров — и все же, до Пионера ни один космический летательный аппарат землян не проникал дальше планеты Марс; что осталось позади? Позади — благополучное плавание через пургу астероидов между орбитами Марса и Юпитера, позади пустые окрестности планеты-гиганта; и вот, год спустя после старта, каменный топор двадцатого века долетает до первой цели — бум…с! — в трепете механических поджилок «Пионер-10» летит над грандиозным круглящимся морем — планетой Юпитер, — от верхнего слоя облаков космический аппарат отделяет всего каких-то 130 тысяч километров. Аппарат передает первые изображения Юпитера на Землю; они ошеломляют видом на жидкую преисподнюю, вихрями величиной с Африку, которая сама в свою очередь закручивается черной струей мрака вокруг исполинского столба водорода ростом во весь Американский континент. К несчастью, вид слишком поспешен — Пионер проносится над адом жидкого водорода со скоростью 49 тысяч километров в час, но даже этот мелькающий лет, это чирканье по обочине тартара тянется несколько кошмарных часов — так необъятно юпитерианское пекло. А дальше? Дальше, раскрученная притяжением гиганта, космическая тарелочка — параболическая антенна плюс коробочка аппаратуры — бросается дискоболом-Юпитером к далеким окраинам Солнечной системы. Три года спустя Пионер пересекает орбиту Сатурна, и вот только сейчас — в 1977-м — орбиту Урана… вечная ночь, снег звезд, среди которых снежинка Солнца отличается только тем, что отливает желтизной, холодно, пусто, темно, беспросветно, дует слабый ветер из солнечных частиц, но это слабость ярости — не больше, каждая атомная капля за час черепахи пролетает не тысячи, а миллионы кэмэ. Безнадежность положения неописуема, и все же, все же наш Пионеришка продолжает свой вызов. Я лечу, Калифорния! Что ж, лети через Лету лет, маленький клевый летатель. Увы, у нас начинается рассвет. Золотые ветви будущего солнца тихо играют над линией горизонта. На щеке Адама зреет слеза, капнувшая из-под век. Как печальна тоскующая радость бытия. Сколько крови разлито под покровом молодой кожи. Сколько сладости в робком желании хулы. Рот Адамов запечатан мечтательной слюнкой: поток Иордана относит его спящее тело к летнему берегу утонувшего времени, к нежному цветку огня — это горит, отражаясь в гладкой воде, шедевр парковой архитектуры, музыкальный павильон «Конного двора», поставленный Жилярди на берегу искусственного пруда, что в московских Кузьминках. И хотя павильон охвачен огненным тлением, отражение его неуязвимо… Третий Рим накрыт с головой душным летним зноем, в небесах одна за другой зреют лиловые гроздья гроз, а после дождя закатное небо отливает васильковой ровной лазурью отлива. Мир в тот год живет сплетнями и слухами о проказах власти. В августе 1978-го эксцентричная миллиардерша Онассис регистрирует в Москве брак с русским инженером Сергеем Каузовым. По слухам завистников, скромный спец по фрахту обладает — и Онассис подтверждает — исключительным половым органом и сексуальной силой носорога: они проводит в постели не меньше пяти часов, совокупляясь и пожирая друг друга, как богомолы. В поисках квартиры для проживания, миллиардерша выбирает так называемый писательский дом в Безбожном переулке, она наивно мечтает жить среди творцов на манер нью-йоркского Гринич-вилледж. Она не знает, что наши творцы не выносят на свете всего двух вещей: чужих денег и чужой потенции. Если Онассис вызвала шум, даже шок, то быстрая смерть Папы Павла VI прошла стороной. Даже первые публикации «Комсомолки» о терроре в Кампучии не достигли цели. Правда о дружественном режиме Пол Пота и Енг Сари была выше всяких порогов отечественного чувствилища: мальчики, красные кхмеры, любители сырой печени, вырезаемой из тела еще теплой жертвы; девочки, посаженные вагиной на косо обрезанный бамбук; абсолютно пустые города. Деньги решительно отменены. Кампучийцу положен один комплект одежды в год: рабочая рубаха и рабочие штаны. Секс супругам разрешается раз в десять дней. Ровно половина нации убита вручную мотыгами, штыками и дубинками при строжайшей экономии патронов и железной дисциплине. То, что не удалось ни Робеспьеру, ни Сталину, удалось двум восточным интеллектуалам, закончившим Сорбонну. Это был первый август без Элвиса Пресли. Отмечая годовщину смерти кумира, тридцатилетий Джесси Болт и двадцатилетняя Эрин Райн пошли на пластическую операцию, после чего их лица стали похожи на лицо Элвиса. Эрон ищет хоть какой-нибудь подлинный смысл в родах истории и не находит — смысл ускользает. Лица двух двойников отливают лимонною желтизной. По преобладающий цвет той утонувшей в вечности осени — зеленый. Земля вошла в поток Драконид. Казалось, торжество зелени неуязвимо. И вдруг в спелой травянистости осени — трагический взмах зимы заиндевелой бритвой по горлу дриады: 22 ноября в гуще гайанских джунглей, в тропическом поселке Джонстаун, одновременно покончили с собой члены секты «впиплз темпл» во главе с ясновидцем «народного храма» проповедником Джимом Джонсом. Камера с летящего вертолета показывает на весь мир панораму безлюдного поселка. В центре, на площади — круглый котел с чем-то белым, а вокруг нечто вроде разбросанных обгорелых спичек. Наезд трансфокатора, боже! Это не спички, это же мертвецы. Сатана дотла исчеркал весь адовый коробок: самоубийством покончили 911 человек. Не меньше семисот человек в панике бросились в джунгли — погибли те, кто под охраной собрался па площади. Ясновидец призвал общину «встретиться в другом мире» и маленькой чайной ложечкой принялся причащать из котла порошком цианистого калия всех желающих. Смерть наступала мгновенно; приходилось сначала оттащить труп, чтобы самому принять смерть… лишь на теле Джонса была обнаружена огнестрельная рана. Он-то был убит выстрелом в голову. История снова и снова обнаруживает химию абсурда, кормит человека порошком событий, игнорируя призыв бытия. Кажется, что снова зеленое начало жизни берет свое, что пенный изумруд трагической сельвы неуничтожим и что пурга циана смывается с мясистых листьев тропическим ливнем, но… но 4 декабря утонувшего 1978-го греческое телеграфное агентство сообщает: в возрасте трех тысяч лет погибло оливковое дерево, под которым философ Платон беседовал с учениками, Дерево стало жертвой автокатастрофы. Оно было вырвано с корнями и разодрано на четыре части… В кроне той божественной оливы эйдос Платона беседовал с дриадами, беседовал о том, что знание на самом деле — не что иное, как припоминание и то, что мы теперь припоминаем, мы должны были знать в прошлом. Но это было бы невозможно, если бы наша душа не существовала уже в каком-то месте, прежде чем родиться в нашем человечьем обличье. Значит, опять выходит, что душа бессмертна… Да, шелестит, умирая, олива: душа Платона бессмертна. Но зато смертна олива Платона. Оливковая зелень седеет под снегом Олимпа. В права вступает зима, профиль которой льдист, и прозрачен, и заточен, как лезвие ножа из наста. В середине сребристого декабря лунный камень, подобранный Нейлом Амстронгом еще в 1969 году в море Спокойствия, торжественно вставлен в витраж епископального Собора Петра и Павла в Вашингтоне. На сем камне будет основана уже космическая церковь. Ведь именно на Луке астронавт-прагматик уверовал в Господа Вседержителя Вселенной. Три миллиона лет сей камень пролежал без малейшего движения, пыль, покрывавшая его, не сместилась ни на один микрон. Неподвижность такой неподвижности захватывает ум. Что по сравнению с ней окаменелость фараоновой мумии Джосера в трехтысячелетнем саркофаге из черного обсидиана? Болтанка нильской воды в полузатопленной рыбацкой лодке! Снегопад густеет. Снежные хлопья слипаются на ветру в мягкие хлопки зимней варежки. Кончается год регтаймов, наступает короткая эра диско. В гуще января 1979 года американский Вояджер подлетал к Юпитеру. Он летел тропой Пионера. Старт двухлетней давности с космодрома им. Кеннеди близился к первой мишени полета. С расстояния в 535 миллионов километров исполинская планета — кровавополосатый диск — уже заслоняла собой Вселенную. Тем временем на музыкальном небосклоне появляется новая звезда — неистовая Глория Гейнор, а великий аятолла Хомейни прилетает в Иран. В аэропорту Тегерана его встречает лимузин, окружает восторженная толпа танцующих и поющих людей. Их счастье беспредельно. Лицо живого пророка за бронированным стеклом, наоборот, украшено мраком, взгляд хмур и отрешен. Чалма — снежна. Иран, трепещи. Праведник не отбрасывает даже тень, а твои тени, иранец, слишком грузны и уродливы. Спрашивается, какие выводы и уроки истории можно извлечь из обожания силы? Обожание слабости? Но это уроки бытия, до никак не истории. Лимузин пророка бесстрастным видением террора разбрызгивает ликующие волны.
