Джеймс Болдуин - Современная американская повесть
Интересно было поразмыслить, почему все так тянутся именно к этому пистолету, и Маст размышлял — изредка. Иметь пистолет, конечно, хочется всем и всегда, но тут, чувствовал Маст, случай особый. Однако работа, которая длилась весь день, ночная борьба с бессонницей, а главное, охрана пистолета — все это отнимало столько сил, что было не до размышлений.
Понятно, многое объяснялось тем, что пистолет неучтенный, непрописанный. Все солдаты пулеметного взвода на Макапу тоже ходили с пистолетами, но те были выданы, и украсть их никто не пытался. Это не имело смысла — их номера регистрировались. А поскольку Маст свой купил (Купил? Да! Купил! Точно купил!) и нигде за него во расписывался, он был незарегистрированным; поэтому, у кого он в руках, тот ему и хозяин.
И все же, кроме этой, очень существенной стороны, определенно было что-то еще, что-то, ставившее Маста в тупик. Все как будто помешались на его пистолете. И Маст не мог этого объяснить, не мог понять.
Маст одно знал: какое чувство испытывает он сам от обладания пистолетом. Чувство успокоения. И ночью, когда он лежал, завернувшись в оба одеяла и полупалатку, и камни вдавливались ему в бока, в ребра, а ветер бил по ушам, и весь день, когда от бесконечной возни с непослушной колючей проволокой до плеча немели руки, пистолет успокаивал его. Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня. Посоха у него, может, и не было — разве что винтовку назвать посохом, — но у него был пистолет. Залог спасения. Однажды он спасет его. Он порождал могучее чувство личной защищенности. Маст даже представлял себе эту сцену: лежит один, раненный, винтовка потеряна, идти не может, и с занесенной саблей надвигается японский майор, чтобы развалить его надвое — вот тут пистолет и спасет его. Весь мир летел вверх тормашками; но если бы только сохранить пистолет, удержать при себе этот прекрасный, вороненый, беременный огнем инструмент спасения, — тогда, может быть, он сумеет остаться в живых.
Глава 3
Первое открытое покушение — в отличие от прежних, тайных, — совершил все тот же большой, темноволосый косноязычный ирландец О’Брайен, который пытался купить у него пистолет в грузовике. Произошло это ночью, примерно через неделю после налета, когда оба они, Маст и О’Брайен, стояли на часах. Угроза высадки японцев еще не миновала, и все были напряжены.
В каждой огневой точке — «норе», как их быстро прозвали, — всю ночь хоть один человек обязательно нес дежурство и до рези в глазах вглядывался в темное море под скалой, напрасно пытаясь различить там японское десантное судно. Из-за того, что позиция была уязвима с суши, кроме этой охраны, кругом выставляли еще часовых.
О’Брайен, который был из другой «норы», в эту ночь оказался его соседом по посту, и за два часа они несколько раз сходились и разговаривали, стоя на пронизывающем, тугом ветру. Во время одной из таких встреч им обоим показалось, что сквозь гул ветра они услышали посторонний звук — как будто упал камень.
— Это что? — прошептал Маст. — Ты слыхал?
— Ага, — шепотом ответил О’Брайен. — Ага, слыхал.
Оба пригнулись, стали слушать, но больше ничего не услышали. Луны не было, тьма была кромешная, но они знали местность. Скала, где они стояли, кончалась метрах в десяти, там шла изгородь, отделявшая каменистый мыс от поля с топким слоем почвы и редкой травой; поле принадлежало белому предпринимателю и служило пастбищем, а распоряжался там старательный, молчаливый японец. Слева, за изгородью, каменный мыс круто поднимался и переходил в невысокую гору; справа поле отлого спускалось к шоссе.
Маст показал туда, где начинался подъем.
— Вроде там шумело, — шепотом сказал он, и ветер сорвал слова прямо с губ.
— Ага, — прошептал О’Брайен без особой бодрости. — Точно.
Они опять прислушались.
— Ну, что будем делать? — наконец прошептал Маст.
— Не знаю, — прошептал О’Брайен. — А ты как думаешь?
Маст был изумлен. Большой, воинственный О’Брайен, которого Маст не раз видел в тяжелейших драках, спрашивает его, что делать. Ему это порядком польстило.
— Мы не можем разойтись по постам, пока не разберемся, в чем дело, — решительно прошептал он и вытащил пистолет. — Правильно я говорю?
— Пожалуй, — без энтузиазма согласился О’Брайен. — Но как это сделать?
Маст осторожно оттянул затвор и дослал патрон. Он поставил пистолет на предохранитель.
— Ты поосторожней со своей дурой, — нервно прошептал О’Брайен.
— Ладно, — пообещал Маст и поймал себя на том, что сам держит пистолет довольно боязливо. На позиции было запрещено ходить с оружием на взводе, патроны могли находиться только в магазинах и обоймах, но ни в коем случае не в патроннике. И Маст чувствовал себя виноватым, словно совершил проступок, зарядив пистолет. — Может, просто корова? — высказал он запоздалое предположение.
— Не, — прошептал О’Брайен. — Их там пять было, всех увезли неделю назад.
— Тогда мне придется пойти разведать, — сказал Маст решительно. Тем не менее он испытывал такую же смутную боязнь, как в день налета, и у него опять задергались мышцы на спине. Но О’Брайену он этого не покажет. — Прикрой меня отсюда. Винтовку зарядил?
— Нет.
— Так заряди. Только поаккуратней, ради бога. Смотри, меня не подстрели.
В густой темноте их лица разделяло всего несколько сантиметров, и, хотя лицо О’Брайена явно выражало опаску, Масту показалось, что светло-зеленые глаза ирландца вдруг глянули на него с какой-то глубоко затаенной хитрецой.
— Слышь, — прошептал О’Брайен. — Дай пистолет, я схожу разведаю, а ты с винтовкой меня прикроешь.
Инстинктивная тревога за пистолет звонком отдалась по всему телу.
— Нет уж, — быстро сказал Маст. — Нет. Зачем тебе? Я сам.
— Я же здоровей тебя. Сильнее.
— Когда с пистолетом, это неважно. Давай, прикрой меня. И ради бога, не подстрели. Я, может, не сразу вернусь, если меня не будет слышно, ты не паникуй, не стреляй, понял?
— Ладно, не беспокойся, — прошептал О’Брайен. — Я буду тут, если что случится, я тебя поддержу.
Эти слова согрели Маста; он, хоть и нервничал немного, смело пополз вперед и услышал, как О’Брайен осторожно отвел затвор спрингфильда и дослал патрон.
Тревога оказалась напрасной. Перед изгородью, ожидая каждый миг выстрела в лицо и уже жалея, что не пустил на разведку О’Брайена с пистолетом, он все-таки заставил себя встать и перелез на ту сторону. Потом он минут пять ползал по полю, и жухлые стебли травы скребли его по лицу, в нос лезли семена, а роса пропитывала одежду. Он ничего не увидел и ничего не услышал. Наконец он осторожно встал, а потом открыто пошел назад к изгороди, чувствуя себя дураком, но по-прежнему опасаясь, что его подстрелит О’Брайен.
— Это я, — предупредил он хриплым шепотом. — Теперь-то не подстрели, ради бога.
— Давай, — тихо отозвался О’Брайен.
Для Маста это было, так сказать, первое вооруженное столкновение с противником, и он считал, что показал себя молодцом. Хоть противника, как выяснилось, и не было. Кроме того, он был преисполнен самых теплых и дружеских чувств к О’Брайену, который разделил с ним это испытание.
— Ну, что там? — спросил О’Брайен. Он все еще стоял пригнувшись с винтовкой наготове.
— Ничего, — ответил Маст в полный голос. — Наверное, камень от скалы отвалился.
О’Брайен разрядил винтовку и выпрямился. Он рассмеялся, правда немного натянуто, и с силой хлопнул Маста по спине:
— Честно тебе скажу, трухнул малость.
— Я тоже, — сердечно улыбнулся Маст.
— А пистолет для такого дела как раз то, что надо, — с завистью сказал О’Брайен.
— Точно. — Маст вынул из него обойму, а потом выбросил нестреляный патрон на ладонь другой руки — процедура всегда неудобная.
— Эй, давай помогу, — предложил О’Брайен. — Подержу его, пока вставляешь патрон в обойму.
— Держи, — улыбнулся Маст и отдал ему пистолет. И тут это случилось. Маст вставил патрон в обойму, но, когда он поднял голову и протянул руку, оказалось, что О’Брайен стоит в двух шагах, а пистолет у него за поясом.
— Слушай, брось дурака валять, — недовольно сказал Маст и протянул руку за пистолетом. О’Брайен отступил еще на два шага и стоял, нагло скаля зубы.
— Теперь он у меня, — сказал О’Брайен, — и будет мой. А что ты мне сделаешь?
— Но нельзя же так поступать! — сказал Маст. Он был до глубины души потрясен подлым мошенничеством О’Брайена. Минуту назад они были добрыми товарищами, вместе подвергались опасности. Он не мог поверить, что О’Брайен способен на такое дело. О’Брайен, наверно, пошутил. — Нельзя ведь так!
— Нельзя? — самодовольно усмехнулся О’Брайен. — А я могу, видишь? Что ты мне сделаешь? Отнять — не отнимешь. Сам знаешь. Драться со мной у тебя кишка тонка. — Он опять ухмыльнулся. — Ну, что ты мне сделаешь?
