Марина Левицкая - Краткая история тракторов по-украински
Под раковиной я обнаружила тайник с рыбными консервами — всего насчитала сорок шесть банок.
— Что это? — спросила отца. Он пожал плечами:
— Купи одну — втора безплатно. Ей наравиться.
Что прикажете делать с сорока шестью банками скумбрии? Не могла же я их выбросить. А как бы поступила мама? Я взяла их и раздала всем нашим деревенским знакомым, а остальное отдала викарию — для неимущих. После этого в течение нескольких лет, на праздник сбора урожая, перед алтарем внезапно вырастали груды банок скумбрии.
Во флигеле, в картонном ящике, лежало несколько пачек печенья. Все были открыты, и повсюду валялись крошки и клочки обертки. В другом углу — четыре заплесневевшие буханки нарезанного ломтями белого хлеба. Все пакеты тоже разорваны, а их содержимое рассыпано. Зачем такое делать? Потом я заметила, как в углу юркнуло что-то большое и бурое.
Божемилостивый! Срочно позвонить в муниципалитет!
В гостиной, кухне и кладовке были расставлены блюдца с едой и молоком для Леди Ди: видимо, угощенье не пришлось ему по вкусу и теперь разлагалось на августовской жаре. Одно блюдце заросло какими-то бурыми грибками. В другом извивались белые опарыши. Молоко прокисло и превратилось в зеленую творожистую слизь. Я засыпала все хлоркой.
Я не из тех женщин, на которых уборка оказывает терапевтическое воздействие, но на сей раз ощутила символическое очищение — полную ликвидацию чужестранного захватчика, который попытался колонизировать нашу семью. Мне было приятно.
Я не собиралась рассказывать Вере, что отец надеялся помириться с Валентиной, поскольку знала, что, поссорившись со Старшей Сеструхой, он наверняка бросится в Валентинины объятия. Но я проговорилась случайно.
— Какой придурок! — Я услышала, как Вера переводит дыхание, подбирая слова. — Вы, социальные работники, конечно, хорошо знакомы с этим синдромом, когда женщина цепляется за своего обидчика.
— Я не социальный работник, Вера.
— Ну да, конечно, ты социолог. Забыла. Но если бы ты была социальным работником, то именно это бы и сказала.
— Возможно.
— Вот почему так важно спрятать его от греха подальше — для его же блага. Иначе он просто станет жертвой первой попавшейся мерзавки. По-моему, ты обещала подыскать какое-нибудь защищенное жилище, Надя? Право же, пора тебе взять на себя хоть какую-то ответственность, ведь за мамой я ухаживала сама.
Но отец решил сполна воспользоваться своей вновь обретенной свободой. Когда я завела разговор о защищенном жилище, он сказал, что никуда не поедет. Он слишком занят — ему некогда и думать о переезде. Наведет в доме порядок и, возможно, даже сдаст бывшую Валентинину комнату на верхнем этаже порядочной немолодой леди. А еще ему нужно дописать книгу.
— Я тебе дорозсказав про полутрактор?
Он достал большую тетрадь с узкими строчками, которую теперь почти полностью занимал его шедевр, и прочитал:
Полутрактор был изобретен французским инженером по имени Адольф Кегрес, который служил в России техническим директором при царском гараже, но после Революции 1917 года вернулся во Францию, где и продолжил совершенствовать свои проекты. Полутрактор основан на простом принципе: обычные колеса с шинами впереди и гусеничные ленты сзади. Полугусеничные тракторы, кавалерийские и бронированные машины были особенно популярны в польской армии, поскольку идеально подходили для передвижения по разбитым дорогам этой страны. Считается, что благодаря судьбоносному союзу Адольфа Кегреса и Андре Ситроена возникло такое явление, как автомобили повышенной проходимости. В те времена казалось, что они предвещают революцию в земледелии и тяжелом транспорте, но, к сожалению, они стали бичом современности.
После моей генеральной уборки только пара вещей напоминала отцу о Валентине, но от них нелегко было избавиться: Леди Ди (со своей подружкой и ее четырьмя котятами) и «ролик» на газоне.
Мы все согласились, что Леди Ди с его семейством необходимо оставить — будет отцу компания, однако нужно следить за их питанием и туалетом. Я предложила поднос с бумагой, но Старшая Сеструха этому воспротивилась:
— Это совершенно непрактично. Кто его будет высыпать? Остается один выход — их нужно отучить гадить в доме.
— Но как?
— Берешь за шкирку и тычешь носом. Это единственный способ.
— Вера, я не могу. Да и папа наверняка не сможет.
— Не будь такой размазней, Надя. Сможешь. Мама проделывала это со всеми нашими котами. Поэтому они были такими чистенькими и послушными.
— Но как мы узнаем, кто из них гадит?
— Как только кто-нибудь нагадит, потычь носом всех.
— Всех шестерых? — (Это напоминало Россию 30-х.)
— Всех шестерых.
Так я и сделала.
С питанием тоже разобрались. Нужно было кормить их на заднем крыльце — два раза в день, а все, что не съедят, на следующий день выбрасывать.
— Ты запомнил, папа?
— Да-да. Одын день. Оставлять токо на одын день.
— Если проголодаются, можешь дать им еще сухого кошачьего корма. Он не вонючий.
— Системный подход. Передови технологии питания. Це добре.
Приехали работники муниципалитета и рассыпали крысиного яда — вскоре во флигеле мы обнаружили четыре бурые пушистые тушки, лежавшие брюшками вверх. Майк закопал их в саду. Котам и кошкам запретили спать в доме и «роллс-ройсе» и поставили для них во флигеле ящик, положив на дно старый Валентинин джемпер. Леди Ди возмущался новыми порядками и пару раз даже чуть не поцарапал меня, когда я тыкала его носом, но вскоре начал слушаться.
Подружка Леди Ди превратилась в настоящую звезду — дружелюбную, ласковую и опрятную. Отец решил назвать ее Валюсей в честь Валентины, и она мурлыкала, свернувшись у него на коленях, когда он дремал после обеда. Наверняка отец представлял на ее месте настоящую Валентину. На деревенском почтамте мы повесили объявление: «Отдадим очаровательных котят в хорошие руки». Неожиданным дивидендом стало то, что некоторые пожилые дамы, дружившие с мамой, заходили полюбоваться котятами и оставались поболтать с отцом. Потом они время от времени продолжали к нему заглядывать — вероятно, их притягивала скандальная аура, окружавшая дом. Отец жаловался Вере, что с ними скучно разговаривать, но вел себя вежливо, а женщины как-никак за ним присматривали. Викарий зашел поблагодарить за банки скумбрии, которые он пожертвовал семье беженцев из Восточной Европы. Мало-помалу отец снова вливался в местное сообщество.
На автомобильном же фронте дела обстояли похуже. Дерьмовая Машина загадочным образом исчезла однажды ночью, но «ролик» так и стоял на газоне перед домом. Хотя отец заплатил за машину 500 фунтов, ключи и документы остались у Валентины, а без них автомобиль нельзя было ни продать, ни даже отбуксировать. Я снова позвонила Эрику Пайку:
— Могу ли я поговорить с Валентиной?
— А кто ее спрашивает? — поинтересовался прогоркло-маслянистый голос.
— Я — дочь мистера Маевского. Мы с вами уже беседовали. — (Нужно было назваться фальшивым именем и придумать какую-нибудь легенду.)
— Я прошу вас больше не звонить мне, миссис э… мисс э… Почему вы решили, что Валентина находится здесь?
— Вы же умчались с нею навстречу мечте. Вместе со всем ее имуществом. Помните?
— Я просто оказал ей услугу. Она здесь не живет.
— Куда же в таком случае вы ее отвезли?
Молчание.
— Скажите, пожалуйста, как мне с ней связаться? Она забыла некоторые вещи, которые, как мне кажется, могут ей понадобиться. К тому же на ее имя приходит почта.
Минутная пауза, после которой он сказал:
— Я передам, чтобы она с вами связалась.
Несколько дней спустя отец получил письмо от Валентининого адвоката, где говорилось, что всю корреспонденцию следует пересылать в его офис, а контакты осуществлять только через него.
Я могла понять одиночество, которое, наверное, томило отца, поскольку — странное дело — разделяла его чувства. Валентина заняла такое огромное место в моей жизни, что после ее исчезновения осталась зияющая пустота, в которой, подобно испуганным птицам, кружились вопросы. Куда она пропала? Где работает? Что собирается делать дальше? С кем дружит? С каким мужчиной или мужчинами спит? Просто снимает кого попало или же у нее есть близкий человек — милый, невинный английский паренек: она возбуждает его своей экзотичностью, но он слишком застенчив и к ней не пристает? А Станислав — где он устроил свой новый тайник для порнографии?
Вопросы не давали мне покоя. В моем воображении одна картина сменялась другой: Валентина и Станислав совсем опустились и бедствуют в грязной съемной квартире с дешевой мебелью где-то в Питерборо; или же ютятся со всеми своими мешками для мусора на чердаке захудалого пансиона; или, возможно, живут в шикарном любовном гнездышке, оплаченном ее хахалем; бывшие мамины сковороды и кастрюли дымятся, заполняя всю кухню паром от полуфабрикатов, а когда они едят, рядом на столе громоздится маленький портативный ксерокс. Они выходят из дому после ужина? И с кем? А если остаются дома, кто стучит к ним в дверь посреди ночи?
