Анна Гавальда - Просто вместе

— Он здорово постарался, твой мастер, уж покрасил так покрасил…

— Я сказала то же самое, — вмешалась Ивонна, — чудный цвет, правда, Полетта?

Полетта кивала и улыбалась, вытирая уголки губ вышитой салфеткой, и растроганно смотрела на своего дорогого мальчика.

Все получилось в точности так, как он предвидел. «Да», «нет», «неужели?», «быть того не может!», «вот же черт…», «ах, извините», «ох!» и «трам-тарарам» — вот и все слова, которые он произнес за столом, Ивонна прекрасно заполняла паузы…

Полетта была немногословна.

Она смотрела на реку.

Шеф подошел выразить им почтение и захотел угостить дам коньяком. Сначала они отказались, но потом выдули за милую душу, как церковное вино после причастия. Он рассказал Франку несколько поварских историй и поинтересовался, когда тот вернется работать на родину…

— Парижане ни черта в еде не понимают… Женщины сидят на диете, а мужчины только о счетах и думают… Голову даю на отсечение: влюбленные к тебе не ходят… В полдень — деловые люди, этим вообще плевать, что они едят, а вечером — только пары, празднующие двадцатилетие свадьбы и лающиеся из-за того, что машину могут оттащить на штрафную стоянку… Я ошибаюсь?

— О, знаете, мне, вообще-то, плевать… Я просто делаю свое дело.

— Так я о том и говорю! В Париже ты работаешь за зарплату… Возвращайся, будем ходить с друзьями на рыбалку…

— Хотите продать заведение, Рене?

— Пфф… Кому?

Пока Ивонна ходила за своей машиной, Франк помог бабушке надеть плащ.

— Вот, она дала мне это для тебя…

Наступила тишина.

— Тебе не нравится?

— Нравится… Конечно, нравится…

Она заплакала.

— Ты такой красивый…

Она указывала на тот рисунок, который ему не понравился.

— Знаешь, она носит его каждый день, твой шарф…

— Врунишка…

— Клянусь тебе!

— Значит, ты прав… Эта малышка ненормальная, — добавила она, сморкаясь и улыбаясь сквозь слезы.

— Ба… Не плачь… Мы прорвемся…

— Ну да… Вперед ногами…

— …

— Знаешь, иногда я говорю себе, что готова, а в другие дни я… Я…

— Ох… родная моя…

И он впервые за всю свою жизнь обнял бабушку.

Они расстались на стоянке, и он почувствовал облегчение: слава богу, не придется самому возвращать ее в эту дыру.

Когда он сел в седло, мотоцикл показался ему слишком тяжелым.

Он назначил свидание подружке, у него были деньги, крыша над головой, работа, он даже нашел друзей — и все-таки подыхал от одиночества.

«Ну и дерьмо, — прошептал он себе под нос, чертово дерьмо…» Он не чертыхнулся в третий раз потому, что, во-первых, легче от этого не становилось, а во-вторых, запотевал козырек шлема.

Ну и дерьмо…

— Ты снова забыл кл…

Камилла не закончила фразу. Это был не Франк, а давешняя девушка. Та, которую он, «попользовавшись», выпер из дома в рождественский вечер…

— Франка нет?

— Уехал навестить бабушку…

— Который час?

— Около семи…

— Ничего, если я останусь и подожду его?

— Конечно… Входи…

— Я помешала?

— Вовсе нет! Я дремала перед телевизором…

— Ты смотришь телек?!

— Смотрю… А что тебя так удивляет?

— Предупреждаю — я выбрала самую дебильную передачу. Девки, одетые как шлюхи, и ведущие в костюмах в облипку поводят бедрами и читают текст по бумажке… Это что-то вроде караоке со знаменитостями, но я никого не узнаю…

— Да ну, вот этого наверняка знаешь — он из «Star Academy»…

— Что такое «Star Academy»?

— Вот видишь, я была права… Франк говорил, что ты вообще не смотришь телевизор…

— Он преувеличивает… Вот эта передача — просто прелесть… Как будто барахтаешься в чем-то теплом и липко-сладком… Ммм… Все участники — красавчики, не переставая целуются, а бабы моргают, чтобы тушь не растекалась. Чертовски волнительно, сама увидишь…

— Подвинешься?

— Давай… — Камилла протянула девице угол одеяла. — Что-нибудь выпьешь?

— Чем ты травишься?

— Белым бургундским…

— Пойду за стаканом…

— Что там происходит? Я ничего не понимаю…

— Сейчас объясню. Налей мне.

Во время рекламных пауз они болтали. Девушку звали Мириам, она приехала из Шартра, работала в парикмахерском салоне на улице Сен-Доминик и снимала квартирку в 15-м округе. Обе беспокоились насчет Франка и решили послать ему эсэмэску. К концу третьей рекламной паузы они стали подружками.

— Ты давно его знаешь?

— Около месяца…

— Это у вас серьезно?

— Нет.

— Почему?

— Да потому, что он только о тебе и говорит! Шучу… Он одно сказал — что ты чертовски здорово рисуешь… Слушай, а давай я приведу тебя в порядок?

— В каком смысле?

— Волосы…

— Сейчас?

— Потом я буду слишком пьяная и могу отчикать тебе ухо!

— Но у тебя даже ножниц нет…

— А бритвенные лезвия в ванной есть?

— Вроде да… По-моему, Филибер все еще пользуется неандертальским палашом…

— Что именно ты будешь делать?

— Придам форму…

— Как насчет того, чтобы сесть перед зеркалом?

— Боишься? Будешь за мной надзирать?

— Просто посмотрю, как ты работаешь…

Мириам стригла, Камилла рисовала.

— Подаришь его мне?

— Нет, все что угодно, только не этот… Я храню все автопортреты, даже такие уродливые…

— Зачем?

— Не знаю… Мне кажется, если буду рисовать, в один прекрасный день наконец узнаю себя…

— А в зеркале ты себя не узнаешь?

— Собственное отражение всегда кажется мне уродливым.

— А на рисунках?

— А на рисунках — нет…

— Ну что, так лучше?

— Ты сделала мне бачки, как Франку…

— Тебе идет.

— Помнишь Джин Сиберг?[36]

— Нет, а кто это?

— Актриса. Она носила такую же прическу, только волосы у нее были белокурые…

— Не проблема… Если захочешь, я тебя в следующий раз покрашу!

— Она была прехорошенькая… Жила с одним из моих любимых писателей… А потом однажды утром ее нашли мертвой в собственной машине… Откуда у такой красивой девушки взялись силы на то, чтобы убить себя? Несправедливо, правда?

— Может, тебе стоило нарисовать ее при жизни?

— Мне тогда было всего два года…

— И об этом мне Франк говорил…

— О том, что она покончила с собой?

— Да нет, о том, что ты знаешь кучу историй…

— Это потому, что я люблю людей… Скажи… Сколько я тебе должна?

— Прекрати…

— Ладно, я тебе кое-что подарю…

Она сходила к себе в комнату и вернулась с книгой.

— «Страхи царя Соломона»… Интересно?

— Не оторвешься… Не хочешь еще раз ему позвонить? Как-то мне неспокойно… Вдруг он попал в аварию?

— Да ну… Напрасно ты дергаешься… Он просто забыл обо мне… Я начинаю привыкать…

— Так зачем остаешься с ним?

— Чтобы не быть совсем одной…

Они открывали вторую бутылку, когда он вошел и снял шлем.

— Какого черта вы тут делаете?

— Смотрим порнушку, — хихикнули пьяненькие подружки. — Нашли в твоей комнате… Не знали, что выбрать, да, Мими? Как он там называется?

— «Убери свой язык, и я пукну».

— Ну да, ну да… Суперская картина…

— Что это за чушь? Нет у меня никаких порнофильмов!

— Да что ты? Странно… Может, кто-то забыл у тебя кассету? — съязвила Камилла.

— Или ты ошибся, — включилась в игру Мириам. — Думал, что берешь «Амели», а получил «Убери свой…».

— Да вы совсем рехнулись… — Он посмотрел на экран. — Напились в стельку!

— Ага… — сконфуженно хихикнули они.

— Эй… — Камилла окликнула Франка, который, что-то недовольно бормоча себе под нос, пошел было к двери.

— Что еще?

— Не хочешь продемонстрировать невесте, как хорош ты был сегодня?

— Нет. Отстаньте.

— Ой, ну покажи, зайчик, покажи! — заныла Мириам.

— Стриптиз, — потребовала Камилла.

— Долой одежду! — поддержала Мириам.

— Стриптиз! Стрип-тиз! Стрип-тиз! — хором скандировали они.

Он покачал головой, закатил глаза, попытался сделать возмущенный вид, но у него ничего не вышло. Он смертельно устал. И хотел одного — рухнуть на кровать и проспать неделю.

— Стрип-тиз! Стрип-тиз! Стрип-тиз!

— Прекрасно. Сами напросились… Выключите телевизор и готовьте мелкие купюры, курочки мои…

Он поставил «Sexual Healing» — наконец! — и начал свой «номер», сняв мотоциклетные перчатки.

Когда зазвучал припев —

Get up, get up, get up,let’s make love tonight,wake up, wake up, wake up,cause you do it right, —

он рывком расстегнул три последние пуговицы своей горчично-желтой рубашки и начал крутить ее над головой, вихляя бедрами на манер Траволты в «Прирожденных убийцах».