Лия Флеминг - Спасенная с «Титаника»
Сидя в лодке, я в глубине души знала, что ты любыми путями попытаешься выбить для себя место в шлюпке, как некоторые другие мужчины из первого класса… Я давно мечтала, чтобы ты исчез из моей жизни, однако, в отличие от несчастных женщин, лишенных даже возможности попрощаться с любимыми мужьями, я не уйду безмолвно и любезно предоставлю тебе объяснения причин, по которым наш брак более не может продолжаться.
Когда ты будешь читать эти строки, я буду очень далеко, в кругу своих соотечественников – там, где мне не нужно бояться, что любое неверное слово приведет к побоям и унижению. Обратись к своей совести и спроси ее, отчего ты ведешь себя так грубо и агрессивно, словно испорченный ребенок, который добивается своего исключительно с помощью истерик.
Не перестаю поражаться, как тебе удалось вскружить мне голову. Ухаживая за мной, ты был невероятно добрым и милым, но стоило мне стать твоей женой и оторваться от всех, кто меня любил, как в тебя словно вселился дьявол. Ты стал холодным и жестоким, а ведь я всего лишь хотела дарить тебе любовь и нежность, растить твоих детей и быть хорошей супругой.
Мне нужно было оказаться на краю гибели, чтобы понять – ты навсегда останешься таким, если не заглянешь в глубины собственного сердца и не избавишься от демона. Покуда этого не произойдет, я не вернусь в тюрьму, каковой был для меня наш брак, и не позволю нашему сыну быть свидетелем твоей чудовищной жестокости. Страшно даже подумать, что грозило бы ему, посмей он когда-нибудь восстать против тебя.
Тебе никогда не говорили, что на мед ловится больше мух, чем на уксус? Доброе слово творит чудеса, а нежность – ключ к женскому сердцу. Боюсь, ты серьезно болен и нуждаешься в Великом Целителе, в чьих силах излечить любые душевные язвы.
Я более не желаю видеть и слышать тебя в этой жизни. И не обвиняй меня в похищении ребенка – я лишь предоставила ему шанс жить в окружении любящей и заботливой семьи.
Селестина
Письмо получилось суровым и резким, однако Селеста не изменила бы в нем ни слова. И только опустив конверт в почтовый ящик, она почувствовала, как с плеч свалилось огромное бремя. Сожалений Селеста не испытывала, осталось лишь печальное осознание, что они с самого начала не подходили друг другу, а ее невинность и наивность послужили поводом к тому, что жестокое обращение сходило Гроверу с рук слишком долго.
Мэй выполняла свою часть работы по запутыванию следов – делала так, будто бы Селеста писала из Англии. Мэй пересылала ей всю корреспонденцию – многочисленные письма от Гровера, от его адвокатов, от Хэрриет, но все они оставались нераспечатанными. Селеста прочтет их позже, когда наберется сил. Гровер не будет преследовать беглую жену, пока идет война, но по ее окончании вполне может взяться за поиски. Нужно быть начеку.
Когда Селеста приехала в Вашингтон, податься ей было некуда, и она в отчаянии обратилась к местному обществу суфражисток. Незадолго до этого по городу прокатилась цепочка арестов, а тех, кто объявил голодовку, в тюрьме кормили насильно, поэтому активистки суфражистского движения организовали убежище для женщин, пострадавших от действий полиции, – специальный дом, где они могли восстанавливаться вдали от посторонних глаз. Поначалу Селеста служила «девочкой на побегушках», не гнушалась самой черной работы, лишь бы иметь ночлег для себя и сына. Состояние, в котором привозили некоторых женщин, повергало ее в шок. То, что перенесла она, не могло сравниться с их муками, и все потому, что защитницы женских прав шли на пытки добровольно, отстаивая свои убеждения. Изможденные тела, пересохшие глотки, разбитые лица, затравленное выражение глаз – разве могла Селеста не проникнуться к ним сочувствием? Опытных, прошедших огонь и воду суфражисток присутствие Родди немного отвлекало, на час-другой позволяло забыть о боли и страданиях.
Работая в штабе суфражисток, Селеста встретила немало храбрых незамужних женщин, попирающих условности. Все они были активными борцами за женские права, отважными и бескомпромиссными. Сносила бы хоть одна из них издевательства мужа так долго, как Селеста? Их не пугают ни тюремные застенки, ни публичное осмеяние, ведь у них есть общее дело и верные подруги. А Селеста так давно лишена женского общества, женской дружбы…
«Если берешься за плуг, нельзя останавливаться, пока не дойдешь до конца борозды», – повторяла лидер суфражистского движения Элис Пол.
Селеста «взялась за плуг» в ту самую ночь, когда покинула Галифакс, села в длинный поезд, идущий на юг, и написала письмо Маргарет Тобин Браун, в котором просила совета. Их встреча произошла в вестибюле отеля «Уиллард», среди пышного великолепия мраморных колонн и натертых до блеска полов. Слова, сказанные Молли Браун, придали Селесте мужества начать новую жизнь.
Гровер пока не нашел ее, однако Селеста не теряла бдительности. Его цель – Родди, а не она. Скорее всего, в Англии он наймет частных сыщиков, стало быть, лучше спрятаться в Штатах, и самое подходящее место для этого – столица, где больше всего народу. По крайней мере, у нее есть возможность зарабатывать и как-то выкручиваться.
Правду знает только Мэй. Она старается сообщать обо всем, что происходит дома, и в то же время не задает лишних вопросов. А Селеста… Селеста должна крепко держаться за плуг и распахивать новое поле ради будущего своего сына. Она уже пожертвовала этим будущим, когда рванулась к свободе. К сожалению, средств на обучение Родди в частной школе у нее нет. Мальчик растет, становится все более упрямым и дерзким, а иногда в глазах у него проблескивают вспышки раздражения, в точности как у Гровера.
Что еще ей остается? По четвергам за вечер она зарабатывает больше, чем за неделю посильных трудов в штабе. Она и сын хорошо одеты, снимают недурное жилье в приличном районе. Мэй прислала ей несколько предметов из старинного китайского сервиза. Каким-то чудом бесценный фарфор не побился в дороге и вызвал немало восхищения у учениц Селесты. Чашки и блюдца хранят аромат дома, однако в случае крайней нужды с ними придется расстаться.
Селеста сознательно держалась на расстоянии от молодых замужних соотечественниц, с которыми сталкивалась в церкви. Эти только и говорят что о возведении нового собора и активно собирают средства на строительство. У Селесты нет ни денег, ни интереса к этому мероприятию, каким бы красивым ни обещал стать новый храм. Она тоскует по старинным стенам Личфилдского собора, по его покою и тишине.
Чтобы попасть в Англию, она подала заявку на оформление нужных документов, однако правила паспортного контроля ужесточились, и Родди придется ехать по ее бумагам. Селеста заявила, что отец мальчика умер и, соответственно, она вдова. Иного выхода просто не было. Все отложенные деньги до последнего пенни предназначались на покупку билетов и приготовления к отъезду.
Как они там устроятся, не имеет значения. За последний год Селеста твердо усвоила, что нужно стараться выживать на самые скромные средства, уметь при необходимости искажать правду и не загадывать далеко наперед. За это время она так изменилась, что почти себя не узнавала: стала старше, осторожнее в отношениях с людьми, бережливее и больше не поддается на внешний блеск.
А чему удивляться? Женщина, которая выдержала схватку с океаном и не погибла в катастрофе «Титаника», знает, насколько драгоценна человеческая жизнь. Та, которая терпела унижение и физическое насилие от рук тирана-мужа, не боится трудностей самостоятельного существования. И пусть она из месяца в месяц перебивается с хлеба на воду, своим скудным бюджетом она распоряжается не хуже государственного казначея.
Ясно одно: натруженная рука Селесты словно приросла к этому проклятому плугу, и она не бросит его, особенно теперь, когда уже виден конец борозды. Никто не сможет ей помешать.
Глава 50
Личфилд, 15 июня 1915 г
Дорогая подруга!
Очень прошу, прочти сперва то письмо, что вложено в конверт, и только потом – мое. Не знаю, какими словами выразить мои глубочайшие соболезнования в связи с твоей утратой. Бертрам был убит в бою неподалеку от места под названием Нёв-Шапель[11]. Как и многие другие студенты, он добровольцем пошел в армию. Новенькая офицерская форма, в которой он заходил попрощаться, была ему очень к лицу. И вот теперь он принес величайшую жертву, как пишут в газетах. Репортеры всегда преподносят смерть как нечто тихое, светлое и достойное. Но мы-то с тобой знаем, что это не так.
Я понимаю твою беспомощность, ведь сейчас, в горе, ты не можешь быть рядом с отцом, но, поверь, он окружен добрыми друзьями, многие из которых тоже лишились сыновей и внуков.
Горожане стараются не терять мужества и присутствия духа. Женщины устраивают благотворительные концерты и шьют обмундирование. И хотя такие собрания не для меня, я тоже стараюсь быть полезной и подаю чай на вокзале солдатам из проходящих отрядов. Сколько из них вернутся домой? На сердце у всех тяжело, денег не хватает, да и зима выдалась длинная, однако цветущие сады в Личфилде не ведают о войне и доставляют нам бесконечную радость.
