Артур Хейли - Аэропорт
У Кейза дрожали руки, когда он снова нажал кнопку микрофона:
— «Бич-бонанза» четыреста третий, говорит Вашингтонский центр. Вы меня слышите?
Джордж Уоллес стоял подле Кейза, губы его безмолвно шевелились. В лице не было ни кровинки.
Пока они, застыв от ужаса, смотрели на экран, зелёные точки на нём сблизились, произошла яркая вспышка, и всё погасло.
Перри Юнт, почувствовав что-то неладное, подъехал к ним на своём табурете:
— В чём дело?
У Кейза пересохло во рту, он с трудом произнёс:
— По-моему, произошло столкновение в воздухе.
Вот тогда-то и раздался этот голос, возникнув словно из кошмарного сна, и все, кто его слышал, дорого бы дали, чтобы никогда его не слышать, но теперь он уже на всю жизнь врезался в их память.
В обречённом «бич-бонанзе», который, крутясь, летел на землю, Ирвинг Редферн, по-прежнему сидя в кресле пилота, — возможно, непроизвольно, а возможно, в отчаянной попытке хоть что-то сделать, предпринять, — нажал на передаточную кнопку своего микрофона, и радио заработало.
В Вашингтонском центре ожил консольный динамик, который включил Кейз, как только возникло ЧП. Сначала раздался грохот, потом пронзительные, отчаянные крики, от которых стыла кровь. В диспетчерской все головы повернулись к консоли. Лица побелели. Джордж Уоллес истерически всхлипывал. Старшие по группам, бросив свои посты, кинулись к группе Кейза.
И вдруг, перекрывая эти крики и шум, отчётливо и ясно раздался голос, испуганный, одинокий, молящий. Сначала не все слова можно было разобрать. Только потом, когда снова и снова прокручивали ленту магнитофона, различили все слова и опознали голос — он принадлежал девятилетней девочке, Валери Редферн.
— …Мамочка!.. Папочка!.. Помогите мне, я не хочу умирать… Милый боженька, я же хорошая… Пожалуйста! Я не хочу…
По счастью, передача на этом оборвалась.
«Бич-бонанза» упал и сгорел у селения Лиссабон, штат Мэриленд. Ни одного из четверых пассажиров нельзя было опознать, и то, что от них осталось, похоронили в общей могиле.
А лейтенант Нил благополучно опустился на парашюте в пяти милях от места катастрофы.
Все три диспетчера, имевшие отношение к трагедии, — Джордж Уоллес, Кейз Бейкерсфелд и Перри Юнт, — были тотчас отстранены от работы до окончания расследования.
Стажёра Джорджа Уоллеса впоследствии полностью оправдали, так как в момент катастрофы он ещё не получил квалификации диспетчера. Тем не менее его уволили с государственной службы и навсегда запретили работать в воздушной диспетчерской.
Вся ответственность пала на молодого негра Перри Юнта. Комиссия по расследованию на протяжении многих дней и недель гоняла ленту на магнитофоне, изучала доказательства и проверяла решения, которые Юнту пришлось принимать в течение секунд в обстановке страшного напряжения, и наконец решила, что ему следовало не уделять столько времени самолёту компании «Ориент», а заняться лучше наблюдением за Джорджем Уоллесом во время отсутствия Кейза Бейкерсфелда. То обстоятельство, что Перри Юнт по доброй воле нёс двойную нагрузку, от чего он вполне мог бы отказаться, — не было принято во внимание комиссией. Юнту вынесли порицание и понизили его в звании.
Кейза Бейкерсфелда полностью оправдали. Комиссия по расследованию особо постаралась отметить, что Кейз официально отпросился с дежурства, что просьба его была оправдана и что, покидая помещение и возвращаясь на свой пост, он, согласно инструкции, расписался в журнале. Более того: по возвращении он сразу уловил угрозу катастрофы и попытался её предотвратить. Комиссия отметила умение быстро ориентироваться и действовать, хотя это и не предотвратило катастрофы.
Первоначально вопрос о том, сколько времени отсутствовал Кейз в диспетчерской, не возникал. Но ближе к концу расследования Кейз, чувствуя, как складываются дела Перри Юнта, сам попытался заговорить об этом и принять на себя всю тяжесть вины. Его любезно выслушали, но было совершенно ясно, что комиссия рассматривает его показания лишь как благородный поступок — и ничего больше. Кейза даже не дослушали до конца, как только стало ясно, куда он клонит. В окончательном докладе комиссии о нём вообще не было сказано ни слова.
Воздушные силы Национальной гвардии провели собственное расследование, в ходе которого выяснилось, что лейтенант Хэнк Нил по легкомыслию нарушил приказ оставаться в районе Миддлтаунской воздушной базы и приблизился на своём Т-33 к авиатрассе В-44. Однако доказать, где именно он находился, не представлялось возможным, поэтому никаких обвинений против него выдвинуто не было. И лейтенант продолжал продавать автомобили, а по уик-эндам — летать.
Когда Перри Юнт узнал о решении комиссии, с ним случился нервный шок. Пришлось положить его в больницу, в психиатрическое отделение. Здоровье его уже пошло было на поправку, когда вдруг он получил по почте из анонимного источника отпечатанный типографским способом бюллетень, который издавала некая правая группа в Калифорнии, выступавшая, в частности, против предоставления неграм гражданских прав. В бюллетене содержалось намеренно искажённое описание редферновской трагедии. Перри Юнт был изображён там невеждой и тупицей, не способным понять возложенной на него ответственности и оставшимся безразличным к гибели семейства Редфернов. Этот инцидент, утверждал бюллетень, должен послужить предостережением «добросердечным либералам», которые помогают неграм получать ответственные посты, никак не отвечающие их умственным способностям. Бюллетень призывал «гнать метлой» всех негров, работающих воздушными диспетчерами, «пока не повторилось ещё раз такое».
В любое другое время человек, обладавший умом Перри Юнта, внимания бы не обратил на этот бюллетень — ну, стоит ли связываться с маньяками? Но Юнт не вполне ещё поправился, и бюллетень оказал на него роковое действие: состояние его резко ухудшилось, и он надолго застрял бы в больнице. Однако правительственная комиссия отказалась оплачивать больничные счета на том основании, что его болезнь не была вызвана травмой, полученной при исполнении служебных обязанностей. Юнта выписали из больницы, но в диспетчерскую он не вернулся. Кейз слышал, что он нанялся на работу в балтиморский портовый бар и стал сильно пить.
Джордж Уоллес вообще исчез с горизонта. Ходили слухи, что он записался в армию — на сей раз в пехоту, а не в авиацию — и что у него серьёзные неприятности с военной полицией. Говорили, что Уоллес частенько ввязывался в ссоры и драки и при этом делал всё, чтобы его избили. Впрочем, слухи эти ничем не подтверждались.
Что же до Кейза Бейкерсфелда, то какое-то время казалось, что жизнь его потечёт по-прежнему. Когда расследование закончилось, ему разрешили возобновить работу — на прежнем месте и в прежней должности. И он вернулся в Лисберг. Коллеги, понимая, что трагедия, случившаяся с Кейзом, легко могла произойти с любым из них, относились к нему дружелюбно и сочувственно. И первое время всё шло хорошо.
После того как ему не удалось привлечь внимание комиссии к тому, что в тот роковой день он слишком долго проторчал в уборной, Кейз больше ни с кем на эту тему не заговаривал, даже с Натали. Однако память об этом прочно засела в его мозгу.
Натали была внимательной и любящей женой. Она понимала, что Кейз травмирован и что после такого шока человек не может сразу прийти в себя, и всячески старалась подстраиваться под его настроение: она болтала и была оживлена, когда чувствовала, что ему это по душе, и молчала, когда он молчал. Оставаясь наедине с Брайаном и Тео, Натали терпеливо объясняла сыновьям, почему они должны бережно относиться к отцу.
Кейз не мог не понимать и не ценить усилий Натали. И тактика её могла бы дать результаты, если бы не одно обстоятельство: воздушному диспетчеру необходим сон. Кейз же мало спал, а случалось, что и не спал всю ночь.
Когда же он засыпал, его преследовал один и тот же кошмар: ему снилась диспетчерская в Вашингтонском центре за несколько минут до воздушной катастрофы… сближающиеся точки на экране… он слышал свой собственный голос, дающий по радио указания… затем — крики и голос маленькой Валери Редферн…
Иногда сон несколько видоизменялся. Вот Кейз хочет шагнуть к своему месту, чтобы сорвать с головы Джорджа Уоллеса наушники и предупредить Редферна, но ноги его не слушаются, все его движения замедленны, точно воздух вокруг загустел и надо взламывать его. Мозг Кейза работал с невероятной чёткостью; если бы только быстрее двигаться, он успел бы, предотвратил бы трагедию… Но как он ни старался, как ни напрягал все силы, наушники слишком поздно оказывались у него в руках. В другой раз ему удавалось вовремя схватить наушники, тогда отказывал голос. Если б только он мог произнести хоть слово, он бы успел предупредить, спасти их. Он напрягал лёгкие, голосовые связки, посылая им мысленный приказ, но ни звука не вылетало из его горла.
