Олег Рой - Сценарий собственных ошибок
Это напоминало празднование Нового года… Или студенческое преддверие экзамена… Или мозговой штурм накануне ответственного мероприятия на работе… Одним словом, время, стирающее границы дня и ночи. Игорь не отдавал себе отчета, сколько часов прошло с тех пор, как он впервые открыл коробку с диском. Он не заметил, в какой момент за окном стемнело. Он смотрел и смотрел, не отрываясь, в экран, на котором проплывали, вспыхивали кадры его жизни в Озерске. Он снова видел пустырь возле школы, на котором мальчишки после уроков гоняли футбольный мяч, узнавал учителей и соседей, друзей и недругов, переживал радости и горести, которые в юном возрасте так интенсивны, что бросают отсветы на всю последующую судьбу…
Потрясающий эффект двойного зрения: Игорь видел сцены, сохранившиеся у него в памяти – но смотрел на них сегодняшним, взрослым взглядом, взглядом полностью сформировавшегося человека. Некоторые события, о которых он думал, что страшнее ничего быть не может, оказалось, не стоили выеденного яйца – вроде городской контрольной по химии, на которой он схлопотал двойку. И в то же время больно царапали душу мелочи, на которые он не обращал внимания. Особенно это касалось взаимоотношений с матерью. Когда он был подростком, она его постоянно раздражала – своей слабостью, своей робостью, своим неумением устраиваться в жизни, и он прямо высказывал ей это в лицо. Наотмашь хлестал обвинениями. Теперь, взрослым глазом, Игорь продолжал видеть в этой хрупкой изнуренной женщине, у которой с подола свисали нитки, ту красавицу, которая мучилась в роддоме. Неизвестно, что подорвало ее жизнестойкость – то, что ее бросил мужчина, или какое-то иное, более раннее и страшное событие, – но до Игоря только теперь дошло: его мать страдала патологической неуверенностью в себе, чувством вины, которое, наверное, исчезало, лишь когда сознание затемнял алкоголь. А ведь она имела полное право на счастливую семейную жизнь. Или… на сочувствие со стороны сына. Он, сегодняшний, видел, что ей так немного нужно: улыбка, ласковое слово, одобрение! Хоть что-то, что помогло бы ей понять: она не никудышняя, ее можно уважать и любить! Почему он не дал ей этого? Уже будучи старшеклассником, постоянно дулся на нее, как ребенок, которому не преподнесли обещанного подарка… Может быть, его сыновнее внимание и забота не отвратили бы ее от алкоголя – но почему он хотя бы не попытался?
А теперь ничего нельзя поправить. Та доброта, которую при жизни не отдали умершим, превращается в каторжный груз и давит спину до конца дней.
Ранним утром Игорь понял, что лежит на диване перед телевизором. Оказывается, он проспал всю ночь одетым – в том же самом костюме, в котором пришел с работы. С трудом открыл глаза и, еще не успев прийти в себя, нажал кнопку «Play» на пульте. В просмотре ушедшей части своей жизни заключалась некая мазохистская сладость, от которой он хотел отстраниться и не мог.
Через два часа помятый и небритый Игорь, не отрываясь от телевизора, позвонил в офис и сообщил, чтобы его сегодня не ждали и отменили все назначенные встречи – он болен. Трудно назвать это обманом: так плохо Игорю не было давно. Страдали и тело, и душа. Состояние напоминало предгриппозное: все ирреально, как во время бреда, и в то же время бред воспринимается как единственная реальность. Собственно, вообще не задаешься вопросом: насколько то, что происходит с тобой сейчас, имеет отношение к действительности. Происходит, и ладно. Спорить с этим бессмысленно. Остается принять.
Не в силах отделаться от неприязни к Генриху Ивановичу, Игорь все же отдавал ему должное как профессионалу: какая силища драматизма! Какое проникновение в материал! Какое умение увлечь зрителя – пусть даже единственного зрителя! Какая точность деталей, вплоть до мельчайших подробностей! Да, бывший психоаналитик – истинный Сценарист, ничего не скажешь!
Глаза Игоря слезились, будто песок под веками скопился. Если продолжать в том же духе, ослепнуть можно – надо позволить себе передышку… Отправившись на кухню, он залил до предельного деления электрочайник и, пока шумела вода, смотрел в окно. Взгляд, израненный многочасовым просмотром, отдыхал на ровной белизне. Выглянуло солнце, окрасив снег в розоватые тона. Красота московской зимы сейчас представлялась неуместной, как розовый шелковый бантик на крышке гроба. Не в силах больше смотреть в окно, Игорь залил кипятком чайный пакетик и принялся медленно тянуть из любимой кружки с тирольскими поросятами пустой чай – без жажды, без удовольствия.
«Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок», – припомнились вдруг строки из неизвестно какого стихотворения. Нет, дорог пройдено не так уж мало, но ошибок и вправду накопилось порядочно. Игорь знал, что киноповествование о том нехорошем, постыдном, что сопрягалось для него со словом «дорога», еще впереди… Судя по хронологии, оно совсем рядом. И если Игорь с трудом переносит сцены, где он, подросток, жесток с матерью, как ему вытерпеть эпизод, где он, будучи молодым, но уже сформировавшимся человеком, проявил по отношению к другу еще большую жестокость?
Глаза по-прежнему оставались вспухшими, но по крайней мере не слезились. На всякий случай промыв их охлажденными остатками чая (народный способ, который до сих пор не подводил), Игорь вернулся в комнату, со вздохом растянулся все на том же самом диване и нажал на пульт.
Вот та самая встреча дома у Сашки, когда ему вручили проклятые деньги… Вот он укладывается спать, пристроив шуршащий целлофановый пакет на столике около кровати. Тянет руку к мерзкому старому будильнику, передумывает его заводить и засыпает. Настает утро, начинает светать…
Впервые за это время Игорь ощутил – и то где-то в глубине, на задворках сознания – некоторое недоумение. Как же так получается, что один-единственный диск, сколько бы там ни было гегабайт памяти, вместил в себя всю его жизнь? Все события, которые он смотрит вот уже много часов подряд – а это ведь еще только начало… Но ухватить эту мысль за хвост и удержать ее не удалось. Потому что на экране на его спящее лицо упала чья-то тень. Кто-то проник в квартиру через незапертую дверь, вошел комнату и, протянув руку, взял со столика пакет с деньгами. Это не мать, рука побольше, мужская… Какая-то очень знакомая рука… Неужели в фильме так и не будет показано, кто украл деньги?
И точно услышав его мысли, камера переместилась с руки на лицо посетителя. Лицо, которое Игорь тотчас узнал и, не сдержавшись, издал какой-то хриплый звук, то ли вскрикнул, то ли выругался. Мишка!.. Задушевный друг. Как же он мог?.. Ах вот как… Как бесстрастно повествовал фильм, Мишка все-таки не сумел устоять перед соблазном, которые являли собой продававшиеся у спекулянта джинсы «Супер Райфл».
Игорю стало известно, что сначала Миша был далек от дурных намерений. Просто в то утро он рано встал, случайно оказался возле их с Сашкой дома и решил составить Игорю компанию в походе за билетами. Почему бы и нет, вдвоем-то всяко веселее в очереди стоять.
Словом, было похоже, что пришел Мишка в гости без всякой задней мысли. Но тут сыграло свою роль стечение обстоятельств. Дверь квартиры нараспашку, хозяева спят, а на самом видном месте – пакет с деньгами. Колебался Мишка долго, то протягивая руку к свертку, то отдергивая ее и взглядывая на лицо спящего Игоря. Потом все-таки решился, схватил деньги – и бегом за вожделенными джинсами. А Игоря разбудил звук закрывшейся за ним двери.
От возмущения увиденным Игорь – уже теперешний, взрослый! – долго не мог прийти в себя. Какая гадость, какая подлость! И этого человека они столько лет терпели возле себя, считали самым близким, почти братом!.. А он, гад, наврал, что на джинсы дала денег тетка – и они все поверили…
Разъяренный Игорь схватился за телефон, не думая даже, как объяснит Мише источник информации. Он готов был разорвать бывшего друга в клочки. Ведь это все случилось из-за него! И с Сашкой… Абонент оказался недоступен.
Тем временем диск продолжал крутиться, на экране разворачивалась сцена их отъезда в Москву на товарняке. Они поспешно взбираются на поезд… падение Саши… Вздрогнув от хруста, с которым что-то сломалось в Сашином теле, Игорь облегченно вздохнул, когда эта сцена осталась позади. Теперь камера должна отразить, как они едут в поезде. А потом – Москва, вокзалы… Все новое, беспокойное, но уже не страшное. Не тревожащее душу…
Однако фильм «Игорь Гаренков», как истинное произведение искусства, ошарашил зрителя поворотом сюжета, которого не мог ожидать даже он. Поезд ушел, увозя друзей к высотам столичной жизни – и действие вдруг переключилось на Сашку! Отчего-то главным героем теперь стал он. Проводив поезд, Саша попытался сначала встать, потом ползти, но потерял сознание от боли и остался лежать в опасной близости от путей. Там его и нашли обходчики.
– Вот подвезло, самоубийца какой-то! – загоготали они, перемежая пристойные слова матерком, радуясь происшествию, разнообразящему их унылые будни. – Тоже мне, Анна, мать его, Каренина!
