Наташа Нечаева - Евроняня
Марфа бережно прижала к груди нежданный подарок. Ника вздохнула:
– Ну, бери, раз нравится. На Новый год карнавальный костюм сошьем.
– Какой? – тут же заинтересовалась девочка.
– Подушкой будешь конца семидесятых. Или периной.
– Круто! – радостно завопила Марфа и унеслась делиться счастьем с братом, который резался на компьютере с Анжи и Дариком, все время у собак выигрывая.
Ника как раз дорезала красивую зеленую ткань будущего сарафана, когда сонную тишину улицы нарушил какой-то вкрадчивый шелестящий звук. Прямо из расплавленного воздуха возник мелодичный колокольчатый звон неведомого музыкального инструмента, радостный, повторяющийся, звонкий.
Ника прямо заслушалась! И тут, прервав чудесную музыку, проявился еще один звук, омерзительнее которого девушка ничего в своей жизни не слышала, – голос Гены…
– Эженчик, смотри, кого я тебе привезла!
Гена цокала по красным гладким плитам дорожки, как скаковая лошадь. В алом прозрачном брючном костюме, который вроде был, а с другой стороны, вроде как и отсутствовал. На ее голове гнездился огромный парашют белой шляпы с алым же широким бантом.
«Картинка с выставки! – зло подумала Ника. Но, как профессионал, не оценить изысканности костюма не могла. – Хорош, ничего не скажешь. Правда, шляпа… Как, интересно, она в калитку в ней протиснулась?»
Генриетта грациозно доцокала до крыльца, удивляясь всем лицом, почему ЕВР не кидается от радости ей навстречу, увидела забинтованную ногу, успокоилась.
– Угадал, кто там?
– Не-а, – отозвался ЕВР, показывая на ногу. – Так болит, что думать не могу!
Гена прониклась немедленным и горячим состраданием к столь вопиющей физической немочи.
– Что? Вывих? Перелом? – нежно чмокнула ЕВРа в щеку, охотно перецеловала оставшихся. – Врача вызывал?
ЕВР страдальчески кивнул:
– Постельный режим и полный покой. Так что извини, Генриетта. Не до гостей мне сейчас.
– Ох! – спохватилась гостья. – Забыла! – Нехотя оторвалась от ЕВРа, обернулась к калитке: – Малыш, иди к нам! ЕВРушик не может ходить! У него перелом ноги!
Стукнула калитка.
– О! – радостно завопил хозяин и резво вскочил с места. – Митька! Здорово! Ты откуда? Вот это сюрприз! Заходи! А мы как раз на мальчишник собираемся! – Поймал удивленный взгляд обернувшейся Гены, болезненно скривился, потер забинтованную лодыжку, вернулся в шезлонг.
Ника осторожно выглянула из-за угла: нет, этого мужика она точно не знает. А одет стильно… Брюки мягкого льна, широкие, свободные. Рубаха ослепительной белизны, тоже широкая, с косой вышивкой, даже издали видно – ручная работа…
Гость подошел ближе, и что-то в его лице показалось Нике знакомым. Будто бы уже где-то его видела. По телевизору, наверное?
– Кто там пришел? – спросила Марфа, примеряя на себя раскроенный тети-Валин сарафан, выглянула во двор. – Ой! Петька, дядя Митя приехал! – И бросилась к незнакомцу, совершенно невоспитанно повиснув у того на шее.
Тут же примчался Петр, но, в отличие от несдержанной сестрицы, солидно протянул руку для пожатия:
– Здравствуйте, дядя Митя.
– Дети, вы дома? Здравствуйте! – раскинула руки Гена, приглашая двойняшек в материнские объятия.
– Здрасьте, – вежливым дуэтом ответили дети и отошли от греха подальше за отцовский шезлонг.
Завязался общий оживленный разговор, из которого Ника узнала, что дядя Митя снова проездом, спешит на встречу с Рыжим к Тимурычу, вот и решил по пути завернуть.
– Слышь, Димон, а мы тоже к Тимурычу в баню собираемся, – влез Толстый. – Нормально, поедем все вместе. Оторвемся!
– А нога? – насторожилась Гена. – Эжен, давай дома останемся, с детишками повозимся!
– Ему обязательно надо ехать, – доверительно сообщил Длинный. – Врач велел раны пропарить!
– Дядь Мить, – заканючил Петр. – Прокати на «ламборджини», а? Хоть до заправки, а обратно мы пешком!
– Нет вопросов, мин херц! – улыбнулся гость. – Хоть до Жмуркина!
Провожать веселую компанию ни Ника, ни тетя Валя, ни даже Жан не стали. Няня только наказала двойняшкам, чтобы по Жмуркину не гуляли, а сразу мчались домой.
И что вы думаете, они послушались?
Явились через час! Оказалось, вся компания перед баней решила наведаться в знаменитый жмуркинский «Лабаз». А там открыли казино!
– Какое казино? – не поверила Ника.
– Самое натуральное, – уверил Петр. – Пока, правда, там только игровые автоматы, но папа сказал, что и рулетку привезут!
– Ника, а я пятнадцать рублей выиграла! – похвасталась Марфа.
– Ага! – тут же сдал сестру Петр. – И двадцать проиграла!
– Откуда деньги? – строго спросила няня.
– Папа дал! – объяснила Марфа. – Все в магазин пошли, а он с нами остался. И как на автоматах играть, показал.
– А, ну раз папа, тогда ладно, – успокоилась Ника. – А чего ж проиграли-то? Плохо отец объяснил, что ли, как деньги зарабатывать? Банкир все-таки…
– Да нет! – отмахнулась Марфа. – Времени не хватило отыграться. Нас папа домой отправил.
После обеда тетя Валя отбыла в Москву, а с ней укатил Жан. Опустел дом. Дети, животные да Ника.
* * *Собаки от жары были совершенно квелыми, даже на призывы Марфы поиграть лишь лениво дергали хвостами да закатывали глаза, а потом и вовсе уковыляли за дом, в холодок. Натуральный ветерок нравился животным гораздо больше, чем кондиционированная домашняя прохлада. Нике, впрочем, тоже. А вот двойняшки – дети цивилизации, – наоборот, предпочитали помещение. Петр нажал какую-то кнопку, и в гостиной повеяло морем, соленой свежестью и даже запахом водорослей.
День выдался необыкновенный. Вроде жаркий, а вроде просто очень ласковый. Теплый прогретый воздух шел ровными плотными потоками, окутывал тело, не напрягая жарой, не выматывая удушьем, а ненавязчиво и легко прогревая все естество насквозь. И такая ясность, такая яркость искрились вокруг, что каждая травинка на газоне, каждая песчинка на дорожке, каждый листочек на деревьях светились особенным, отличным от собратьев, цветом. Цвета эти, смешиваясь, переливаясь, создавали в густом тягучем воздухе то самое радужное великолепие, которое по ошибке почему-то называют солнцем. Само солнце – вот оно, в дальней дали, высокой вышине, белое, как луна, только очень яркое, не взглянешь. А небо, наоборот, радостно голубое, ни на море, ни озеро, ни на реку не похожее. Необъятная, необозримая бесконечность, ровная, гладкая. Точно мастер натянул на жесткие пяльцы кусок гладкого натурального шелка, да так правильно закрепил, что ни морщиночки, ни складочки! Проведи рукой – скользнет как по маслу…
Вот бы кто такой шелк произвел! Ника уже видела себя в летящем, струящемся, невесомом наряде. Фея! Разрезы на рукавах скрепить тонким голубым жгутом, на икры как шнуровку от сандалий, крест-накрест, посадить узкую голубую же ленту, тогда при движении разрезы на юбке станут распахиваться и открывать ноги. А-ля Древняя Греция.
У девушки даже сердце забилось от предвкушения такой красоты. Она благодарно взглянула на небо, подарившее ей такую замечательную идею.
Прямо над головой, неизвестно откуда взявшись, любопытно таращилась неожиданная тучка. Маленькая, крепенькая, кругленькая. Светлосерая, скорее серебристая, как туго надутый воздушный шарик. Одна на всем небе.
– Откуда ж ты взялась? – весело спросила Ника у симпатичной незнакомки. – Что делать собираешься?
Вежливая тучка немедленно послала ей ответ: на сверкающие чистотой красные плиты дорожки упала тяжелая капля. Разбилась на миллионы радужных стекляшек и тут же втянулась обратно в небо игривым светлым дымком. Подумав, тучка уронила еще одну каплю, такую же тяжелую, потом еще и еще…
«Неужели дождик?» – обрадовалась Ника.
И тут добрая тучка рассыпала целую пригоршню прозрачных увесистых горошин. Они звонко застучали по плитам: дон-дон-дон!
Девушка сбросила туфли и босиком выскочила на горячие красные камни. Как была, в том самом невесомом голубом платье, которое полетело вслед ее движениям прозрачным небесным облаком.
Тучка поняла, что можно не жадничать. Капли прозрачного теплого солнца сыпались с неба не переставая. Добротно круглые, увесистые, упругие, они прыгали на Никины голые плечи, скакали по раскрытым ладоням, щекотно стукались об ноги, стекая вниз маслянистыми густыми струями.
Самое удивительное, что этот волшебный дождь шел в строго очерченном круге, куда чудом попали дом и сад, за пределами же чугунного забора тяжелый жаркий воздух продолжал колыхаться сухо и томно.
Ника кружилась под сказочным теплым дождем, ловила губами сладкие капли, пахнущие травой и солнцем, стряхивала с волос миллионы радуг, чтобы тут же поймать их в широко раскинутые руки. И сама чувствовала себя одной их этих радуг, искрящейся, красивой, молодой и очень-очень счастливой!
– Я люблю тебя! – крикнула она небу. Или тучке. Или солнцу. Какая разница? В этот момент она любила весь мир!
