Али Смит - Случайно
«Пале-де-люкс», Альгамбра, место моего зачатия, чье имя я ношу.
Рабочие выходят из заводских ворот и идут по домам. Кончился бесконечно длинный день.
КОНЕЦ
…света. Даже если он будет всего лишь 1 км в диаметре, казалось бы такой пшик, и будет двигаться со скоростью 20 км в секунду — с черепашьей скоростью, все равно это будет конец, конец всему и вся. Даже если он шарахнет где — нибудь в Америке и людям в других концах Земли будет по барабану, потому что Америка для них — на краю света. Он шарахнет где-то в Америке, и горящие куски из огромной воронки, которая образуется там, в Америке, взлетят высоко в небо и в конце концов обрушатся вниз, в числе прочих мест — на Англию. И тогда вся Англия будет охвачена пожаром — не только Лондон или Ислингтон. Будет гореть Норфолк. И Страдфорд. И Ричмонд, и Кью, и тот городок рядом с Бедфордом, куда им иногда приходится тащиться, потому что там живут родители Майкла, — он тоже будет гореть, и Хебден, и все-все города, где Астрид еще не бывала, тоже будут полыхать. Астрид всего на две гласных короче астероида. Астрид-астероид. Пояс астероидов находится между Юпитером и Марсом. Астероид есть груда космических булыжников, спаянных в одну гигантскую глыбу силой собственной гравитации, как правило, от 1 км в диаметре и больше. «Звезда на стероидах». Вот что сгубило динозавров. Возможно, один-единственнный, каких-то 10 км в диаметре — и все, динозавры в одну секунду стали ископаемыми. Но ведь совсем недавно, всего девяносто пять лет назад, если точнее, ерунда с точки зрения исторического времени и относительно ничтожный процент «лет тому назад», небольшой, смешного размера астероид упал посреди Сибири, — кстати, не чудо ли, погибло всего шесть человек, хотя тот взрыв равнялся по силе взрыву 1000 ядерных ракет. Человечеству поразительно, невероятно повезло, что он упал в Сибири, а не в более людном месте.
Ей не страшно думать о конце света. В воздухе будут сталкиваться бурундуки и скунсы, полыхая темно — алым, словно головешки в форме бурундучков или скунсоподобные бомбочки, и тут же весело горят обломки того знаменитого моста в Сан-Франциско, и останки киностудий, и тот замок, и аттракционы в Диснейленде, и Эмпайр-стейт-билдинг, пыша жаром, словно гигантские угли, взлетая разом на тысячи миль в небо и затем обрушиваясь сверху вниз, наращивая скорость и в конце концов врезаясь прямехонько в циферблат Биг-Бена, и в здание Парламента, и в мост Ватерлоо, и в «Лондонский Глаз»,[59] медленно заваливающиеся набок, а людей, находящихся внутри, швыряет о стены кабинок, словно закрученных гигантской лавиной, и все здания горят, горит «Тейт модерн», горят картины, ресторан, сувенирный магазинчик — всё.
Астрид зевнула.
Сегодня она проснулась очень рано.
Уже утро, но за окном по-прежнему темно. Она смотрит в окно, на небо за крышами домов. Чуть ниже свет фонарей, выше — полная темнота. Отопление пока не включили. Холодно. Сейчас на ней курточка одной из трех новых красных пижам. Поверх курточки — две из нескольких новых красных кофточек, застегнутые на все пуговицы, и наконец новый красный кардиган, тоже полностью застегнутый.
— Нельзя, чтобы вся одежда была красного цвета, — сказала ей мама. — Нельзя носить все одного цвета.
— Это разные оттенки красного, — сказала Астрид.
— Кроме того, мне кажется, что красный — не твой цвет, — сказала мама.
Астрид фыркнула и взяла с полки красный кардиган. Мама вздохнула и понесла его на кассу.
Зато Майкл не замечает, или ему по фигу, одежду какого цвета выбирает Астрид — а именно он расплачивается за все покупки, пока мама в отъезде, так что к ее возвращению гардероб Астрид практически полностью «покраснеет».
Она натянула пижамные штанины на пятки — слава богу, они ей немного велики. Ничего, она подрастет.
Уже во многих домах горит свет, люди встают, хотя еще так темно и рано, видимо на работу собираются или еще куда. На новом электронном радиобудильнике 6:35 — он посылает сигнал прямо в Гринвич и получает обратный с указанием самого точного времени. Комната Астрид пахнет новой кроватью, новой мебелью. Сначала этот запах ей страшно нравился, но вскоре начал раздражать. Буквально у всего есть запах. Потому что практически все — новое, на самом деле, и в ее комнате, и почти везде в доме.
Вид голого паркета — это было нечто. Как и вид голых стен. И до сих пор у нее дух захватывает от одного воспоминания. Вернуться домой, войти в прихожую — а там абсолютно пусто, это как впервые в жизни услышать собственное дыхание. Как будто кто-то взял и врубил уровень громкости твоего дыхания на полную мощность.
Астрид в принципе не жалеет о старых вещах, разве что чуть-чуть. Больше всего ей понравилось, что дом оставался таким же обалденно пустым и через три дня, которые они провели в отеле, и они спали в одолженных у кого-то спальных мешках, на полу, пока не привезли новые кровати.
Удивительный факт: отсутствие дверных ручек, именно ручек, а не других вещей, более крупных или ценных, например плиты «Ага», или компьютера, или редких изданий книг, заставили маму разрыдаться. Она была в отъезде уже больше трех недель. И день ее возвращения по-прежнему неизвестен. У нее что-то вроде кругосветного турне. Это вроде бы крайне важно для карьеры. По мнению же Астрид — крайне безответственный шаг.
Когда они вернулись из Норфолка и вошли в опустевший дом, мама застыла на месте и глядела круглыми глазами, как и все остальные, на голые стены прихожей, потом — на стены каждой комнаты в доме. Они с Майклом даже смеялись поначалу, стоя рядом или проходя мимо друг друга, озираясь с изумленным видом, словно оказались героями какого-то грандиозного розыгрыша. Потом мама попыталась открыть дверь на лестницу вниз и не смогла, потому что ручки на двери не было.
И тогда она зарыдала.
Они были ручной работы, говорила она. Она твердила и твердила эту фразу как полоумная. Все ручки были ручной работы.
Для нее символом конца стали дверные ручки. Очевидно, конец для разных людей означает разное. Лично Астрид кажется, что дверные ручки — жалкий конец. Это конец, все повторяла мама. Господи, это конец.
Кровати, стулья, полки, дверцы встроенных секций, шкафы с одеждой, все-все предметы с полок, из ящиков, из шкафов. Даже журнальные постеры «Бастед» и других групп со стен комнаты Астрид. Даже синяя изолента, которой они были приклеены. И комоды, и всякие мелочи типа ножниц, эластичных бинтов и т. п., даже какие-то ненужные веревки в ящиках комодов. Не осталось ничего. Ни единой позабытой пуговицы. Как будто полы начисто вымели. Ни скрепочки в трещинах паркета. Единственное, что воры почему-то оставили, — это автоответчик. Он пикал на полу у двери в столовую, мигая своей маленькой красной лампочкой. Они услышали этот звук сразу, как только открыли дверь, обычно пиканье автоответчика слышно сразу, всегда, когда возвращаешься домой и распахиваешь дверь, так что удивителен был не сам по себе звук, а его неестественная, оглушительная громкость. Так казалось потому, что из дома было вынесено все. Сам телефон воры взяли, поэтому Майкл позвонил в полицию по мобильному. Наш дом, сказала Майкл, буквально обчистили. Голос его звучал незнакомо, потому что унесли все ковры, даже дорожки с лестниц, так что все в доме звучало совершенно дико. Стоило кому-то произнести хоть слово — все звучало нереально громко.
Итак, по порядку: они вернулись из Норфолка и припарковали машину. Потом мама отперла дверь. Переступив порог, Астрид услышала пиканье автоответчика. Потом вдруг заметила, что место, где всегда стояла вешалка, какое-то не такое. А именно: никакой вешалки не было. Потом она увидела, что нет не только вешалки — и поняла, на обычном месте не было и книжного шкафа, она помнила вечный абрис шкафа в прихожей. А потом поняла, что стены в каких-то подозрительных пятнах, — и до нее дошло, что раньше там висели картины. Вот забавно, думает Астрид, она действительно не сразу вспоминала, а порой ей вообще с трудом удавалось припомнить, что находилось на том или ином месте, теперь пустом, осиротевшем.
Потом они прошли в комнаты, в гостиную, детскую, на кухню, созерцая отсутствие вещей, которые исчезли все до единой.
Ну, вы поняли.
Выходит, единственное, что у них осталось — разумеется, не считая несчастного автоответчика, — это вещи, которые она, Магнус, мама и Майкл привезли с собой из отпуска, вещи, лежавшие в багажнике джипа, которые они брали из дома в Норфолк. Воры унесли даже краны с раковин. Сняли ручки с регуляторов на батареях, — кстати, этот факт уже доставил им неприятности, потому что на дворе конец октября, и пока не до конца решено с ремонтом и т. п., и в доме иногда бывает по-настоящему холодно, а порой — слишком жарко, если регулятор стоит на максимуме, потому что ни одну батарею в доме нельзя отрегулировать без помощи плоскогубцев.
