Виталий Кривенко - Экипаж машины боевой
– Че?
– Косяк, говорю, передавай Татарину. Замкнул что ли?
– А-а. А почему? – вдруг ляпнул Сапог, отдавая косяк Уралу.
– Че почему? – я уставился на Сапога.
– Почему в Афгане сразу цепляет?
– Потому что на гражданке беспонтовая солома, а здесь чарс. Понимаешь? – ответил Хасан.
– А-а.
– А где твой автомат? – спросил я Сапога.
– В БТРе.
– Ты посмотри, – вот мой автомат, у Хасана, вон, автомат с собой, у Урала, – я посмотрел на Урала, и не увидев у него гранатомета спросил: – А где твоя труба, Татарин?
– Да ну ее нах-й.
– А если духи?
– Ну и х-й с ними.
– Татарин, ты че, давай тащи свою трубу сюда.
– А на хрена она мне?
– Будешь духов ею глушить, как булавой, ты же потомок Чингиз-хана.
– Да отвяжись ты, Юра, лучше Сапогу, вон, мозги парь.
Сапог в это время пытался втиснуться в люк, у него это получилось, правда, с трудом, после этого мы его на броне в этот вечер больше не видели. Видно тяжко было Сапогу, на измены упал, но ничего страшного, по первой такое случается со всеми.
Мы остались втроем на броне, и тут я вспомнил одну историю по гражданке.
– Пацаны, хотите, один прикол расскажу?
– Ну давай, приколи, коль не шутишь, – прошипел Хасан.
– Один мой знакомый по гражданке рассказывал, – он жил рядом с нашим детдомом и часто к нам забегал, его мать у нас в столовой поварихой была. Говорит, раз захотелось плану курнуть. Ну, думает, надо слетать, как стемнеет за анашой, пока бабки есть. А планом банковал на хате один барыга, жил он в соседнем квартале. Ну, тот цепляет червонец и к барыге на хату, цепанул пакет плану и пошел домой. Домой пришел, план затарил, а перед сном решил накуриться ништяк. Разделся, забил косяк, свет в комнате вырубил и пошел на балкон курить. Ну, рассказывает, курнул я косяк, походил по комнате, чую – не цепляет ни хрена, я второй забиваю, и его тоже курнул, подождал, никакого понту. Ну, думаю, кинул меня барыга еб-.ный, сейчас я с ним разберусь, беру пакет и валю к нему на хату разборки наводить. Пришел, звоню, дверь открывается, на пороге стоит этот барыга и смотрит на меня вылупив шары. Я ему пакет сую со словами: "Ты че, мол, туфту мне толкаешь, план твой ни хрена не цепляет, ты че меня за черта считаешь, что ли, на, забирай свою солому и гони мне мои бабки ". Тот подождал, пока я заткнусь, и говорит уссыкаясь: «Да ты на себя посмотри», и тычет мне пальцем в живот, я глаза опустил и оху-л, на мне были надеты всего лишь трусы и носки. Ну, ни хрена, думаю, заморочки, а я ведь почти два квартала по городу так прошагал.
– А дальше че, дальше че? – спросил смеясь Хасан.
– Да ниче, этот барыга дал ему напрокат трикошку с рубахой и домой отправил.
Колонна в это время проезжала между двумя кишлаками, жители кишлаков стояли вдоль дороги, размахивая всякой дребеденью для продажи или обмена, в основном это были чумазые бачата, некоторые из них подбегали вплотную к БТРам и что-то выкрикивали. Проезжая мимо них я развел руками и помахал, мол, ничего не надо, они корчили нам рожи, и показывали языки. Мы, глядя на них, стали закатываться смехом, эти бачата были похожи на чертиков, я даже представил их с рожками и хвостиками, ну – натуральные чертята. Вот вырастут из этих чертят большие черти, и будут потом стрелять в нас из засады, я даже начал представлять, как эти бачата превращаются в злых и страшных душманов. Я посмотрел на свой автомат, блин, перестрелять бы их, пока еще они маленькие, промелькнула у меня в голове страшная мысль, но какая-то внутренняя сила сдерживала меня от такого безумного выпада, значит, мы еще не превратились в законченных злодеев.
Минуя кишлаки, колонна направилась к горам, которые простирались вдоль границы с Ираном, но горы эти находились на афганской территории, Иран был за ними. Справа от нас был крутой спуск в низину, а примерно в километре протекала небольшая речка, рядом с речкой были брошенные огороды, которые заросли травой, немного в стороне находился небольшой разрушенный кишлак, по всему было видно, что в нем уже давно никто не живет.
Подъезжая ближе к горам, технику начали расставлять на блоки, ротный нас обрадовал по рации, оказывается, наш БТР планировали поставить на крайний блок, у подножия горы, еще ротный передал, что по прибытию на место мы должны будем окопаться вместе с БТРом. Беспокоиться нам было о чем, крайний блок – он все-таки крайний, да к тому же рядом с горой, ночью стоять наблюдающим в таком месте не очень завидная перспектива, ну да хрен на него, такое случалось уже не в первый раз, так что постоим еще, главное – ловушек побольше наставить.
Но вот мы стали подъезжать к этой горе, осталось три БТРа, наш, взводного и машина Грека.
БТР взводного стал на краю спуска в долину, машина Грека отъехала на полкилометра назад и остановилась у какого-то полуразваленного дувала, мы направились к горе и стали у ее подножья, на краю спуска в низину, как и БТР взводного, который стоял напротив, примерно в километре от нас.
В пятидесяти метрах от нас находился овраг, а за ним гора, овраг был небольшой – метров тридцать шириной и примерно десять метров в глубину.
Мы стали думать, как бы нам поудобнее окопаться, – находясь на крайнем блоке, есть такая возможность выбрать, как и где тебе окапываться. Это если находишься где-то в середине, когда рядом располагаются машины комбата или замполита, вот тогда они подъезжают и начинают указывать, где копать, как копать. А наш блок был крайним, обычно на крайние блоки редко кто подъезжает, и поэтому сам себе хозяин, только рацию слушаешь, и на все указания по ней отвечаешь, «да, так точно, понял», а про себя думаешь, – да пошли вы все, – и делаешь по своему.
– Ну что, Хасан, где копать будем? Скоро стемнеет, а еще пожрать надо, – спросил я.
Туркмен спрыгнул с брони и сказал:
– Давай так решим, Урал с Сапогом пойдут ставить ловушки, я буду рыть ямы под колеса БТРа, а вы с Хасаном копайте вон там яму, – Туркмен показал на яму в виде воронки, которая находилась чуть правее БТРа, метрах в двух вниз по крутому спуску в низину, и добавил: – Потом натянем брезент, и будет как в бункере, там и будем торчать.
Мы все согласились с этим предложением, действительно эта воронка была удобно расположена, оставалось только немного ее углубить и бункер готов, а кусок брезента, метра три на три, мы всегда с собой возили для подобных случаев.
– Ладно, Туркмен, так и сделаем, а завтра выкопаем каждый себе небольшие окопчики для отмазки, и можно тут жить, я думаю мы сюда надолго стали, – ответил я Туркмену, и мы с Хасаном полезли в отсек за лопатками.
Урал с Сапогом набрали гранат и, взяв катушку с веревкой, пошли к оврагу устанавливать ловушки, раньше мы натягивали медную проволоку, ее было навалом везде, но проволока эта отсвечивала при лунном свете, и ловушку можно было без труда обнаружить, поэтому мы возили для такого случая веревку. Через несколько минут все были заняты своими делами, мы с Хасаном углубляли воронку, а Туркмен копал ямы под колеса БТРа, у него была для этого случая штыковая лопата, а у нас саперные.
Минут через сорок вернулись Урал с Сапогом. Туркмен уже выкопал ямы и загнал в них БТР. Я взял у него большую лопату и стал копать ей. Яма была уже почти готова, оставалось только подравнять стены и сделать ступеньки для подъема из откоса наверх, к БТРу.
– Ну как, Татарин, все готово, духи не пройдут? – спросил я Урала.
– Не ссы, не пройдут.
– Сколько поставили? – спросил Хасан.
– Двенадцать.
– Завтра покажите нам, где они стоят, а то кто-нибудь, не дай бог, взлетит на воздух. А сейчас хватайте лопаты и копайте, а то мы уже запарились.
Урал с Сапогом спустились вниз и, взяв у нас инструмент, стали копать.
– Я спущусь к огородам и посмотрю, может, там растет какая-нибудь съедобная ху-ня, – сказал Хасан и, взяв автомат, стал спускаться вниз к речке. Я в это время взял открытый цинк с патронами и, вытащив оттуда остатки пачек с патронами, приспособил его к разогреву каши вместо котелка.
Туркмен, вытащив брезент, спустился к Уралу с Сапогом, они как раз заканчивали ровнять стены.
Минут через двадцать появился Хасан, в руках у него был большой пучок какой-то зелени. Туркмен, Урал и Сапог как раз заканчивали мастрячить халабуду.
– Хасан, че за травы ты нахапал? – спросил его я.
– Дурак, это витамины – петрушка, лук и укроп, там этой дряни валом.
– Да ну не пи-ди. Дай посмотрю.
Я глянул на эту траву – укроп и лук среди этой зелени я узнал.
– А это че? – я ткнул пальцем на незнакомую мне траву.
– Петрушка это, калхарь.
– А ее жрать можно?
– Да ты че, ваще тупой, петрушку ни разу не видел?
– Я слышал, что есть такая ху-ня, но ни разу не видел.
– Ну так на, смотри, – Хасан ткнул мне пучком в рожу.
– Дай попробую.
Я оторвал листочек и пожевал его, вкус мне показался каким-то странным.
– Тьфу, камыш какой-то, – я выплюнул остатки петрушки.
