Самсон Агаджанян - Опаленные крылья любви
— Надо срочно Андрюше сообщить. Здесь его адрес.
— Наташа… Он тоже погиб. Они одновременно подорвались на мине.
Приподняв голову, она непонимающе смотрела на него.
— Да, Наташа, они оба подорвались на мине. Я… — но, увидев отсутствующий ее взгляд, он замолчал и еле успел подхватить ее на руки. Он бросился к телефону.
Минут через десять приехала «скорая». Медсестра, сделав ей укол, вышла. Умар сидел возле кровати и ждал, когда она придет в себя. Наташа открыла глаза. Умар взял ее руку и нежно погладил
— Умар, ведь Андрюша в Киеве служил. Как он там очутился?
Молча плача, она слушала его. Когда он закончил, она произнесла:
— Надо родителям сообщить, они в Кисловодске отдыхают.
— Полковник, который отвечает за похороны, сказал, что родителям и маршалу сообщат сами.
И словно в подтверждение его слов раздался телефонный звонок. Звонил маршал Чеботарев.
Через два дня состоялись похороны. Они прошли быстро и скромно. Все эти дни Умар жил у Наташи. Спустя два дня после похорон он собрался в дорогу, Наташа подошла к нему, прижалась к его груди.
— Ты единственный, кто остался у меня на этом белом свете. Прошу тебя, ради памяти Володи, береги себя. Мне страшно одной. Не забывай меня.
В управлении воздушно-десантных войск Кархмазов хотел отпроситься на пару дней домой, но ему не разрешили. Вечером он уже сидел в самолете.
В Кабуле прямо из аэропорта он поехал к командующему 40-й армией. В кабинете кроме командующего сидели два его заместителя. Кархмазов коротко доложил, как прошли похороны. Командующий достал из холодильника бутылку водки, разлил по бокалам.
— Пусть земля будет для них пухом, — тихо произнес он.
Все, стоя, молча выпили. Командующий, думая о чем-то, смотрел в окно. Потом обратился к полковнику.
— Умар Анварович, мы рассмотрели вашу кандидатуру на должность комбрига и пришли к единому мнению, что бригадой командовать будете вы. Как вы на это смотрите?
Стоя навытяжку перед генерал-полковником, Кархмазов молчал.
— Понимаю вас, вам тяжело, но лично я другому эту десантную бригаду не отдал бы. Она — память вашего однокашника и самого близкого друга.
— Спасибо за доверие, товарищ генерал-полковник.
Командующий подошел к нему и крепко пожал руку. К вечеру Умар уже был в расположении своей бригады.
Выслушав доклад от дежурного офицера о состоянии дел в бригаде, Кархмазов дал команду, чтобы к нему вызвали командиров батальонов и штабных офицеров. Через десять минут в кабинет вошли вызванные офицеры. Кархмазов выслушал каждого комбата о состоянии дел в верейных им подразделениях, рассказал, как хоронили комбрига с сыном. Потом поставил на стол бутылки с водкой. Майор Цакулов ее разлил по кружкам. Кархмазов встал, за ним встали все.
— Можно много хороших слов сказать о полковнике Русине и его сыне, но вы их прекрасно знали и без этих слов. Одно лишь могу добавить: в жизни я не видел более порядочного человека, чем он. Он для меня был эталоном. Я учился у него правильно жить. Перед ним я стеснялся за свои поступки. Я поражался его силе любви и преданности любимой женщине. Он был честен, я не видел ни одного командира такого ранга, который бы так высоко ценил и уважал своих подчиненных. У него был особый дар любить простого солдата. Из жизни он ушел вместе с сыном, как солдат. Он поступил так, как подсказывало его сердце. Пусть земля будет им пухом.
Офицеры, склонив головы, молча слушали его. Выпив, они сели и стали вспоминать, как полковник Русин в бою и в повседневной жизни по-отечески оберегал и заботился о подчиненных. Они не заметили, как в кабинет вошел особист подполковник Тарасов. Окинув взглядом присутствующих, он подошел к столу и, взяв в руку пустую бутылку из-под водки, ехидно улыбаясь, с сарказмом произнес:
— Да… Не успели комбрига похоронить, а в бригаде уже началась коллективная пьянка. Не рановато ли, товарищ полковник?
Офицеры угрюмо смотрели на особиста. Каждый из них старался избегать его. В каждом подразделении у него были свои осведомители. Все, что происходило в их подразделениях, он норою знал раньше их. Подполковник в бригаде никому не подчинялся. Его начальство находилось в Кабуле. Это был особый орган, который напрямую подчинялся КГБ.
На лице Кархмазова задвигались скулы. Сжав огромные кулаки, он сверхусилием воли сдерживал себя, чтобы не врезать ими в холеную физиономию. Тарасов, нагло посмеиваясь, посмотрел на Кархмазова.
— Умар Анварович, не слишком ли рано вы обмываете свою новую должность? Приказ ведь еще не подписан…
Потеряв контроль над собой, Кархмазов выскочил из-за стола и, могучими руками схватив подполковника за грудки, приподнял его и с силой вышвырнул за дверь. За дверью послышался грохот падающего тела. Все замерли. Тарасов, поднявшись с земли, просунув голову в проем двери, зло зашипел:
— Вы мне за это поплатитесь.
— Во-о-о-он! — заорал Кархмазов и, схватив бутылку со стола, бросил с такой силой, что она вдребезги разлетелась о поспешно закрытую Тарасовым дверь.
На лицах офицеров засияла улыбка. По их глазам было видно, что поступок Умара не вызвал ни у кого осуждения. Только когда офицеры вышли и в кабинете остался один начальник политотдела, подполковник Свиридов, последний произнес:
— Зря вы погорячились. Ждите звонка.
Не прошло и получаса, на проводе был сам командующий, генерал-полковник Скороход.
— Полковник, докладывай, что ты там натворил?
Кархмазов коротко доложил, как было дело. Командующий какое-то время молчал. Кархмазов терпеливо ждал. В эти секунды решалась его судьба.
— Умар Анварович, приказ о назначении вас на должность командира бригады подписан, поздравляю.
— Служу Советскому Союзу, — твердо произнес Кархмазов.
— Служи, служи, — добродушно посмеиваясь в трубку, отозвался генерал, — только не горячись. Это тебе не лезгинку танцевать.
Положив трубку, Кархмазов взглянул на своего заместителя, тот выжидательно смотрел на него.
— Кого бы ты из наших офицеров предложил на должность начальника штаба бригады?
— Что, снял? — вскакивая с места, возбужденно крикнул Свиридов. — Да я сейчас начальнику политотдела армии позвоню.
— Виталий Денисович, садись, никуда не надо звонить, я назначен комбригом. Так кого ты предложишь?
— Майора Цакулова, — не задумываясь, ответил тот и налил в стаканы водки. — За вас, товарищ полковник.
— Спасибо, комиссар.
Однажды, поздно вернувшись к себе, Умар увидел накрытый стол, на котором стояли шампанское и бутылка водки. На его кровати спала женщина. Он узнал Веронику.
Подошел, присел рядом. Открыв глаза, она обила его шею руками и прильнула к губам. Вначале он попытался освободиться из ее объятий, но сладкий, дурманящий ее поцелуй мгновенно сделал свое дело. Позабыв все на свете, изголодавшийся по женскому телу, он страстно стал ее целовать, а когда его рука коснулась ее теплой груди, он потерял контроль над собой…
Побыв несколько дней у него, она улетела на Родину. На прощание, прижавшись к нему, Вероника прошептала:
— Я буду ждать тебя.
Приближалась зима 1989 года. Среди офицеров бригады вовсю шли разговоры о выводе войск из Афганистана. Да, они уходили из Афганистана. Своего часа ждала и десантная бригада полковника Кархмазова. А когда этот час наступил и оркестр заиграл «Прощание славянки», полковник Кархмазов, стоя на трибуне, не выдержал. По его щекам потекли слезы. Наполняя грохотом плац, двинулись БТРы. Проезжая мимо чудом уцелевшего кишлака, Кархмазов на обочине дороги увидел людей. Они, улыбаясь, кричали «шурави бурубахай» («русские уходят») и махали руками. Чего-чего, а этого он не ожидал. Босоногие вездесущие ребятишки буквально лезли под колеса. Средних лет афганец в залатанных брюках и в галошах, белозубо улыбаясь, с огромным арбузом бежал рядом с БТРом. Что-то крича, он подал солдату арбуз…
Десантная бригада полковника Кархмазова прикрывала выходящие из Афганистана войска. Несколько суток Кархмазов почти не смыкал глаз. За все время войны он не чувствовал такого напряжения и ответственности в выполнении поставленной задачи. Все боялись провокаций со стороны моджахедов, но те не препятствовали их уходу, ждали своего часа, чтобы расправиться со своими — с теми, кто помогал «неверным». Под звуки музыки и горький плач встречающих матерей командарм 40-й армии генерал Громов пересек государственную границу, а спустя несколько часов полковник Кархмазов со своей гвардейской бригадой перешел мост через Амударью. Преодолев последние метры чужой земли, сидя на броне, он оглянулся назад. Кошмарный сон остался позади. О чем думал полковник? Наверное, хотел сказать: «Прости солдата, земля афганская, за пролитую кровь, за разрушенные кишлаки», — но не сказал.
