Ким Мунзо - Самый обычный день. 86 рассказов

Потом Z заскучал. Он оставил свою матерчатую сумку на сиденье и пошел потихоньку в сторону головы поезда. На станциях лаяли собаки. Часы на церковной колокольне показывали шесть. В коридоре мужчина пил пиво из жестяной банки. В соседнем купе юноша с девушкой сжимали друг другу руки и целовались в губы. В коридоре на огромном старинном чемодане сидела девушка и трепала волосы парня, который смеялся и растягивал ее свитер. Z перешел в следующий вагон. Перед дверью туалета мужчина в черных очках читал газету. Буфетчик из вагона-ресторана остановил тележку с напитками посреди коридора и предлагал свой товар пассажирам купе, шторы которого были опущены. Z прошел мимо. Поезд, не останавливаясь, стрелой пролетел одну из станций. Во втором купе двое юношей и девушка страстно целовались. В пятом купе другой юноша развязывал шнурки ботинок, в то время как его спутница, уже босая, расстегивала пуговицы на блузке.

Он пошел назад. Ему пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить тележку. Девушка и один из юношей из второго купе были уже раздеты. Второй спешил последовать их примеру. Из следующего купе с опущенными шторами Z услышал стоны. Перед туалетом мужчина в очках все читал ту же газету. Z вернулся в свой вагон. В коридоре девушка, сидевшая на чемодане, гладила рукой чресла парня, склоняла к ним губы, целовала его. Рядом с купе, в котором ехал Z, девушка сидела на коленях у юноши спиной к нему и трепетала, пронзенная его копьем.

Z открыл дверь своего купе. Его спутница продолжала обмахиваться веером, смотря в окно. Поезд отъезжал от станции Кастаньяро: по перрону в направлении выхода шел мужчина в черных очках, который читал газету у двери туалета. Когда Z закрыл за собой дверь, девушка на минуту перестала обмахиваться веером и посмотрела на него. Они улыбнулись друг другу. В атмосфере подобной нейтральной тишины ему показалось абсурдным рассказывать ей, что происходит в остальных купе поезда. Робея, он начал издалека:

— Вы куда едете?

— В Кастеджо.

— ?

— Это недалеко от Вогеры, между Алессандрией и Пьяченцей.

Когда Z поднялся со своего места и подсел поближе к соседке по купе, она ответила на это улыбкой. Очень скоро их разговор прервался: они целовались и обнимались, ища друг друга под тканью юбки и брюк, и перепробовали все возможные способы любви. Девушка шептала, не смолкая ни на одну минуту:

— Мне нравится, как вы медленно-медленно спускаете мне трусики, мне приятно чувствовать, как ваши пальцы скользят не спеша по тонкой ткани. Мне нравится, как вы ласкаете мои бедра широко раздвинутыми пальцами, обеими руками — обе мои половинки, как вы их раздвигаете и проводите там языком, и вставляете туда два пальца, пока я кусаю себе губы. Двигайтесь. Мне нравится, что вы смотрите на меня, когда я раскрываю свою щель, что вы лижете ее, что вы проводите пальцем по самым ее краям, что вы дергаете волоски у меня на лобке. Мне нравится облизывать вас. Мне нравится чувствовать на губах вкус моего сока. Мне нравится проводить языком по вашему члену через брюки, когда вы еще не разделись, потому что я вижу, как на ткани проступает маленькое пятнышко вашей влаги. Мне нравится зайти в первый попавшийся подъезд на первой попавшейся улице, расстегнуть вам ширинку, достать ваш аппарат, пососать его, снять с себя трусики и трахаться прямо на ступеньках. Мне нравится, когда в этот момент из своих квартир выходят дамы и господа и смотрят на нас. Мне нравится чувствовать ваш лобок на своих бедрах. Мне нравится, что мы сношаемся как собаки и как лошади, мне нравится, что вы обнимаете меня и кусаете мою грудь, мне нравится, что вы ласкаете себя передо мной, мне хочется смотреть, как вы обрызгиваете обитые плюшем стены этого вагона. Мне нравится задрать юбку, нагнуться, раздвинуть ноги очень широко и дать вам войти в меня до самой глубины. Мне хотелось бы быть юной танцовщицей и снять посреди сцены с себя черное трико и зеленые трусики, а потом стоять на виду у всех в маечке с коротким рукавом и голой попкой и с серьезным видом пить белое молоко из стакана и улыбаться вам. Мне нравится пить шампанское и проливать бокал на себя. Мне нравится прижиматься к вашим бедрам, затянутым в узкие-узкие брюки, когда мы поднимаемся по ступенькам автобуса; задирать свою ночную рубашку и становиться на колени, снова поднимая попку, — а вы собираете свою влагу в ладонь; одна моя грудь выглядывает из-под кофты, когда я иду к двери посмотреть, не приближается ли контролер. Мне нравится, когда голые парни ездят на огромных мотоциклах и поворачивают головы, чтобы направить на меня свои невидящие взгляды. Когда вы спускаете штаны, мне нравится видеть вашего красавца на полпути между равнодушием и возбуждением. Мне нравится, что вы выбираете, какая из дырочек (одна — влажная, а другую надо немного увлажнить) вам больше по душе. Мне нравится, что вы бросаетесь в атаку, даже не решив, в какую именно войти. Мне нравится лежать на синих матрасах в белую полоску, на железных кроватях, когда мои соски напрягаются, а я ласкаю себя, раздвинув ноги в темных чулках и туфлях на высоченных каблуках, ласкаю свой бутон — огромный и трепещущий — глазами, бровями, носом и язвительным смехом, закрыв глаза и тихонько прикусывая себе язык, а потом приподнимаю голову и откидываю волосы назад, и капельки пота дрожат на моих сосках цвета сепии, как на фотографиях Джейн Биркин[47] в солнечных очках, в майке без рукавов и в трусиках с пятнами пота. Мне нравится, когда вы смотрите, как я поправляю чулки за стеклом офиса. Я хотела бы почувствовать ваше кипение, чтобы обжечься им. Я хотела бы, чтобы вы всегда смотрели в бинокль из окна дома напротив, как я снимаю белый лифчик…

Потом они отдохнули немного. Девушка открыла свою сумку, и оба подкрепились пирожными, а потом оделись. Обертки от пирожных они выбросили в окно. Поезд остановился в Маркарии.

— Вы меня любите?

— Конечно, люблю!

Дверь купе открылась. Вошел серьезный господин с темным чемоданчиком и сел у самой двери. Девушка приблизила свои губы к уху Z:

— Меня зовут X.

— А меня Z.

Как только поезд тронулся со станции, господин открыл свой темный чемоданчик, вынул оттуда газету и стал читать ее без всякой охоты. Очень скоро они въехали в туннель, и поскольку лампочка еле-еле светила, господин свернул газету и стал смотреть в стену.

Они выехали из туннеля и оказались в сияющем мире. Господин снова принялся за чтение. X смотрела в окно. На следующей станции Z удивился: ее название было ПРЕМИЛКУОРЕ, хотя после Маркарии следовало ожидать Боццоло:

— Premilcuore?

— Cosa hai detto? — спросила X.

— Premilcuore? È impossibile. Dov’è Bozzolo? — пытался выяснить Z.

— Si accomodi, prego, — сказал господин, складывая газету.

— Non capisco.

— Non hai capito?

— Abbia la gentilezza…

— Abbia la bonta di…

— Non ho tempo.

— Cosa c’è di nuovo? Quanto costa questo?

— Questo è troppo caro. Cosa facciamo oggi? Venga presto!

— Purtroppo no.

— Da quale binario partiva il treno? Dov’e il gabinetto? Cameriere, il conto! Tanto piacere di fare la sua conoscenza. Porti questa valigia. Quanto costa questa camera con pensione completa? Che giorno è oggi?

— Oggi è lunedi.

— Che ora è?

— Sono le quattro; è l’una.

— Prego, stia seduto.

— Tante grazie.

— Mille grazie.

— Prego.

— Non c’è di che.

— Scusami.

— Scusi.

— Non fa niente.

— Questo posto è occupato. Questo posto è riservato. C’è un caldo terribile.

— Sí: fa molto caldo: fa freddo: fa bel tempo: è tardi. È possibile. È necessario.

— Piove. Tira vento. Nevica.

— Con permesso.

— Buon giorno. Buona sera. Buona notte. Questo luogo mi piace.

— Poco fa. Domani. Dopo domani. Stanotte. Affatto, mica. Niente affatto. Senza dubio. Su per giù[48].

После Премилкуоре вместо Боццоло появилось Лиззано вместо Пьядены и Сабионетта вместо Чиконьоло. На месте Кремоны табличка гласила БЕРГАМО. Потом совершенно непредсказуемо они сразу оказались в Марселе, а затем, не успев даже покинуть этот город, приехали в Милан. Далее, следуя загадочной логике, промелькнули Бордо, Лион, Лимож, Бильбао, Тулуза, Страсбург, Брюссель, Удине, Ратисбон, Мондсе, Менаджо, Аарус… В конце концов незачем стало даже двигаться со станции — на каждой следующей табличке на одном и том же перроне значились названия разных городов. X это, казалось, совершенно не волновало.

— X, послушайте, на самом деле…

Z протянул руку и погладил ее колено. X взвизгнула от неожиданности и обозвала его последними словами. Господин с газетой, настоящий джентльмен, в ярости ударил его по лицу отточенным спортивным движением. Снаружи с веток дерева взвилась в небо стайка воробьев.

Z подумал: «Это сон, который закончится, когда я проснусь по-настоящему в туннеле; но я выехал из туннеля, когда просыпался от сна. Может быть, мне снится, что я во сне вижу сон — концентрические сны: сон внутри сна, внутри другого сна, внутри третьего сна… Возможно, то состояние, которое мы называем жизнью, есть лишь другой сон, самый кошмарный из всех, последний, от которого мы просыпаемся, только когда умираем». И т. д.