Трейси Шевалье - Падшие ангелы
Там я вздохнула свободнее, потому что на дороге места было больше. Странно было стоять посреди такой широкой дороги и не уворачиваться от экипажей телег или кебов — теперь тут была только длинная колонна женщин, растянувшаяся в обе стороны. А на тротуарах стояли мужчины и женщины, наблюдавшие за нами.
Мамочка подвела нас к группе женщин, многих из которых я знала по ее приемам.
— Вот они, Юнис, — сказала мамочка, прикоснувшись к руке высокой женщины с веснушчатым лицом. На женщине была лента с надписью: «ТРАНСПАРАНТ-МЕНЕДЖЕР». — А вот и Каролина, — воскликнула мамочка, махая рукой. — Каролина!
Каролина Блэк, раскрасневшаяся, с волосами, выбившимися из-под шляпки, протиснулась к нам. На плече она несла большой тюк, привязанный к палке. Мамочка поцеловала ее.
— Ну, у вас все есть?
— Да, кажется, — сказала запыхавшаяся Каролина Блэк, — слава богу, я вчера отдала доспехи мальчику, чтобы он сам их принес. Иначе я бы не добралась.
Я не знала, о чем они говорят, но, прежде чем успела спросить, мамочка повернулась ко мне.
— А теперь, Мод, я оставлю вас с Юнис — она за вами присмотрит.
— Но ты ведь тоже участвуешь в марше? — спросила я, пытаясь скрыть панику, прорывавшуюся в моем голосе. — Ты будешь участвовать в марше с нами?
— Да, я буду в колонне, но у меня дела в другой ее части. Здесь вы будете в порядке — большинство из этих женщин вам знакомо.
— А ты куда идешь? Что будешь делать?
— Это сюрприз.
— Но мы думали, что будем с тобой. Мы сказали миссис Уотерхаус, что будем под твоим присмотром.
Мамочка нетерпеливо тряхнула головой.
— То, что мне предстоит делать, — гораздо важнее, чем присматривать за вами. И, по правде говоря, Юнис в этой роли выступит куда как лучше меня. Она — транспарант-менеджер в этой части процессии и знает, что нужно делать. С ней вы в надежных руках. Я найду вас в конце дня — после Великого крика в пять часов. Подходите к пятой трибуне, где будет выступать миссис Панкхерст. Там и встретимся. А теперь нам пора. Ну, веселитесь, девочки! Запомни, Мод, — пятая трибуна после Великого крика. — Она взяла Каролину Блэк под руку, и вместе они ринулись в толпу. Я старалась не смотреть им вслед, но не могла отвести взгляд — это было все равно что наблюдать, как стремительный водный поток уносит прутик.
Лавиния побледнела.
— Что мы будем без нее делать? — простонала она.
«Какое лицемерие, — подумала я, — ведь она мамочку терпеть не может».
— Ну, девочки, нам предстоит великий день! — воскликнула Юнис, которая только что помогла двум женщинам рядом с нами закрепить их транспарант, на котором было написано «СИЛЬНЫ НАДЕЖДОЙ». — Мне нужно проверить другие транспаранты в нашей колонне. Побудьте здесь, пока я не вернусь. — Она ушла, прежде чем мы успели что-либо сказать.
— Черт побери! — тихо произнесла я. Мы оказались брошенными.
Лавиния посмотрела на меня, потрясенная, я думаю, не только моей бранью, но и трудной ситуацией, в которой мы оказались.
— Пожалуй, мама была права, — сказала она. — Пожалуй, мне нужно было остаться дома. Я чувствую ужасную слабость.
— Прекрати, — резко сказала я. — Все будет в порядке. — День нам предстоял нелегкий, а если она начнет падать в обмороки, то все станет еще хуже. — Ты посмотри на оркестр — «Духовой оркестр Хэкни-бара», — прочла я на транспаранте. — Какая у них красивая форма. — Я знала, что Лавиния обожает мужчин в форме. Она уже говорила, что хочет выйти замуж за солдата. Музыканты, ухмыляясь, поглядывали на окружающих их женщин. Один из них подмигнул мне, прежде чем я успела отвернуться.
Лавиния смотрела на транспарант, которого мы должны были держаться.
— Слабы невеждой, — вдруг произнесла она и хихикнула.
— Что ты сказала?
— Нет-нет, ничего.
Прошло немного времени, и мы стали чувствовать себя получше. Женщины вокруг нас говорили и смеялись, явно пребывая в возбужденном состоянии. В воздухе витал невнятный гул женских голосов, иногда высоких и громких, но не пугающих, как могло бы быть, соберись здесь мужчины. Трудно было не заразиться их воодушевлением. И они вовсе не были похожи на суфражисток. Многие из них были такие же, как мы, — вышли на улицу из любопытства и вовсе не размахивали транспарантами и не кричали. Здесь было много женщин с дочерьми, некоторые совсем молодые. Тут были даже совсем маленькие девочки с зелеными и пурпурными лентами в волосах. Они сидели в коляске неподалеку от нас.
Лавиния сжала мою руку и сказала:
— Это ужасно волнительно. Тут все!
«Кроме мамочки», — подумала я. Интересно, чем они там занимаются с Каролиной Блэк.
Потом оркестр, которым дирижировал человек с пышными усами, начал играть марш из «Аиды», и все встали ровнее, словно вдоль процессии натянули провод. Над толпой повис гул ожидания. Откуда ни возьмись появилась Юнис и выкрикнула: «Прекрасно! Теперь транспаранты поднять!» Женщины вокруг нее подняли древки и вставили в держатели по своим сторонам, потом другие, увидев наши поднятые транспаранты, подняли свои, и теперь далеко впереди и позади я видела транспаранты, плывущие над морем голов. И мне впервые тоже захотелось нести транспарант.
Через несколько минут гул смолк, потому что мы так и остались стоять на месте.
— Ну, мы уже пойдем когда-нибудь? — воскликнула Лавиния, подпрыгивая от нетерпения. — Если мы сейчас же не пойдем, я умру!
И вдруг мы тронулись. Транспаранты впереди дернулись, и перед нами образовалось свободное пространство.
— Вперед! — крикнула Юнис. — Пошли, девочки!
Мы начали двигаться, и зрители на тротуаре оживились, а я почувствовала, как мурашки побежали у меня по коже. Кроме нашей тут были еще шесть колонн, идущих из разных мест Лондона по направлению к Гайд-парку. Это было так захватывающе — чувствовать себя частью чего-то огромного, тысяч и тысяч женщин, делающих то же самое одновременно с нами.
Колонне потребовалось какое-то время, чтобы начать двигаться размеренным шагом. Мы все время останавливались и трогались опять, так мы миновали Сент-Панкрас и Юстон-стейшн. Мужчины по обе стороны дороги смотрели на нас, некоторые хмурились, некоторые свистели, но большинство улыбались, как улыбается мой дядя, когда думает, что я сказала какую-нибудь глупость. Женщины были настроены более сочувственно, они улыбались и махали нам. Некоторые даже к нам присоединялись.
Сначала Лавиния была очень возбуждена: подпевала оркестру, рассмеялась, когда транспарант впереди нас стал развеваться на ветру. Но когда мы, пройдя Юстон, перешли на размеренный шаг и направились в сторону Грейт-Портланд-стейшн, Лавиния тяжело вздохнула. Она едва волочила ноги.
— И это все? Мы теперь так и будем идти? — жалобным голосом спросила она.
— В Гайд-парке будут произносить речи. Это недалеко. И мы пройдем по Оксфорд-стрит, там можно будет посмотреть магазины.
Я сказала это убежденным голосом, хотя на самом деле не знала, каким маршрутом мы пойдем. Мои познания в географии Лондона были более чем поверхностными — я редко выезжала в город, а если и выезжала, то всегда просто шла за мамочкой или папочкой. Главные реки Африки я знала лучше улиц Лондона.
— А вон Саймон, — показала Айви Мей.
Увидеть знакомое лицо было облегчением. Саймон вышел из толпы и присоединился к нам.
— А ты что здесь делаешь, гадкий мальчишка? — спросила Лавиния, сжимая его руку.
Саймон покраснел.
— Пришел вас искать.
— И ты пойдешь с нами в колонне? — спросила я.
Саймон оглянулся.
— Но тут же одни женщины?
— Нет, вон в оркестре одни мужчины. Оставайся с нами.
— Ну, разве что немного. Но мне нужно идти за лошадью к Гайд-парку.
— За какой лошадью?
Саймон удивленно посмотрел на меня.
— Лошадь для дам. Для твоей мамы. Она тебе не говорила?
— У мамочки нет никакой лошади. Она ненавидит лошадей.
— Лошадь есть у одного приятеля мистера Джексона. Они ее одолжили на день.
— Мистера Джексона? А он-то тут при чем?
По виду Саймона было ясно — он жалеет, что затеял этот разговор.
— Твоя мама спросила мистера Джексона, не знает ли он кого-нибудь, кто мог бы одолжить лошадь. Ей была нужна белая лошадь. А у его приятеля на Бейкер-стрит есть белая лошадь. И он одолжил ей эту лошадь, а меня попросил забрать ее и привести назад.
Оркестр начал играть песню короля пиратов из «Пиратов Пензанса».[33] Я пыталась понять, что сказал Саймон, но в окружении стольких людей и в таком шуме думать было трудно.
— Мамочка никогда не ходит на кладбище. Где она могла увидеть мистера Джексона?
Саймон пожал плечами.
— Он приходил к ней в Холлоуэй. И я слышал, как они недавно разговаривали на кладбище — о суфражистках и всяком таком.
