Владимир Кунин - Ночь с ангелом
Ангел замолчал.
Я вдруг увидел, как этот очень неглупый, ироничный, красивый голубоглазый здоровенный парняга так и не сумел скрыть своего волнения!
И тогда я подумал о том, какой душевной тонкостью, какой редчайшей сердечной изысканностью должен обладать очень современный молодой мужик, чтобы у него перехватывало дыхание и появлялся предательский комок в горле, когда он вспоминает свои далекие детские годы…
– Спасибо вам большое, Владим Владимыч, – тихо проговорил Ангел. – Простите меня, пожалуйста, – я невольно вторгся в ваши размышления, но они столь сильны и открыты, что не могли пройти мимо меня. И я вам очень признателен…
– Все в порядке, Ангел, – поспешил сказать я. – Так как прошел первый забег? И естественно, все последующие.
Ангел поднял соскользнувший на пол «Московский комсомолец», аккуратно положил его на столик и придавил пустым стаканом в тяжелом подстаканнике. Наверное, Ангелу нужно было время, чтобы окончательно прийти в себя.
– Я не думаю, что вам необходимы специфические ипподромные подробности. Нам с вами в них все равно не разобраться. А мы от этого будем оба чувствовать себя униженно. Это же вредно в любом возрасте… Вас устроят конечные результаты забегов? – спросил Ангел.
– Вне всякого сомнения! Лапидарно – в отчетно-телеграфном стиле.
– Тем более что этот телеграфный стиль будет тоже достаточно драматичен, – подхватил оправившийся Ангел. – Слушаете?
– Развесив уши! – заверил я Ангела.
– Итак. Дженифер, конечно же, победила и привезла в своей «качалке» геррам Самошникову и Гаврилиди одиннадцать тысяч триста восемьдесят две марки.
– С ума сойти!…
Я был в полном восторге.
Тут же за их спинами с истошным криком «А я вам что говорил?!» появился Арутюныч. На что сильно прибалдевший Гриша, как писали классики, «с прямотой римлянина» коротко сказал ему:
– Пошел на хер!
Этим воспоминаниям Ангел даже улыбнулся и стыдливо признался:
– А я на радостях даже сделал круг над всем ипподромом!
Во втором заезде на Шагала поставили максимальный лимит ставок – пять тысяч марок.
С Гришей была истерика. Он попытался устроить маленький бунт, но Лешка жестоко подавил Гришин революционный порыв, и в результате второго заезда жеребец с гордой еврейской кличкой Шагал опередил всех своих соперников почти на корпус и привез для Лешки и Гриши уже совсем непомерную сумму в сорок семь тысяч марок!!!
Ипподром ахнул… А потом застонал от зависти.
Арутюныч натурально упал в обморок и сильно ушиб себе копчик.
Гриша вернулся из касс с полиэтиленовым пакетом продуктовой фирмы «Альди», до половины набитым деньгами…
Сумку с деньгами Грише Гаврилиди помогали тащить двое огромных полицейских с пистолетами и радиостанциями. Сели они сзади герров Самошникова и Гаврилиди.
– Каких мальчиков я отобрал?! Потрясающая страна!… Плати бабки и получай наряд полиции в свое распоряжение! Причем совершенно официально!… Теперь, когда у нас денег, как у дурака махорки, они таки будут нас сопровождать. А то здесь столько разных халамендриков!… Упаси нас Господь. Вот квитанция, держи. Пусть у тебя будет… На кого ставим?
…В третьем заезде Клиф выиграл для Леши и Гриши еще сто шесть тысяч марок…
Ипподром бился в конвульсиях!!!
Общая сумма выигрышей всего от трех заездов у двух русских новичков, которых никто не знал и никогда не видел даже рядом с ипподромом, уже составила двести четыре тысячи триста восемьдесят две марки. Что, конечно же, потребовало резкого усиления полицейского наряда за официально удвоенную плату.
Теперь для Лешки главное – не забыть клички лошадей-победителей! Не будешь же у всех на глазах вытаскивать из-за пазухи свою волшебную газетку…
В четвертом заезде жеребец Бобо увеличивает общий выигрыш двух русских герров еще на триста тысяч марок!!! Потому что они уже оба поставили по максимальной лимитной ставке в пять тысяч.
Вот когда ипподром встал на дыбы!
Дирекция ипподрома сходила с ума и трясла всех своих служащих от последнего конюха до Главного тренера, включая фуражиров, кельнеров ресторана, продавцов сувениров, распространителей программок, служителей навоза и ветеринарной службы!…
Вопрос был единственный – КТО ДАЕТ ИНФОРМАЦИЮ???
Не может один и тот же игрок выиграть четыре заезда подряд без чьей-либо помощи…
– Я, Владим Владимыч, должен признаться, буквально порхал от счастья! Раз даже чуть не задел Лешку по носу кончиком своего левого крыла!… Он, бедняга, ничего не поняв, так шарахнулся, что два полицейских тут же схватились за пистолеты.
Срочно были перетасованы заезды…
На некоторых лошадях заменены наездники…
Специально поменяли очередность выхода лошадей на беговую дорожку…
Были предприняты все меры предосторожности и безопасности, вплоть до того, что заведомо слабым лошадям вкалывали сильнодействующий допинг, а могучим фаворитам каждого заезда – транквилизаторы, способные усыпить жеребца на бегу!
Все это делалось для того, чтобы всех и вся сбить с толку, не дать этим невероятным русским выиграть еще хоть один заезд! Чтобы потом не пойти по миру, ведя на поводу оставшуюся от распродажи ипподромного имущества парочку жалких одров…
Так вот, в пятом заезде старик Вилли, которого на следующей неделе уже должны были списать за полную старческую и профессиональную непригодность, нафаршированный пятью шприцами с мощными олимпийскими допингами, оставил «за флагом» всю свою лошадиную братию, состоявшую из одних чемпионов Европы и рекордсменов мира, и подарил ленинградцу Алексею Самошникову и его другу Григорию «с-под Одессы» еще полмиллиона западногермайских, очень твердых в то время, замечательных бундесмарок!!!
Бездыханную «легенду русских и немецких ипподромов» Арутюныча с жутковатым воем сирены увезла «скорая помощь», примчавшаяся из специализированной психиатрической клиники.
В шестом забеге Адонис и в седьмом – Чарли-Браун удвоили выигрышную сумму от предыдущих пяти заездов, и Лешка с Гришей стали обладателями девятисот шестидесяти четырех тысяч трехсот восьмидесяти двух марок. Почти – миллиона…
Больше геррам Самошникову и Гаврилиди уже не приходилось бегать в кассы – делать ставки, а потом мчаться – получать выигрыши.
Из Главного управления полиции была вызвана бригада опытных детективов – их в приказном порядке сдернули с субботнего отдыха, – по распоряжению главы всей полиции города они обязаны были четко выполнять ставки герров Самошникова и Гаврилиди, получать причитающиеся им суммы и запирать в специально привезенный ими какой-то особый полицейский сейф. Естественно, за отдельную плату!
Два детектива этой группы в совершенстве владели русским языком, а еще один, на всякий случай, – не пригодившимся ивритом…
После Чарли-Брауна, победившего в седьмом заезде, дирекция ипподрома решила прекратить бега. О чем и объявила по громкой трансляции на весь ипподром.
Что тут началось – словами не описать!
Решением обербургомайстера города по тревоге было поднято специализированное подразделение, натасканное на разгоны уличных нацистских демонстраций и других массовых беспорядков городского типа.
Чтобы не провоцировать жителей своего города на волнения и гражданское неповиновение, мудрый и осторожный бургомаистер запретил руководителям ипподрома прерывать бега, обещая им в дальнейшем поддержку Ратхауза. По-нашему – Горсовета.
В восьмом заезде красотка Пикулина, придя первой к финишу, вынула из отощавших касс ипподрома еще триста тысяч марок и презентовала их нашим героям – поразительно спокойному Лешке и почти сбрендившему Грише.
Ипподром рыдал! Молился и рыдал, рыдал и молился!…
В девятом и десятом заездах, как я и ожидал, победили соответственно Лешкины Тимбер и Томми. Чем укрепили финансовое положение герров Самошникова и Гаврилиди еще на четыреста тридцать тысяч западногерманских марок…
Тут Гриша очнулся, пришел в себя и стал в привычную позу менеджера артиста Самошникова: с полицией он подписал все договора на охрану и сопровождение, вызвал специальную бронированную инкассаторскую машину для денег и представительский, длиною с трамвайный вагон, белый лимузин «мерседес» – для себя и Лешки.
– Инкассаторский броневик я нанял только на сегодня, – небрежно сказал Гриша. – Доехать до банка. Мало ли шо?… Ни за кого же поручиться нельзя. А лимузин этот… Не, ты только посмотри! Тут же по три двери с каждой стороны! Это таки – «мерседес»! Так он у нас на неделю. Мы на нем завтра в Бонн поедем, повезем эти поганые десять косых той посольской курве!… Не возражаешь?
Сознания того, что отныне он обладает гигантской, неслыханной суммой денег, у Лешки не было.
Отчетливо он понимал лишь одно – теперь у него есть те десять тысяч марок, которые он должен заплатить за возвращение домой.
