Маша Царева - Девушки, согласные на все
Второй актер, самый молодой, – Валера – тоже неоднократно появлялся в картинах Филиппа. Он не был так неутомим и страстен, как Ренат, зато внешне напоминал молодого Сильвестра Сталлоне. Та же приятная смуглость лица, те же темные глаза с длинными «коровьими» ресницами, та же загадочная медленная улыбка. Одна беда – Валера не умел разговаривать, только мычал и улыбался. За его плечами было четыре класса школы для умственно отсталых детей и многолетнее лечение в разнообразных психиатрических заведениях – причем Валерин диагноз не помещался и на трех страницах. В подробности Филипп не вникал – самое главное, что актер не был буйным и прекрасно понимал, что от него требуется. К тому же, как и у многих умственно неполноценных людей, у него был повышенный интерес к сексу. Филиппа это вполне устраивало.
Третьего актера он видел впервые – его привел Ренат. Рассмотрев его, Филипп даже присвистнул восхищенно – такого даже гримировать не надо, он выглядел как самый настоящий насильник. Высокий, мускулистый (про таких обычно говорят – косая сажень в плечах), с бритым черепом, низким лбом и маленькими злобными глазками, настороженно глядящими из-под низко нависших косматых бровей. Его огромные ручищи-лопаты были сплошь синими от многочисленных татуировок, и даже жилистые крепкие пальцы унизаны вытатуированными перстнями; чуть выше, на кисти, Филипп разглядел кокетливо улыбающуюся полуголую русалку, ее хвост прятался где-то в рукаве.
– Здорово, братан, – сипло поздоровался он, пожимая протянутую ему руку. Филипп отметил, что рукопожатие было железным.
– Добро пожаловать, мальчики, – приветливо улыбнулся он, почувствовав, что на спине заплясали ледяные мурашки. Да, опасная все же у него работа. Провести полночи на окраине Москвы, в заброшенном доме, в компании трех дюжих мужиков, один из которых похож на маньяка-убийцу из американского триллера. Мало ли что им в голову может прийти?!
– Привет, – вяло улыбнулся Ренат. – Познакомься, это Тошик.
«Тошик?! – Филипп едва не прыснул, но у него хватило ума сдержаться. – Тошик. Такое имя больше подошло бы комнатному пудельку, а не такому детине!»
Валера что-то промычал – видимо, тоже хотел поздороваться. Филипп молча пожал ему руку.
– Вам уже приходилось сниматься в порнофильмах? – спросил он у Тошика.
– Нет. Но баб люблю, – невпопад ответил он и осклабился. Выяснилось, что у него желтые прокуренные зубы, один из которых заменяла золотая блестящая коронка. – Я только что освободился. Бабу хочу.
– Понимаю, – вздохнул Филипп, проклиная самого себя за допущенную ошибку.
Зачем он послушал Рената, зачем? Надо было самому подобрать актера по картотеке. Поленился, закрутился. Никто не спорит, выглядит Тошик весьма колоритно. Но все его актерские устремления выражает эта простая емкая фраза: бабу хочу! Кто-то скажет – порноактер и не должен быть похож на Рудолфо Валентине. Но Филипп Меднов относился к своему творчеству серьезно – может быть, поэтому его мини-фильмы и пользовались таким успехом у настоящих ценителей жанра.
– А кто у нас сегодня девочка? – бодро поинтересовался Ренат. – Хорошенькая?
– А то! Только новенькая, – Филипп тревожно оглянулся на один из подъездов. Там, на «съемочной площадке», представляющей из себя три закрепленных на перилах осветительных прибора, ждала его взволнованная Эмма.
– Ничего, – загоготал Тошик. – Мы ее быстро объездим.
Дегенерат Валера радостно замычал в знак согласия.
На минутку Филипп почувствовал что-то вроде угрызений совести. В конце концов, Эмма была хоть и легкомысленной, но совсем молоденькой девчонкой, которую он подло обманул. Однако Филипп быстро отогнал от себя эти мысли – чего-чего, а договариваться с совестью он умел. Ну и что, что молоденькая, решил он. Ну и что, что обманул. Да она сама готова на все ради каких-то трехсот долларов! И потом… Если она останется чем-то недовольной, он заплатит ей триста пятьдесят.
Неприятности начались с первых же минут съемочного процесса. Филипп познакомил троицу с испуганно умолкнувшей при их появлении Эммой, затем отвел актеров в сторону и объяснил идейный замысел картины.
– Ничего особенного от вас не требуется. Эмма заходит в подъезд, будто бы она возвращается с работы домой. Начинает подниматься по лестнице, потом я перейду с камерой на пролет выше. В этот момент в кадр вступаете вы. Ты, – он посмотрел на Тошика, – схватишь ее сзади и зажмешь ладонью рот. Дадим крупный план, у тебя ладонь колоритная. Ты, Валера, ударишь ее по лицу. Понял? Несильно только. У меня есть искусственная кровь, обмажем ей лицо, получится эффектно. Ну а Ренат сразу раздеваться начнет. Чтобы заинтриговать зрителя…
Неожиданно Валера замычал так громко, что стоящая в сторонке Эмма вздрогнула и тревожно повернула голову в их сторону.
– Что? Что-то не так? – строго спросил его Филипп. Хотя при одном только взгляде на Валеру и так становилось ясно, что что-то не так. Парень явно хотел что-то сказать, он отчаянно жестикулировал, его красивое лицо покраснело от напряжения, на шее пульсировала синяя жилка.
– Э-э-э-э… – издавал он звуки, мотая головой из стороны в сторону, – ээээээ… ааааааа…
– Пить? Есть? Писать? – уныло перечислял Филипп. – Таблетку? Голова болит?
– Кажется, он хочет сказать, что не может по лицу, – встрял Ренат. – Давай по лицу ей врежу я.
Валера радостно закивал головой и выразил свою признательность душераздирающим благодарственным мычанием.
– Ууууу… Ыыыыы…
– Как ребенок, честное слово, – умилился Ренат.
– Ладно, не отвлекаемся, – Филипп бросил взгляд на часы. – Времени у нас не так много, часа в четыре утра придется сворачиваться. Значит, Валера будет раздеваться в углу, на втором плане. А ты, Ренат, порвешь на девчонке рубашку.
– Лады, – ухмыльнулся актер.
– Это надо будет сделать красиво с одного дубля. Второй рубашки у меня нет. Так, чтобы пуговицы разлетелись в стороны. Потом юбку спустишь. Белье сразу не снимай, у нас фильм пятнадцатиминутный, надо зрителя в напряжении подержать.
– А я? – засопел Тошик. – Что в это время буду делать я?
– Держать ее руки за спиной. Эмма, понятное дело, будет вырываться, все должно натурально выглядеть.
– Так, может, это… – Тошик задумчиво поскреб подбородок. – Может быть, лучше ее вырубить?
– Как это вырубить? – похолодел Филипп.
– Ну… по башке кирпичом стукнуть, например, – застенчиво улыбнулся Тошик, – или придушить слегка… Я мог бы… Для искусства, так сказать…
– Слушай, а за что ты сидел? – вдруг осенило Филиппа. – Если не секрет?
– Так за изнасилование, – радостно объяснил звероподобный «актер». – То есть… Я неправедно осужденный, – подумав, переиграл он. – В том смысле, что девчонка та сама хотела. Я ж все видел прекрасно. Она соседкой моей была. Все разгуливала передо мной в микроюбочках и прозрачных халатиках!.. Тринадцать лет, а такая стерва!
У Филиппа внезапно пересохло во рту, но он нашел в себе силы продолжить:
– Все запомнили? Потом ты, Ренат, отступаешь назад, к Тошику, чтобы не загораживать от камеры девчонку. И начинаешь белье с нее снимать. Ясно? И только тогда вступает Валера. Который к этому моменту должен быть уже раздет и в презервативе.
– Ооооо… – закивал Валера в знак согласия.
Что-что, а слово «презерватив» он понимал прекрасно. И вообще, иногда у Филиппа складывалось впечатление, что не такой уж он и блаженный. Просто играет какую-то роль. Только вот зачем – непонятно. Наверное, так ему жить проще.
– Постойте, – вдруг нахмурился Тошик, – это что же получается? Этот… – он брезгливо кивнул на Валеру, – этот будет ее шпарить, а я… Просто руки держать?! Так не пойдет.
– И до тебя очередь дойдет, не волнуйся, – устало объяснил Филипп. – Потом ты сменишь Валеру, потом Ренат. А потом вы ее… все втроем.
– Все равно не пойдет! – рявкнул уголовник, угрожающе нависая над Филиппом. – Да ты знаешь, кто я? Да моя шконка в камере у окна стояла! А если б к нам попал вот такой вот… – он кивнул на Валерия. – Смазливенький… Мы бы из него быстро Маню сделали бы!
– И что? – растерялся Филипп.
– Как это что? Чтобы я… после какой-то Мани. Нет уж, нехай Валера ваш руки держит. А я девку шпарить буду. Первый!
Никто не посмел ему возразить.
Теперь Филиппу оставалось самое сложное – обсудить сценарий с ничего не подозревающей исполнительницей главной роли.
– Что, красавица, не замерзаешь? – бодро воскликнул он, похлопав Эмму по спине.
Девушка все еще сидела на ледяной ступеньке, обхватив колени руками. Ее взгляд не выражал ровным счетом ничего, Филипп забеспокоился даже – не будет ли она смотреться в кадре куклой. Клиентам не нравятся актрисы с пустым стеклянным взглядом.
– Давай, взбодрись, – он вытащил из-за пазухи плоскую серебряную фляжку. – На вот, выпей коньячку. Легче станет. Вставай, девушкам не стоит сидеть на холодном камне.
