Наталия Терентьева - Училка

В кабинете действительно сидели несколько людей в штатском и мирно беседовали с начальником. Я мельком оглянулась. Игоряша где-то застрял в приемной.

— Простите, у меня срочно.

— Выйдите, женщина, — сказала мне секретарь.

Максимов Д. Н. смотрел на меня на удивление весело. Действительно, это, наверно, было даже смешно. Я же пробежала по всем дворам до полиции, минут десять бежала. Запыхавшийся человек почему-то для окружающих выглядит забавно. Говорят, мы отличаемся от животных тем, что умеем смеяться. Но ведь не от всех же! Есть ведь животные, с которыми нас и роднит именно безудержное желание смеяться — когда надо, когда не надо…

— Не надо сейчас смеяться, — сказала я. — Мне нужно срочно забрать заявление…

— Придите в положенное время! — Секретарь пыталась руками выдворить меня из кабинета начальника.

— Да уйдите вы от меня! — отмахнулась я. — У меня украли сына!

Максимов Д. Н. довольно внимательно взглянул на меня и махнул секретарше:

— Нормально, разберемся! Вы сядьте спокойно, в коридоре, напишите подробно заявление и отнесите его дежурному на первый этаж. А у нас, простите, совещание.

Я подошла к его столу.

— Вы что, вообще все с ума сошли? У меня сына украли! Маленького сына! Третьеклассника! Требуют заявление о наезде в обмен на сына! Мне срочно нужно мое заявление!

— Женщина, какое заявление, о чем вы? — спросил меня один из мужчин в штатском.

— Я не буду ловить преступников! К тому же они не преступники, я знаю, кто это просит, и кто звонит… Мне покой моего сына дороже…

— Женщина, женщина, остановитесь! И выйдите, пожалуйста. Сейчас я к вам пошлю человека, он с вами поговорит.

— Я не выйду, пока не отдадите мне заявление!

Максимов Д. Н. тяжело вздохнул и вполне мирно сказал:

— Я не буду вас с конвоем выводить. Хорошо, я даже сам вам объясню. Если завели уголовное дело, то никакое ваше заявление не поможет. Сядьте со следователем, успокойтесь, все расскажите. Вы хотите поменять показания? А они уже зафиксированы полицией? Номер машины зафиксирован? Так как же вы что-то можете поменять?

— Я… я отказываюсь от претензий…

— Так кого это волнует! Преступление же было! Или не было. Если ребенок жив-здоров, значит, и не было ничего серьезного, так? А от ваших заявлений ничего не зависит. В общем, выйдите, пожалуйста, дайте нам продолжить совещание. Проконсультируйтесь с юристом, вам все объяснят.

— Но у меня же правда украли сына… — растерялась я. — Из школы, только что… Требуют какое-то заявление в обмен на него…

— Не понимаю. От меня что требуется? — Начальник РУВД смотрел на меня уже довольно напряженно.

Много, много пил в жизни. Много раз соглашался на компромиссы. Тяжело садился в это кресло. Уйдет из него только наверх, в еще более мягкое и комфортное. Что ему мои проблемы?

— Я… я не знаю.

— А не знаете, так выйдите, пожалуйста, отсюда. Напишите, чего вы хотите, и зарегистрируйте заявление. И вообще, разберитесь сначала в законах, а потом врывайтесь.

Я быстро посмотрела на сидящих передо мной людей. Офицеры, наверняка. Вот встали бы, пошли бы со мной, восстановили бы справедливость… Глупости говорю. Они занимаются гораздо более важными делами.

— Давай сюда свое заявление. — Я взяла у Игоряши листочек, на котором он аккуратно написал, что отказывается от претензий к Громовской.

Я порвала заявление, бросила обрывки в мусорную корзину и подтолкнула Игоряшу.

— Пошли отсюда! Я все поняла. Глупые безграмотные мальчишки насмотрелись детективов. А я повелась.

Глава 17

Игоряша на лестнице взял меня за руку, я почувствовала, какая у него влажная ладонь, мягко высвободила свою руку. Тогда он взял меня под руку.

— Не трясись. Соберись. Ничего еще не сделано.

— Что с Никитосом, Анюся?

— Надеюсь, что ничего.

Тут мне пришла неожиданная мысль в голову. Номер этот у меня был.

— Скажите своему сыну, чтобы отдали Никитоса. У него даже сотрясения мозга не было. Вам грозит штраф две тысячи рублей за езду по тротуару, ничего более, — не представляясь, сказала я Громовской. — И никаких претензий к вам по наезду я не имею.

— Не понимаю, о чем вы говорите? Кто это?

— Учительница вашего сына, Данилевич Анна Леонидовна. Ваш сын с друзьями, очевидно, держит где-то моего маленького сына, вот это, правда, статья, и серьезная, остановите их, пока не поздно…

Громовская, не дав мне договорить, нажала отбой. Игоряша смотрел на меня совершенно растерянными глазами. Мы вышли на улицу. Я понимала, что ей нужно дозвониться сыну. Потом как-то удостовериться, что я не вру. Я набрала номер Розы.

— Да, Аня? — крайне напряженно ответила мне Нецербер.

Если бы я не знала, что Роза сама полчаса назад вызвалась помогать мне, я бы нажала отбой. Ну что делать, просто у нее такая манера. Просто ее достают по двенадцать часов в сутки — все и всем.

— Ты можешь узнать, в классе ли Громовский и кого из его друзей еще нет?

— А что?

Говорить? Не говорить?

— Это связано с Никитосом. Мне надо понять…

— Ладно, узнаю, — прервала меня Нецербер. — Ох, Анька, что ж с тобой такие проблемы…

— Спасибо, Роза.

Я посмотрела на трясущегося Игоряшу. Увидев мой взгляд, он тут же попытался снова схватить меня за руку.

— Что делать, Анюся?

— Снять штаны и бегать, Игоряша.

Он обиженно затряс подбородком. Я погладила его по плечу, но руку ему не дала.

— Ждать.

Через несколько минут раздался звонок.

— Мам! — Непривычно тихий голос Никитоса меня испугал.

— Да, сынок?

— Я сначала сидел в машине, но теперь я на улице.

— Ты где, Никитос?

— Я не знаю.

— Посмотри внимательно, что вокруг.

— Вокруг? Школа…

— Твоя?

— Кажется, да.

— Никитос, сосредоточься. Школа какого цвета? Никита! Ты меня слышишь?

— Да, — так же тихо ответил Никитос и отключился.

— Нюся? — Игоряша смотрел на меня тревожно.

— Где твоя машина?

— В гараже…

— Почему? Да неважно! Побежали, здесь по дворам близко! Надеюсь, они его обратно к нашей школе привезли.

— Нюся, — задыхаясь, Игоряша бежал рядом со мной, — что происходит? Объясни мне, пожалуйста.

— Уже все произошло. Не переживай. Подожди, Роза звонит. Да?

— Громовского нет. Остальные все в классе. Но он же был с утра, кажется…

— Был. Роза, Никитос нашелся, спасибо тебе за помощь.

— Подожди, а что, Громовский как-то с этим связан?

Я помедлила.

— Н-нет. Думаю, что нет.

— Вот и хорошо, если так, — легко согласилась Нецербер.

Никитос, бледный и тихий, стоял около своей школы. Внутрь почему-то не заходил.

Я быстро подошла к нему.

— Ты в порядке?

Он поднял на меня глаза.

— Да.

— Ты испугался?

— Н-нет. Мам…

— Хорошо. — Я прижала его к себе. — А я очень испугалась. Давай ты посидишь у меня на уроке, да?

— Я могу пойти с ним домой, — предложил такой же бледный, как и Никитос, несмотря на пробежку, Игоряша. — Я могу не ходить сегодня на работу. Вот ты мне ничего не рассказываешь…

— Не начинай. Спасибо, что быстро приехал. Все уже нормально.

— Сынок… — Игоряша неловко обнял Никитоса, и тот не отстранился. — Я… Вот мама… Всё хорошо, да?

— Да, — ответил Никитос Игоряше совершенно не нагло. — Мам, можно, я пойду домой с папой?

Я удивленно посмотрела на него.

— Ну иди, если хочешь.

— Я хочу есть и спать, — ответил Никитос.

Я посмотрела на двух бледных растерянных мужчин. Нет, так не пойдет.

— Нет, так не пойдет. Игоряша — иди на работу, сделай что-нибудь полезное. Денег заработай хотя бы. Никитос, пошли со мной. У меня остался один урок, посидишь, там будет интересно. Да?

— Да, — ответили мне оба.

Все равно Никитос не будет таким, как Игоряша. Это временное помешательство. От стресса, от страха. Значит, он успел испугаться. Общество Игоряши ему сейчас не поможет. Даже если я не права… Что делать? Ответственность за них за всех — на мне.

Проблема с Громовским приобрела неожиданный ракурс. Не понимаю, как я теперь буду его учить. Откажусь от класса. Да, наверно, так. Но сейчас главное, чтобы у Никитоса прошел испуг. Надо еще его спросить, отчего он так испуган.

— Ты испугался?

— Да, — не сразу ответил мне Никитос.

— Почему?

— Потому что я стоял у киоска, там, сбоку, а кто-то завязал мне глаза и посадил в машину.

— Так… — Я взглянула на Игоряшу. — Дальше.

— Потом мы поехали, я хотел снять повязку, но мне сказали: «Не снимай!» И сделали вот так… — Никитос слегка ущипнул меня за руку.

— Так, дальше.

— Потом я сидел, сидел, сидел. Сто лет сидел. И потом меня толкнули, сказали: «Выходи!» И я вышел, позвонил тебе.