Анна Джейн - Музыкальный приворот. Книга 1
Интересно, а мне нужно идти и помогать Нинке трясти парня, или она сама управится? Вот уже ногами лягаться начала, как будто с детства занималась не танцами, а кикбоксингом.
— Слушай, — очень ловко увернулся от пинка Келла, — принцесса, я тебе твою сумку отдам, перестань же…
— Убью!
Вдруг Нинка прекратила боевые действия, прислушалась, повернув голову к приоткрытым дверям, откуда он вышел.
— А кто это сидит вместе с тобой? — вкрадчиво, словно кошка, проговорила она.
Синеволосый пожал плечами — поведение Нины внушало ему опасение.
— В ВИП-комнате? — с недоумением спросил он. — Парни из группы. Ты же видела меня на сцене? Я крут? — и он рассмеялся, обнажая чуть заостренные зубы.
— Парни из группы? — сама у себя переспросила Нина. И вдруг лицо ее буквально просветлело.
Я тут же уловила ход ее мыслей — если там сейчас сидит группа «На краю», то и ее обожаемый Кей тоже там. А это просто невероятное везение…
Хищница почувствовала жертву и спешно натянула на себя маску невинной овечки.
— Извини… я очень нервная. А ты такой замечательный ударник. Талантливый, — вдруг очень милым голосом проговорила Нинка, аккуратно разглаживая складки футболки на плечах Келлы. — Я прямо засмотрелась на тебя.
— Да ну? — в голосе парня сквозило искреннее недоверие, как будто девушка сообщила ему, что она — прямой потомок марсианских правителей-инопланетян.
— Ну да, — ничуть не смутилась Нинка. — У тебя руки такие сильные, — не преминула заметить эта притворщица, все еще надеющаяся на встречу с Кеем. Она, задорно засмеявшись, провела ладонью по его предплечью. — И голос такой сексуальный. Скажи мне что-нибудь? Я ведь тебе нравлюсь?
От такой смены поведения в шоке была не только я, но и сам синеволосый. По-моему, если он купится на такую открытую лесть, то сможет считать себя дураком всю оставшуюся жизнь.
И он купился! Поверить не могу, что такие глупые парни бывают!
— Ну… нравишься, — взглянул ей прямо в глаза Келла, проверяя, шутит ли девушка или нет.
— Тогда пойдем туда? — едва заметно кивнула Нинка в сторону комнаты. Кажется, оттуда медленно разносился тягучий и сладкий аромат кальяна. — Мы бы с тобой хорошо провели вместе время. Познакомишь меня с друзьями, представишь как свою девушку.
Обернувшись на меня и словно бы говоря: «Повеселись где-нибудь пока», Нинка, позволившая Келле взять себя за руку, направилась к своей мечте, которая, вероятно, курила в шикарной комнате кальян. Синеволосый с опаской вглядывался в лицо новоприобретенной девушки, ожидая подвоха. Последнее, что я слышала, были слова молодого человека о том, что он «просто офигел, когда увидел такую красотку».
Я в гордом одиночестве направилась вон из ВИП-зала «Конфетти». Обиженная. И что мне тут делать одной? Я ведь даже одета совсем не по-клубному. Эта Нинка вечно так — сначала позовет с собой, а потом какую-нибудь свинью подложит. Никогда больше не соглашусь на ее уговоры.
Сначала я решила вернуться в «Карамель», но поняла, что абсолютно не запомнила дорогу туда. Потому, немного поразмыслив, я направилась на свободное место возле барной стойки, мимо которой мы шли. Над нею висел здоровый плазменный экран, транслирующий все, что происходит на большом танцполе. Вроде бы прошло не так много времени, а там народа стала раза в два больше, чем было.
Приобретя странный слабоалкогольный коктейль «Вирус весны» и отбившись от какого-то настойчивого мужика с ярко выраженным кавказским акцентом, желающего со мной познакомиться, я, ерзая, стала осматриваться по сторонам. Табурет был жесткий и неудобный. Слава Богу, хотя бы звук здесь был не такой громкий, как на танцполах, и людей намного меньше. И не такое яркое освещение, от которого рябит в глазах — скорее полумрак.
Вот же невезенье. Пришла в место, где нормальные люди развлекаются и отдыхают душой и телом одновременно, а сижу в одиночестве и скучаю. И Нинка хоть бы с собой позвала — мне бы тоже хотелось познакомиться с ребятами из группы. Так, ради интереса.
А чужое веселье теперь только лишь раздражает.
Напротив меня за одним из больших столиков расположилась очень шумная компания. Вот уж люди умеют веселиться! И смеются, и шутят, и напитки один за другим покупают, и девушки вокруг них слоняются.
— Выпьем за Наталью! — Выкрикнул кто-то из них и с шумом открыл шампанское. — Нимфа, за вас!
Наталья, длинноногая рыжая девушка с очень миловидным лицом, захихикала и залпом опрокинула бокал с искристым напитком.
— А теперь за прекрасную Елену! Не вы ль та самая Елена, из-за которой началась Троянская война? Не вас ли воспевал Гомер?
Еще одна девушка в очень коротком открытом платье засмеялась. Так же громко выпили и за нее. Я с возмущением глядела на них — чего так показушно радоваться, когда мне, несчастной и одинокой, скучно и грустно?
Оттянутся же парни. Точнее, не парни — я вгляделась в веселящихся — им уже лет по тридцать пять — сорок, не меньше. Один из них даже папу напоминает — одет в рубашку, похожую на томасовскую любимую и с такими же русыми растрепанными волосами до плеч…
Напоминает ли?
Нет, не напоминает. Это и есть мой драгоценный родитель. С ума сойти, даже мой папочка посещает ночные клубы!
Как я раньше не узнала! Сидит в окружении своих друзей-художников и кучи девушек, говорит нетвердым голосом какой-то тост, посвященный творчеству и «великой старушке-Античности», которая почему-то «течет в наших жилах». А сам же сказал, что всю ночь в мастерской будет сидеть. Вот же врун несчастный! Но ничего, я ему сейчас обломаю веселье.
Дело в том, что Томас очень любит всячески развлекаться, но при собственных детях, то есть при мне, Эдгаре и Нельке, он старается выглядеть очень положительным и образцовым.
Я встала на ноги и подошла к веселящейся компании со спины. Один из дядек, который уже лет пятнадцать известен мне как Славон, заметил меня и ткнул папу в бок. Тот не обратил на тычок никакого внимания и продолжал говорить что-то игривое рыжеволосой Наталье.
Я, заметив взгляд Славона, приложила палец к губам. Тот пожал плечами и кивнул.
Это очень странный мужчина, кстати говоря. Самому лет так под пятьдесят, а он все называет себя вечным подростком, не терпит, когда его называют на «вы», и заставляет всех подряд величать себя не как-нибудь, а только Славоном. Совершенно чокнутый дяденька! Однажды он жил в нашей квартире около месяца — его шестая жена выгнала его из дома. А со своей седьмой супругой, у которой Славон живет до сих пор, он еще не познакомился. Так как своей жилплощади у папиного друга не было, Томас предложил ему пожить у нас. Мы все, кроме папы, чуть не сошли с ума от такого соседства. Славон едва ли не каждый день приглашал домой кучу знакомых, наплевав, что находится не у себя в квартире. Его гости пили, пели, ели, играли на различных музыкальных инструментах и шумно разговаривали. Папа был в восторге. Нашу квартиру посещали как люди искусства, так и представители цыганского табора и лица без определенного места жительства, которые обществу более известны как бомжи. Леша грозился выставить из дома и Томаса, и его друга, а мы с братом и сестрой горячо его в этом поддерживали. Ситуация накалилась под Новый год, когда я, Нелли и дядя ушли в совместный поход в супермаркет (такие походы бывают у нас не чаще чем один раз в году!). Брат тоже слинял из дома — в ближайшее интернет-кафе, не выдержав шума и гама. А папа уехал в командировку — на очередную выставку. В доме остался только Славон, который тут же пригласил «поиграть в картишки» пару друзей. Те, естественно, не замедлили прийти. Когда домой вернулись мы, нагруженные по самые уши покупками, то вдруг обнаружили, что не можем открыть двери, — чьи-то заботливые руки услужливо поменяли один из замков. Как же тогда разозлился Леша! Он словно оказался на месте тех несчастных девушек, которые прыгали у нас под дверью и грозились убить неверного Алексея. Теперь он сам стучался в свою собственную квартиру, пинал дверь и грозился вызвать милицию. Добрые соседи открыто злорадствовали. А за стенами нашей квартиры тем временем шла веселая гулянка, в ходе которой Славон благополучно заснул, а его гости невежливо сообщили моему дяде, что не пустят в дом их друга неизвестно кого, и посоветовали Леше уйти на три народные буквы.
В результате мы поделили покупки на троих и отправились в разные стороны — приближалась ночь. А провести ее в подъезде никому не хотелось. Нелька пошла к какой-то своей приятельнице, я нашла приют в Нинкином доме, которую охватила настоящая истерика, когда она узнала причину моей временной «бездомности», а дядя уехал к очередной подружке.
В свою квартиру мы попали только следующим вечером — когда прилетел папа. После этого Томас упросил какого-то знакомого принять на время Славона. Знакомому этот сумасшедший надоел достаточно быстро, и он сплавил его двоюродной сестре, которая отчаянно искала мужа.
