Дубравка Угрешич - Форсирование романа-реки
Сильвио БЕНУССИ (Падуя, Италия), литературный критик. Книги: «Storia délia letteratura italiana contemporanea», «La critica letteraria contemporanea».
Ян ЗДРЖАЗИЛ (Прага, ЧССР), поэт. Книги: «Láska», «Den s andĕl em», «Holub».
Томас КИЛЛИ (Дублин, Ирландия), прозаик. Книги: «It's me, Molly Bloom» (в работе).
Илона КОВАЧ (Будапешт, Венгрия), поэт. Книги: «Kép», «Ablak», «Fénykép», «Az Ember a képról», «Pejzazs».
Виктор Викторович САПОЖНИКОВ (Москва, СССР), прозаик, драматург, детский писатель. Книги: «Свой человек», «Колодец», «Прогулка в лесу», «Мамка, бабка и я».
Марк СТЕЙХЁЙМ (Нью-Йорк, США), прозаик, сценарист. Книги: «The Revenge of Walter Mitty», «Destry Writes Again», «Trashcan», «Wonder-Woman's Lover-boy», «Play it Again, Mary!».
Сесилия CTEPEHCEH (Аархус, Дания), прозаик. Книги: «Danish Cookies», «Levenedsbog».
Юрий Васильевич ТРОШИН (Москва, СССР), прозаик. Книги: «Служебный вход», «Городская жизнь», «Красная луна», «Короткая встреча в метро», «Женщина в синем», «Второй раз» и др. Малгожата УШКО (Краков, Польша), литературный критик. Книги: «Krytyka i dzielo», «Studie lit-erackie», «Poezija i znaczenie».
Хосе Рамон ЭСПЕСО (Мадрид, Испания), поэт. Книги: «Ciprés gue crece del barco», «Los habitantes del alba», «Poema madrileno», «Redoble de memoria».
Прша расстроенно бросил список на стол. Ему показалось, что былой международный блеск Загребских литературных встреч как-то померк…
– Вы не вписали француза, – заметил он.
– Утром мы получили телеграмму, что Жан-Поль Жобер приехать не сможет. Вот она. Представляете, телеграмма пришла только сегодня!
– Постойте, постойте… А кого мы приглашали?
– Жан-Поля Жобера.
– Ну хорошо, так ведь приехал Жан-Поль Флогю.
– Но он же не Жобер.
– Слушайте, Франка, Жобер или Флогю – какая разница, француз здесь!
– Да, какой-то француз действительно здесь! – сказала Франка ядовито.
– Да вас что, заклинило?! Вот женщины! Один не смог, приехал другой! Какая разница! – вспыхнул Прша и хлопнул рукой по столу буквально в миллиметре от накрытого салфеткой Амура.
– Заклинило меня потому, что про Жан-Поля Жобера я слышала, более того – читала его, а про Жан-Поля Флогю – никогда, – сказала Франка таким тоном, который ясно свидетельствовал, что добавить ей больше нечего.
– Слышали, читали, ну так и что, – проворчал Прша и вышел из комнаты, оставив за собой настежь распахнутую дверь.
4
Министр сидел в кресле, распустив ремень на брюках своего самого торжественного темного костюма. Он отдувался и рассеянно вертел в руке бумажку, которую вытащил из Ван-диной вязаной шляпки. Напрасно он так налегал на жареного поросенка. Все было бы очень хорошо, если бы не было слишком хорошо. Этот француз всем им показал фигу, вот вам, полюбуйтесь, хозяева, посмотрите, как это делается! Что ж, если у него есть деньги, пусть тратит. У нас денег нет. И вообще он какой-то скользкий и слишком театральный. Прша обещал разнюхать, что он собой представляет. Только теперь хрена он разнюхает, если тот сегодня уезжает. Ищи ветра в поле! Да ладно, в конце концов, кому какое до него дело. Ну захотелось человеку угостить, пусть угостит…
– Киска, знаешь, сколько денег ухнул на прием этот Флоберов родственник?
– Сколько? – отозвалась из кухни Ванда.
– Говорят, минимум пять тысяч долларов. И захвати мне соду!
– Боже! Что бы сказал на это Флобер?! – Киска расстроилась так неподдельно, будто прием был оплачен непосредственно из кармана автора «Мадам Бовари». Ванда любила этот роман, она читала его три раза и все три раза плакала.
– Жалко, что я на больничном, – сказала Ванда, входя с подносом, на котором стояли две чашечки с кофе. – А то бы пошла к нему и все ему высказала.
– Что бы ты ему высказала?
– Как вам не стыдно транжирить деньги своего покойного гениального дяди!
– Кто его знает, может, он ему вообще не родственник… – ответил Министр и потянулся за содой. Может, он самозванец? Непрошеный гость? Шпион? – Министр махнул рукой, отгоняя эту мысль, как надоедливую муху.
– Может, он ему вообще никто, – сказал он, не сводя взгляда с Ванды. Точнее, с ее полной, тяжелой, сочной груди, которая выглядывала из-под халатика. Ванда поймала взгляд Министра.
– Котик, а ты, оказывается, уже вытащил фант?!
Министр только сейчас заметил, что в руке у него что-то есть, и развернул записку.
– Что это такое?! – взорвался он, протягивая Ванде пустую бумажку.
– Не знаю, котик. Дай посмотреть… Кооотик! – изумилась Ванда.
– Что ты мне подсунула, ведьма?! – загремел Министр.
– Ну что ты, котик, при чем здесь я, это случайность… Вот, котик, пожалуйста, тяни снова!
– Не буду, – сморщился Министр. В первый момент пустая бумажка неприятно задела его, словно это было дурное предзнаменование, но он тут же обрадовался. Слишком он сегодня устал и не годился на то, к чему Ванда была готова всегда.
– Видишь, котик, какой ты, – захныкала Ванда. – Ну давай посмотрим, что тут у нас есть?!
Ванда вынимала бумажки из розовой шляпки и разворачивала их, как конфеты.
– Смотри, котик, что я достала тебе! Смотри, что написано… Сидя верхом…
Министр, однако, оставался тверд, посчитав, что если уж чего-то нельзя избежать, то нужно, по крайней мере, потянуть время.
– Змея ты, вот ты кто! Вот что ты устроила своему котику! А? Значит, вот что ты ему устроила?! – ворчал Министр, стараясь выиграть время. Он знал, что Ванда любит его. От ворчания у Ванды зарумянились щеки, заблестели глаза.
– Значит, ты своего котика на помойку хочешь отправить, а?! Посмотрим, посмотрим, кому здесь пора на помойку.
– Да нет же, котик, правда, – защищалась Ванда.
– Ты специально подсунула пустую бумажку! Но я знаю, что я с тобой сделаю, змея! – страшным голосом проревел Министр.
– Что, котик? – затрепетала Ванда.
– Карты на стол! Быстро! Сейчас я тебе покажу! – рявкнул Министр, и Ванда тут же вскочила, чтобы бежать за картами. Ага, значит – стрип-покер! Это Ванда любила больше любой другой прелюдии.
Любил Министр свою Ванду. Больше всех на свете. За исключением, может быть, только Динки. Чем-то они были похожи. Какой-то особой женской щедростью…
По Динке он когда-то просто сходил с ума. Динка относилась к тем женщинам, которые разят мужчин наповал. Ах, как она была хороша! Раньше девушки были гораздо красивее, чем сейчас. Черненькая, зубки как жемчуг. А веселая! Женщина такой и должна быть – покажешь ей палец, а она уже смеется… Потом он никогда больше не слышал такого смеха… А с Динкой ему русские подгадили. Она по русским просто с ума сходила. По-своему. Достаточно было нескольких тактов «Kaiinka», «Rjabina», «Ochi chornye» и этого их «eh, raz, escho raz», как Динка начинала поигрывать плечом и глубоким грудным голосом издавать вопли, достойные Тарзана. Министр никак не мог понять этого музыкального пароксизма. Судя по всему, это было сильнее ее. За русскую песню она готова была отдать все. Это был тот волшебный ключик, с помощью которого можно было овладеть всем ее существом. В сопровождении русского народного ансамбля она смогла бы подняться даже на Гималаи. Под звуки «eh, raz, escho raz…» в Динке рушились все преграды, а глаза подергивались пленкой транса. Конечно, это подогревалось и повальной любовью к русским в те годы. «Веселые ребята» сделали свое дело. Так же как и «Молодая гвардия», «Как закалялась сталь» и особенно какой-то «Алитет уходит в горы», книга, которую Министр подарил Динке, написав на ней:
«Вижу тебя через любовную призму, свобода – народу, и смерть – фашизму!» Она просто зачитывалась этим «Алитетом» и одно время называла Министра «глупым тюленем». В сорок восьмом Динка вышла за русского военного инструктора. И след ее потерялся. В тот самый год Министр, разумеется, был решительно против русских. И кто знает, если бы она его не бросила, может быть, все бы пошло по-другому…
Но за Динку он русским должок вернул. Правда, гораздо позже. Была у них какая-то неделя культурного обмена – в целях укрепления дружбы. Понаехали фольклорные ансамбли, музыканты, артисты, кого только не было. Открытие в театре… Их «политический руководитель», русский, торжественно передал Министру подарок, здоровенную картину, два на два метра, на сцену ее вынесли театральные рабочие. Министр тоже вручил подарок, работу нашего известного скульптора, какой-то железный шар весом килограммов в двадцать, не меньше. А русский-то, не предполагая, что эта штукенция такая тяжелая, не удержал ее. «Eh, raz, escho raz!» Подарок так хряпнул его по ноге, что пришлось срочно дать занавес. Вот тут Министру и вспомнилась Динка.
– Котик, брюки долой! Ты проиграл! – воскликнула Ванда и захлопала от радости.
– Почему брюки?! Сначала идут носки, – возразил Министр.
5
– Заходите, заходите, господин Прша. Я очень рад, – сказал Жан-Поль Флогю, проводя Пршу в свои апартаменты. – Рауль! У нас гость.
Темноволосый Рауль вместо приветствия кивнул головой и, направляясь к бару, спросил:
– Мошно вам предлошить выпить? Говорил он по-хорватски, но почему-то вместо «ж» выговаривал «ш».
