Наташа Нечаева - Русская принцесса Монако
Оба братца создавали впечатление, как бы это сказать… вернее, не создавали никакого впечатления. Серенькие, тихонькие, по Тверской пройдешь, через одного – такие. Миллиардеры тоже мне!
Минут пять мы болтали ни о чем – то есть о погоде, природе, ценах на квартиры, общих знакомых. Вернее, со Шпенглерами болтала Анька, попутно попивая вино, а я молча тянула воду, изображая таинственную загадочность.
– Квартиру-то продавать не надумали? – невинно поинтересовалась подруга.– А то мой папахен готов!
– Что ты! – махнул рукой Ричард. – Мы ее очень удачно купили, всего за одиннадцать миллионов, а сегодня она стоит двадцать!
– Вот и я про то же говорю, – кивнула подруга. – Отец сказал: ищи не дороже десятки, больше не дам. А что я за десять миллионов тут куплю? Какой-нибудь сарай под Ниццей? Так у нас уже есть один в Канне. Пять спален, два бассейна и сад из трехсот деревьев. На машине кататься можно. И что? Если виллу продать, мне тут на двухкомнатную хрущевку не хватит! Я даже заезжать туда не стала. Тоска зеленая. Кроме кинофестиваля – никаких развлечений. Провинция.
– Это – да, – важно согласился Кристофер. – Мы поэтому и не стали покупать виллу. Вся деловая жизнь тут, в Монте-Карло, а отдыхаем мы дома, на островах.
О каких именно островах все же шла речь, мне очень хотелось узнать. Но тут позвонили снизу и сообщили, что нас ждет лимузин.
В прохладном душистом чреве роскошного автомобиля звучала какая-то тихая этническая музыка. Близнецы Шпенглеры вели себя мило и скромно. Ни слова о ценных бумагах, ни намека на крупные сделки. Легкая болтовня об Уимблдонском турнире, воспоминания о турнире в Австралии по гольфу, пересказ забавных эпизодов американского этапа Формулы-1. Анька поддакивала каждой фразе, включаясь в тему мгновенно! Вот что значит – одна среда. Я и теннис-то всего лишь по телевизору видела, а про гольф вообще только слышала. И по Америке погулять не удосужилась. Несмотря на это, я умело поддерживала беседу мимикой – улыбалась, хмурилась, удивлялась. В конце концов на мои ужимки обратил внимание Кристофер.
– Даша, видно, вы – настоящий журналист. Мы болтаем, а вы все слушаете и запоминаете.
– Запоминаю? – легко откликнулась я. – Зачем? Разве вы говорите о государственных секретах? Вот если бы вы рассказали, как завладели Газпромом, я бы послушала.
Анька выкатила на меня испуганные глаза, а братья – оба – вдруг громко и раскатисто заржали. Никогда бы не подумала, что в их тщедушных телах прячется такой смех.
– Почему именно Газпром? – вытер слезы счастья Ричард. – Почему не Новолипецкий металлургический комбинат? Или ЕЭС?
– Потому что акции Газпрома очень поднялись в цене, – объяснила я и тут же сама от себя пришла в ужас. На самом деле, я понятия не имела, что происходит на фондовом рынке, да и честно говоря, само это понятие было для меня сочетанием двух знакомых слов, не больше. А вышло, что я попала в самую точку!
– Даша, вы следите за котировками? – изумился Кристофер. – Может быть, играете на бирже?
– Не женское это дело, – мило отмахнулась я. – Просто меня, как и любого нормального человека, беспокоит судьба России. А Газпром – это… – я замешалась, подбирая слова, – основа национального благосостояния.
– Браво, Даша, – глухо, но весьма искренне сделал несколько сухих хлопков ладонями Ричард. – Впервые встречаю такую молодую и рассудительную даму, тем более, в этом кругу.
– Я – журналист, – скромно отозвалась я. – Я вне круга. Я – летописец.
Рот Аньки, мне было хорошо видно, так и оставался разинутым. Братья, и это тоже нельзя было не отметить, просто подались вперед, ловя каждое мое слово.
– Так вы на яхт-шоу тоже для работы?
На мой утвердительный кивок Анька громко взглотнула, словно хотела выразить протест, да не решилась.
– А как вы относитесь к русским олигархам? – испытывающе взглянул на меня Ричард.
– Как к неизбежному злу. Это социальное явление я изучаю особенно пристально.
– Вы что, не читали, как Даша разделала русские сезоны в Куршевеле? – Анька наконец-то пришла в себя и вознамерилась на равных поучаствовать в разговоре. – Это же была бомба!
– Нет, мы не читаем русских газет, – пожал плечами Кристофер.– Извините.
– Ничего страшного, – я понимающе улыбнулась. – Пушкина тоже не все читали. От этого он не стал менее великим. Я работаю для своих читателей. Своего народа.
Анька снова громко глотнула.
– Знаете, мы начинали свой бизнес с торговли, отец нам оставил несколько магазинов и надеялся, что мы продолжим его дело. – Кристофер смотрел на меня очень внимательно и серьезно. – Но мы с братом решили, что займемся инвестициями. Мы двигались очень медленно и осторожно, мы не могли рисковать тем, что нажил отец! Поэтому мы двинулись на развивающиеся рынки. Гонконг, Бразилия, Чехия… Потом мы пришли в Россию. Главное, что мы делали – искали недооцененные активы и старались повысить их рыночную капитализацию. Все, что мы заработали, мы именно заработали! Мы знаем цену каждой копейке. Поэтому у нас нет яхт, вилл и замков. Мы не можем прокутить миллион за ночь. Потому что он не свалился нам с неба. Мы часто бываем в России и видим, как живет эта страна. И когда я наблюдаю за вашими соотечественниками, мне кажется, что они – больные люди! Нам постоянно предлагают черные схемы, нас считают за идиотов, только потому что мы хотим платить налоги. Объясните мне – почему? Почему ваши олигархи так не любят свою страну, что даже тратить деньги предпочитают здесь, в Европе?
– Наоборот любят! – вставилась Анька. – Поэтому и не хотят народ раздражать! Наши люди не готовы еще нормально воспринимать богатство. Работать не хотят, а завидовать и злобствовать – пожалуйста! Кому эти яхты мешают? Правильно Вовка Ефрамович говорит: мои деньги, куда хочу, туда и трачу.
– Я бы мог с тобой согласиться, – мягко улыбнулся Ричард, – но я – аналитик. И очень хорошо вижу, что такой дикий дисбаланс в доходах – прямая дорога к социальной катастрофе. Или у вас кто-то думает, что успеет спрятаться? Когда я сравниваю суммы, потраченные на выпивку, развлечения, покупку вилл, яхт с вашим национальным бюджетом, мне, честно говоря, становится просто не по себе.
– Что ты имеешь в виду? – заносчиво задрала подбородок Анька, не на шутку обиженная за всех российских олигархов, но главным образом, за собственного отца. – Это – пропаганда! Я как специалист по пиару тебе ответственно заявляю.
– В таком случае, весь ваш национальный бюджет – сплошной пиар, – хохотнул Кристофер. – Нам доступны только официальные цифры. Даша, – повернулся он ко мне, – можно к вам обратиться в качестве эксперта? Наверняка вы нам сможете объяснить то, чего мы сами никак не можем понять.
Я приосанилась. Сделала умное и заинтересованное лицо. То, что эти магнаты обратились ко мне, а не к Аньке, льстило. Конечно, я смогу достойно побеседовать на любую тему.
– Как относятся в России к широко рекламируемым национальным проектам? Они помогут народу?
Более дурацкого вопроса ожидать было трудно.
– Конечно, – снисходительно отозвалась я, лихорадочно соображая, как стану выкручиваться, если Шпенглеры полезут в проектные дебри. Политика, тем более социальная, меня никогда не интересовала! Понятно, кое-что я об этих начинаниях слышала, но именно – кое-что.
– Да?! – оба брата уставились на меня в крайнем изумлении.
– Да, – веско кивнула я. – Не зря же на них выделены такие деньги.
– Какие деньги? – подскочил на мягком сиденье Ричард. – Вы смеетесь? На ваше «Образование» – дали ровно стоимость флотилии Ефрамовича плюс два года ее обслуживания. В «Здравоохранении» – на подготовку врачей выделено семь миллионов долларов. Столько стоит одна шлюпка с «Жемчужины»! Всю «Скорую помощь» России собираются оснастить на сумму, равную цене одной яхты! Это невозможно понять!
– А чего вы все на яхты меряете? – злобно спросила Анька. – Тоже мне, нашли единицу измерения!
– Просто так нагляднее, Аня, – пояснил Кристофер. – Яхта – символ роскоши, то есть без нее вполне можно прожить. А вот без врачей и учителей… У нас, среди европейской бизнес-элиты, даже шутка ходит: обратиться в ООН с предложением: присвоить России статус страны, дружественной олигархам. Если собрать все яхты, которые сейчас принадлежат русским, это будет очень серьезный флот! Такой может позволить себе лишь очень богатая страна.
– А вы считает Россию бедной? – язвительно спросила я.
– Да нет, – Ричард замялся. – Парадокс! У вас есть богатые люди, есть очень богатые, а вот о стране такого сказать нельзя. Если, конечно, страну отождествлять с народом, а не с олигархами. Вы искренне верите в успех вашей бюджетной политики, Даша?
– Ну… – мне стало как-то не по себе. Делать мне больше нечего, кроме как бюджет изучать… И откуда я могу знать, сколько стоит шлюпка с «Жемчужины»? Но, с другой стороны, с какой стати какие-то австралийцы… или индонезийцы… с каких они там островов? – критикуют мою родину? Нацпроекты им наши не нравятся! Скажите пожалуйста! Боятся они нас, вот что. Поэтому и тявкают, как моськи, на нашего российского слона.
